Вход
Регистрация
Люблю позднюю осень. Короткий проблеск солнца холодным утром, когда оно встает над горизонтом и скрывается за низким серым небом. Ранние вечера, когда голые черные деревья как бы царапают промозглый ветер. Хруст корки льда на асфальте и затвердевшей земле. Запах наступающей зимы... Все это бодрит после расслабляющего, плавящего тело и разум зноя. Для меня первый вдох по-настоящему осеннего воздуха одним таким серым утром и есть настоящий конец лета. Это потом люди закутаются в броню шуб, свитеров, термобелья и тусклых дней, но на этой границе память о тепле еще сильна, одежда не так тяжела и неуклюжа, и можно успеть почувствовать холодное дыхание ветра за пазухой. Сухая пасмурная поздняя осень всегда настраивает меня на философский лад, и я часто гуляю погруженный в себя. Без цели, просто пройтись, подумать. Сейчас шел как раз октябрь и у меня заканчивался рабочий день. Ну как рабочий... Так, «присутственный», говоря старым языком. Пустой день изматывает разум сильнее, чем напряженный изматывает тело. Я прижался лбом к холодному оконному стеклу, за которым быстро смеркалось. После такого дня безделья в голове засел будто резиновый ком, и я чувствовал, что мне определенно необходим глоток морозного вечернего воздуха и небольшая прогулка. Значит - задержусь по пути домой.
Выйдя из теплой конторы в холодные сумерки я расстегнул куртку, и сейчас чувствовал как холод пробирается к бокам, заставляет кровь бежать быстрее, а морозный воздух выветривает из головы тяжесть. Я сделал всего лишь небольшой крюк, прошелся по улице с магазинами. Не то чтобы я хотел что-то купить, просто мне нравится заходить из вечернего полумрака в светлые двери, проходить мимо ярких витрин с безделушками и снова уходить в полумрак. Стемнело достаточно, чтобы многочисленные прохожие превратились в ничего не значащие тени, лишь изредка обращающие на себя внимание какой-нибудь яркой деталью. Яркое пальто. Ей идет. Лицо ребенка, выхваченное из сумрака светом фонаря. О чем-то спрашивает идущую рядом мать. Двое студентов. Разговаривают и пьют пиво. Старуха лоточница. Мерзнет.
Почему-то я остановился около этого лотка. Старухе давно пора было бы уже закрывать лавочку, слишком похолодало и стемнело, и товар не было уже толком видно, но она зачем-то продолжала стоять. Видеть товар мне не требовалось, и так ясно, что это традиционные прихваточки, стельки, полотенчики, платочки, несколько книг. На самом деле такие старушки относятся к разряду нищих, просто они не потеряли всего достоинства и делают вид, что торгуют. Часто люди просто дают ей червонец, а товар не берут. Зря, надо сказать. Так можно купить хорошие кухонные прихватки очень недорого. Ну, или вот книги. Меня заинтересовали книги. Обычно книги на такие лотки попадают или с помойки или с забытых полок или еще откуда. Это, в большинстве случаев, безнадежное старье времен расцвета СССР превозносящее достижения Великой Страны или рассказывающее о Настоящих Людях и Подвиге. Сейчас это не в моде, ни наше прошлое, ни великие люди. Или же это популярные издания, которые наши родители закупали «чтоб було» и которые точно есть в вашем книжном шкафу. Майн Рид, например. У всех есть эта серия в белом, блестящем переплете, на котором узкими, высокими буквами написано имя автора. Или это может оказаться подборка современного иронического детектива в мягкой обложке, уже читанного, весьма потрепанного, но от этого не изменившего своего качества ни в какую сторону.
Так или иначе – меня заинтересовали книги. Обложки уже слились в одну; наступил тот этап сумерек, когда видно особенно плохо. Мало кто знает, что человек видит хорошо днем, средне ночью, и хуже всего в сумерки. Я решил – пусть это будет лотерея. Моя сумеречная лотерея. Куплю какую-нибудь книгу наудачу, и может эта замерзшая бабка, наконец, свернет свои пожитки и пойдет домой, в тепло. Может мне повезет и это будет образец литературы Союза. Моя беда в том, что я старомоден, мне все еще интересно читать про людей, и я не забыл гордость, которую испытывал за свою родину в далеком детстве. Сборник советской фантастики, в которой будущее было так близко и достижимо, меня бы более чем устроил. Я начал с идиотского вопроса:
- Извините, вы книжки продаете? – будто было не ясно и так.
- Продаю, продаю, - ответила бабка, этот вопрос ее давно уже не удивлял, - Вас какая интересует?
- Вот эта, - ткнул я наугад в первый попавшийся корешок, - Она почем?
- По десять рублей они у меня. Все по десять.
Платить десять рублей за книгу, когда проезд на автобусе стоит двенадцать я считал кощунством и неуважением к величайшему изобретению человечества.
- Вот, возьмите... Тридцать. Сдачи не надо, - я подцепил корешок и положил книжку в сумку.
- Спасибо вам, молодой человек! – обрадовалась бабка.
Я улыбнулся ей в ответ, кивнул, и направился домой. Пройдя метров двадцать, я обернулся и увидел, что она наконец-то собирает свой товар в бесформенный баул. Я улыбнулся еще раз, сам себе, и ускорил шаг.
Жена, сын и ужин уже ждали меня. Катя, с Сашкой на руках, вышла меня встречать, только услышав щелчок замка. Сашка ходить еще не мог, но очень бойко и забавно ползал. Говорить он, конечно, тоже еще не умел, но почему то улыбался, увидев меня. Наверное, любому отцу и мужу приятно видеть, что его так вот встречают. Я думаю, что дом – это не стены, не жилье. Это вот такие моменты, это вот эта улыбка. Это понимание, что тебя ждут.
- Привет. Как вы тут без меня? – обратился я к жене, и сразу к сыну, - Привет, мелкий.
- Нормально, тебя ждем, - ответила она, а мелкий, очаровательно улыбнувшись, замахал ручками и добавил, - ЫЫ-ыы-ы-а-а-а-а!
Приходя домой вот так, я чувствую, как темнота, холод, суета остаются там, за дверью, и что я наконец-то дома, что меня ждет вечер покоя. Может для того я и стараюсь замерзнуть чтобы почувствовать этот контраст неуютного холода и домашнего тепла. Раздевшись и вымыв руки, я вошел в кухню. Катя уже хлопотала над тарелками, а Сашка ползал по полу с куском огурца в зубах. Увидев меня, он сел, достал изо рта огурец и улыбнулся во все четыре зуба. Да, я дома.
За ужином мы обсуждали новости, она рассказывала как провела день, что заходила подруга-соседка и бабушка, а мне рассказывать в ответ было нечего, кроме того что я прогулялся, и что день вышел скучный. Беседа прерывалась стуком о пол мелких кастрюлек, до которых добрался сын. Почему-то яркие игрушки его совсем не интересовали, а интересовала его всякая скучная (и часто дорогая или громкая) утварь, типа кастрюлей, поварешки, ноутбука, телефонов, кроссовок.
- Эй, Саня, ну чего ты грохочешь? Поиграй вон с Мистером Уткой, - Катя протянула ему яркую пирамидку, увенчанную желтой утиной головой.
- Почему мистером? Это американизм! – в шутку возмутился я, - Товарищ Утка прикольнее.
- Ну, с Товарищем Уткой, хорошо, - засмеялась Катя.
Тут мне в голову пришла одни из моих шуточек. Я сделал серьезное лицо, взглянул на сына и тоном напутствующего отца сказал:
- Вот, мелкий, вырастешь ты... Станешь старый... Будешь лежать в доме престарелых... И будет у тебя снова – Товарищ Утка.
Конец фразы потонул во взрыве хохота, сначала Катиного, потом и моего. Саша шутки не понял, но улыбнулся за компанию. Мы смеялись, а в душе я чувствовал горечь. Просто ясно представил себе картину с дряхлым стариком, лежащим на кровати в комнате с крашенными голубенькой краской стенами. Странные у меня шутки, но Кате смешно, а это главное. Я люблю, когда она смеется.
После ужина я обычно лезу в интернет или смотрю кино, скачанное оттуда же для меня женой. Для кого-то вечер это телевизор, но мы телевизор не смотрим. То есть сам-то телевизор у нас есть, остался от родителей, но антенна к нему не подключена. Всякий раз, когда я случайно в гостях вижу обрывки передач, я убеждаюсь, что мы поступаем правильно. Можно было бы еще что-нибудь поделать по дому, что-нибудь из мелкого ремонта, однако сейчас мне хотелось для разнообразия, наконец, почитать, да и любопытно, что же такое я купил, и я достал из сумки книгу.
Сходу я не понял, что это за книга, ясно было только то, что она старая. Буквы с темно-коричневого коленкора давно стерлись, страницы пожелтели, уголки обтрепались. Ясно. Значит что-то раннесоветское. Ну, посмотрим, подумал я, и открыл первую страницу.
Через три часа Катя зашла в комнату.
- Что-то тебя не слышно.
- Угу, - ответил я.
- Пошли пить чай.
- Угу, - снова кивнул я, не отрываясь от чтения.
- Хорошо, приходи, - я не заметил, как она вышла из комнаты.
Еще через полчаса она зашла и сказала, что чай остыл. И как она меня терпит? Ждала ведь, наверное, все полчаса и слова не сказала. Я отложил книгу, проскочил на кухню, одним глотком выпил всю кружку холодного уже чая, и ответил на недоуменный взгляд жены:
- Потрясающе интересная книжка попалась. Отличная фантастика. Давно такой не читал. Я тебе потом дам почитать.
- Кто-то известный?
- Нет, не знаю автора. Но очень интересно. Сейчас так не пишут.
- Хорошо, потом гляну, - кивнула Катя. Она читала еще больше меня.
Со мной такое бывает постоянно, если чтение захватывает. Забываю о еде, сне, читаю сутки напролет, пока не дочитаю до конца. Сейчас был как раз тот случай. Мне попался сборник чудесных, добрых и мудрых фантастических рассказов, где во главу угла ставился человек, его мир, его поступки, а легкие фантастические элементы служили всего лишь фоном. После прочтения каждого я думал, взвешивал, смаковал и бросался на следующий. Имени автора, я, как уже было сказано, не знал. Но дал себе слово найти его в интернете, завтра, потому что сейчас просто не мог оторваться. Я все еще читал, когда Катя уложила Сашку и легла спать сама, поцеловав нас, сына и меня, на ночь. Хорошо, что книга оказалась нетолстой, триста-четыреста страниц обычного формата, и я закончил к двум часам ночи. Отложив книгу на стол, я попытался уснуть, но в голове вертелись образы, герои, ситуации, мечты. Не знаю кто как, но я всегда развиваю сюжет прочитанного, иногда представляю себя на месте героев, иногда мысленно спорю с автором. Уснул я только под утро, когда до подъема оставалось два часа. Завтрашний день обещал быть тяжелым.
Проспаться в состоянии зомби – мало приятного. Даже утренний чай не ставит на ноги. Тело работает на автопилоте, мозг думает только о сне, кровать утраивает гравитацию, а одежда вызывает ненависть. Окончательно проснулся я только на работе, ближе к обеду. Тогда у меня нашлось свободное время, и я решил разузнать, кто же такой - вчерашний автор? Поиск по имени и даже по названиям рассказов ничего не дал, и это оказалось несколько странно. Такой автор, и абсолютно безвестен? Я решил поискать его получше, вечером, или спросить знающих знакомых. Любопытство тихо грызло меня, так что задерживаться на работе я не стал, и поспешил домой.
Дома я хотел поскорее проглотить ужин и усесться за компьютер, но не вышло. Ужин оказался изумительно вкусным. Нет, Катя всегда отлично готовит, но сейчас получилось что-то сверхвкусное. Вроде оладушки и оладушки, но они необычно таяли во рту.
- Что это? – после первых двух удивленно спросил я.
- Это – Оладушки из манной крупы! – ответила она с гордостью, - Вкусно?
- Да, изумительно. Просто шикарно, - набитый рот не располагал к длинным, но, несомненно, заслуженным, комплиментам.
- Ага. А рецепт я нашла у тебя в книге.
- В какой книге?
- Да в той, коричневой, на столе. Сейчас покажу.
Она ушла, и вернулась с моим вчерашним сборником. Открыв его примерно посередине, она прочитала: «В готовую, чуть остывшую кашу кладут желток, распущенные дрожжи, дают подняться; перед тем как печь, в оладьи добавляют взбитый белок. Подают с сахаром или вареньем».
- Представь, а? В чуть остывшую кашу... Подают... – она будто смаковала слова, - Таких рецептов уже давно не пишут. Сейчас пишут: «Возьмите целое авокадо...», или «Заправьте майонезом...». А тогда понимали толк в готовке.
А я ел и ничего не понимал. Вчера рецептов в книге не было. Она унесла книгу, пока я доедал, так что я нашел ее на столе, там, где вчера и оставил.
Рассказы никуда не делись. Я специально пролистал сборник от корки до корки, но рецептов не нашел. Возможно, все-таки у нее была другая книга, подумал я. Другого объяснения не находилось. Однако я хотел приступить к поискам автора. Наскоро перепечатав один абзац из первого попавшегося рассказа, я отправил запрос поисковику. Без результата. Тогда я перепечатал еще один абзац, и уже два абзаца отправил на почту одному своему онлайн-другу. Я ничего про него не знал, ни разу не видел, но это и не важно. Он был известным в нашем кругу книгочеем, который перечитал, казалось, все, и легко выискивал любой плагиат с любого автора. Ответил он почти сразу.
«Ничего не ищется. Сам написал что ли? Дак вот, это - барахло. Сентиментальное, возвышенное барахло. Люди так не поступают. Видна попытка закосить под Бредбери. Перепиши, или верни где взял и не ходи туда больше».
На вкус и цвет, понятно, товарищей нет. Я не обиделся на него за такой категоричный ответ, слишком часто он мне помогал, а эти рассказы могли быть просто не в его вкусе. Всегда надо помнить, что за ником в сети стоит живой человек, с эмоциями, вкусами, системой ценностей. Это очень интересная тема, на самом деле, но сейчас меня занимало другое, как такой автор мог пройти совсем незамеченным? Может я что-то пропустил и в книге есть что-то, что, наконец, прольет свет на происхождение рассказов? Я внимательно перелистал сборник еще раз, и нашел то, что искал. В конце, в послесловии нашлась краткая биография автора. Трагическая судьба, ранняя смерть, неоцененность критиками. Все рассказы, что он успел написать, поместились в этом сборнике, а сам сборник был напечатан в качестве эксперимента по публикации неизвестных авторов малым тиражом. Все получило отличное объяснение. Успокоенный и довольный я убрал книгу на полку, рядом с лучшими экземплярами своей библиотеки.
На этом история могла бы и кончиться, если бы через пару дней мне не понадобился справочник по общей математике. Я уже давно окончил школу, вместе со школьной скамьей оставив необходимость зубрить. Как и все в случае необходимости я пользовался справочниками, словарями, энциклопедиями или сетью. Сеть удобна, да, но в этой старой, еще советского издания книге, нужную формулу найти гораздо проще и быстрее, и описано все намного понятнее. Справочник изрядно потерся за годы использования, так что я совершенно машинально вытащил с полки первую попавшуюся старую книгу, и только открывая ее понял, что взял недавний сборник рассказов. Взгляд упал на страницы и уперся в график синусоиды. Ниже шли формулы и пояснения. Секунд пять я откровенно тупил, смотря то на обложку, то на содержание и не мог понять, что я держу в руках. Внешне книга выглядела как моя книга рассказов. Внутри она повторяла мой математический справочник. Я пробежался по страницам – математика занимала их все, а от рассказов не осталось и следа. Наверное, я испытал шок, но сработали защитные механизмы. Мозг лихорадочно искал объяснение не угрожающее картине мира и таки нашел самое простое - я, скорее всего, просто ошибся. Выписав нужную формулу на листочек, я убрал книгу обратно, и почему-то постарался о ней забыть.
Найти-то объяснение я нашел, точнее не я, а инстинкт самосохранения, или, если угодно, миросохранения, но от зерна беспокойства не избавился. Оно росло, крепло и превратилось в раскидистый куст домыслов, который прочно поселился у меня в уме. Мне необходимо было вернуть душевное равновесие, ибо домыслы сами начали угрожать рассудку. Тогда я решился проверить книгу еще раз, чтобы убедиться, что с моей головой все в порядке, и что произошла просто путаница, а книга - обычный сборник рассказов малоизвестного автора. Я решительно достал книгу с полки и открыл. Рассказы были на месте. Математика пропала. Слава богу... Никаких чудес. Нет ничего более страшного для рассудка, нежели чудеса. Облегченно я поставил книгу на место и забыл о ней.
История продолжилась в субботу утром. Я, лежа на диване за ноутбуком, читал новости, когда Катя спросила:
- Можно я возьму книгу? – вопрос имел смысл, мы не рылись без спроса в личных вещах друг друга.
- Да конечно, бери. Что хочешь?
- А вот эту, - и знакомая книга оказалась у нее в руках.
- А, да, эта хорошая. Почитай, тебе понравится.
- Уже читала. Я ж тебе показывала. Сейчас таких рецептов не найти.
- Каких рецептов?
- Ну, вот например, - она открыла книгу посередине и начала читать навскидку, - мозги с горошком. Мозги промыть, отделить от пленки...
- Погоди, погоди. Какие мозги? Там же рассказы, - я почувствовал, как диван уходит из-под спины.
- Какие рассказы? – удивилась уже она, - Вот смотри, читай, - и она показала мне страницу. Действительно, на развороте явно угадывались рецепты с типичными, напечатанными наклонным шрифтом, списками ингредиентов в конце.
- Ага. Вот это я сегодня приготовлю на обед.
Она упорхнула на кухню, а остался лежать в полной растерянности. Сомнения вспыхнули с новой силой, и внутри налился темный ком беспокойства, граничащего со страхом. Творилась чертовщина. Мозг опять отчаянно искал спасительное объяснение и в этот раз не справлялся. Я вышел на кухню, взял книгу и начал листать. Старые рецепты, явно основанные еще на дореволюционной школе кулинарии, открывали секреты высокой, но простой и дешевой кухни. Я бы и еще так просидел, если бы жена меня не прогнала, чтобы не мешал готовить.
- Какой-то ты странный, - заметила она за обедом.
- Да нет, все в порядке. Просто не выспался, - соврал я. Вообще-то я ей не вру, никогда. Я на самом деле не выспался, так что это была правда, но не вся. А всю правду я говорить не хотел, пока сам не разберусь.
Дождавшись, когда она уберет книгу на полку, я приступил к эксперименту. Я не знал с чего начать. Как книга могла быть сборником рассказов и сборником рецептов одновременно? Теперь я уже не сомневался, что книга была одна и та же. Может, содержание зависит от того, кто ее берет в руки? Но я читал рецепты, они не исчезли. Тогда оно, наверное, определялось до момента открытия книги. Но от чего оно зависело? От желания? Только один способ узнать. Взявшись за корешок, я изо всех сил подумал: «Рассказы!». Аккуратно и медленно я открыл первую страницу, и на меня взглянуло фото автора, слегка похожего на Чехова. Оглавление отсылало к рассказам, но к бытовым, не фантастическим. Я сел и начал читать. Рассказы оказались совершенно новыми, но вместе с тем такими же глубокими и трогательными, как и прочитанные раньше. Никакой фантастики, но очень тонкая игра деталей, очень интересные наблюдения за человеческими душами, красивые описания. Усилием воли я заставил себя остановиться на середине, закрыл книгу и убрал на полку. И сразу же достал снова. Содержимое снова отразило мои мысли, и в руках у меня оказался томик классического американского детектива, из тех, где мужественного небритого героя в помятом плаще постоянно бьют по вечно больной с похмелья голове коварные блондинки. Мой любимый жанр расслабляющего чтива, но это сейчас не важно. Важно то, что это было настоящее, всамделишное чудо. Книга, которая была тем, чем я хочу. Картина мира без чудес оглушительно трещала по швам, но я не обращал на нее внимания.
Я решил пока ничего не говорить Кате. Нет, она, конечно, заметила, что я начал проводить много времени за книгой, а не за ноутбуком, как обычно, но она сама любила почитать, и приняла как должное. Днем я работал, а вечерами читал, окруженный заботой жены и домашним уютом. Первые дни я просто наслаждался литературой. Литература это искусство, как бы в учебных заведениях ни пытались ее классифицировать и разложить по полочкам, а я всегда считал, что искусство это столкновение хаоса и порядка, взрыв, аннигиляция, творчество. А хаос, хоть и с долей порядка, не может быть загнан в тесные рамки жанров, названий, классификаций. Между тем книга становилась тем, чем я хотел ее видеть. Я вернул, ради эксперимента, сборник математики, прочитал потрясающее фентези, больше похожее на старую страшную сказку, чем на модный эпос о глупых рыцарях, открыл сборник карикатур, живых, и уморительно смешных. Я наслаждался. Книга идеально попадала в мои вкусы каждый раз, что бы я ни задумывал. Я был ребенком в лавке сладостей, самых лучших на свете.
Наверное, чудес в нашем мире нет неспроста. Наверное, они опасны для нас. Но почему? Какой вред может случиться от волшебной книги? Я думал об это, где-то на границе сознания. Меж тем мои эксперименты становились все смелее. Я читал правдивые версии великих тайн нашего века, ответы на загадки из далекого прошлого, книга упорно не желала показывать только будущее. Сколько бы раз, доставая книгу с полки, я не думал: «Подшивка новостей за 202х год!» или «Спортивный альманах за 201х», страницы оставались пустыми. При том, что фантастику о будущем она показывала свободно. Ну и ладно. Зато прошлое и настоящее на месте. Я читал запоем постоянно, делая перерывы только на работу, сон, и семейные обязанности, вроде прогулки с сыном или визита к родителям. За это время поздняя осень перешла в раннюю зиму и выпал снег.
Чтение стало моим основным вечерним занятием. Катя ушла гулять с Сашкой после ужина, и я снова засел за книгу. На сей раз, я читал что-то в жанре киберпанка. Автор интересно описывал будущее пост информационного общества, и время летело незаметно. Очнулся я от смутного беспокойства. Часы показывали восемь часов вечера, а жены все еще не было дома. Они с Сашкой гуляли часто, но возвращались обычно часов в шесть. Я начал волноваться, чтение дальше уже не шло. Как-то не читается, когда душа не на месте. Я, конечно, был уверен, что все в порядке, что она просто задержалась, зашла к маме, которая жила неподалеку, или к подруге, что она скоро придет, но тревога колола меня. В таких случаях воображение особенно живо рисует самые страшные картины. Тут я уже собирался позвонить теще, как в замке повернулся ключ. Конечно, все с ней было в порядке, и она, румяная с холода, вкатывала домой коляску с сыном. Ну, вот и хорошо, они вернулись. Но я все равно спросил:
- Что-то долго вы. Зашла куда?
- Да, к маме заходила, - ответила она, вешая пальто на плечики.
Ее мама, моя теща, жила в паре кварталов от нас. Катя часто к ней заходила во время прогулок. Но сейчас что-то было не так. Между моментом, когда подсознание предупреждает нас что что-то не так и моментом, когда разум говорит что именно, проходит время. Доставая сына из коляски, я понял, что коляска была почти без снега, а с пальто снег просто падал на пол. Значит, она оставляла коляску у мамы, а сама куда-то ходила. По магазинам, очевидно. Но вы знаете, как бывает? Одна невинная мысль рождает другую. И эти мысли нарастают лавиной. Сначала мне было слегка интересно, где она задержалась, куда ходила. Потом я подумал, что может, чего-то про нее не знаю. Не будь бы книги тут бы все и кончилось, но теперь я мог удовлетворить свое любопытство. Я прекрасно понимал, что есть вопросы, на которые не нужно, просто нельзя искать ответ, но это «могу» подтачивало волю. Да и что нового я мог узнать? Катю я знал давно, до свадьбы мы три года встречались, да и живем вместе уже долго. Так или иначе, уже следующим вечером я взял с полки досье на жену.
Большую часть, как я и думал, я знал, но то, что не знал... Я читал, и с каждой страницей сердце в груди билось медленнее, мир вокруг темнел и сжимался до пустой, серой боли. Оказывается, она мне врала. Оставив коляску с ребенком у мамы, она уходила к любовнику. И он был не единственным в списке. В книге нашлось все, имена, фамилии, даты. Я смог бы это стерпеть ради семьи, ради Сашки, но она меня не любила, и жила со мной только потому, что я исправно приносил деньги и верил, что Сашка – мой сын. Настоящий его отец бросил ее во время наших досвадебных отношений, и ей срочно пришлось искать варианты. Она меня не любила, и смеялась за спиной. Книга даже услужливо подсказала, кого она представляет во время секса.
Катя... У меня были неудачные отношения, в крошку разбитое сердце и никакой надежды на счастливую семейную жизнь, пока я не встретил ее, единственную, с кем мог жить. До нашей встречи я не верил никому. После – только ей. Зря. Я читал и с каждой страницей мой мир рушился и я вместе с ним. На последней странице от меня осталась только пустота и какое-то тупое отчаянье. Я не стал говорить ей ничего. Она спросила, куда я пошел, а я как-то машинально улыбнулся, сказал, что пошел проветриться. На меня это не похоже, я обычно не выхожу гулять по вечерам, и она слегка удивилась. Не знаю, зачем я взял с собой книгу. Я вызвал лифт, но поехал не вниз, а вверх. Впервые за те годы, что мы жили вместе, я поднялся выше нашего этажа. За решеткой огораживающей выход на крышу лежали обычные доски, всякий хлам. Меня всегда интересовало, откуда он там появляется, но сейчас я его не видел. Замок поддался за пять минут. Пригодились навыки, почерпнутые в сети. Мне не было ни страшно, ни больно. Мне было никак. Я просто знал, понимал, что должен сделать, и что иначе совсем нельзя. Крыша встретила меня холодным ветром со снегом, сквозь который светились огни соседних домов... Домов...
Там, за этими светящимися окнами, за каждым из них, жили люди. Со своими печалями и радостями, со своими родными и детьми, со своими планами. У каждого был свет и теплый дом. И жизнь. У меня же был только тьма, холодный ветер и пустота впереди. Дом остался внизу, вместе с Катей и Сашкой. Не мой дом. Я заглянул за край. Далеко. Надежно. Я, несомненно, передумаю, когда прыгну. Мне станет очень страшно, я попытаюсь закричать, но не смогу. И не успею. Под свист воздуха в ушах я буду смотреть, как несется навстречу земля, как каждый камушек становится отчетливее и ближе. И наконец, она ударит меня. Все относительно. Это не я упаду на землю, это земля упадет на меня. Я оглянулся на темный проем двери. Назад дороги нет. Только вперед. Один шаг вперед – шестнадцать этажей вниз. Хорошая шутка. У меня странные шутки. Все будет кончено через три-пять минут, может раньше, если я попаду на оградку у клумбы, и она разрубит меня пополам. Я перекинул ноги на ту сторону и просто сидел на краю. Легкое движение, и все. Случится самое главное событие в моей жизни. Ветер трепал волосы, снежинки таяли на лице.
Последний вздох. Я почувствовал каждый кубик морозного воздуха. Еще я почувствовал книгу в нагрудном кармане. Неожиданно кольнула тень любопытства, что она покажет мне тут, на пороге. Пальцы уже замерзли, но переплет, согретый моим, еще живым телом, грел руки. Я не знаю, что ожидал увидеть. Наверное, я ждал сливающиеся в темноте черные строки и снег, падающий на страницы. Не знаю... Но такого я точно не ждал. Не картинки, а будто маленькие окошечки размером с ладонь светились на развороте. На меня лился добрый теплый свет просвечивающего сквозь молодую листву солнца, доносился стрекот кузнечиков и запах луговой травы. Следующая страница. Смех друга детства, которого я не видел уже двадцать лет и мой собственный. Такой, когда так смешно, что уже слезы из глаз, и все-все в мире не важно. Кажется мы где-то у реки. Следующая страница. Запах пирога, который мама приготовила мне на день рожденья. Чудесный аромат, такой сильный, что я даже почувствовал вкус. Следующая страница. Море. Я никогда не видел моря вживую, но сейчас услышал его шум. Следующая страница. Светящееся окно, за коном я, Катя и Сашка. Я что-то увлеченно рассказываю, Катя улыбается, а Сашка сосредоточенно собирает Товарища Утку. У него получается и он смеется. Машет ручками и смеется.
Я проснулся. Нахлынула боль и усталость. Мысли не вернулись, я просто понимал, что мне нужно еще вот так вот посидеть и подумать, успокоиться. Я листал чудесные страницы, а снег падал на лицо, таял и стекал капельками воды. Может, вместе с ними текли и слезы, но я не помню, чтобы плакал. Так я и сидел на краю крыши с книгой в руках.
Тупая безнадежность выходила из меня водопадом. Я справлюсь. Я выживу. Я смогу. Я все выясню. Должно быть объяснение. Чему я поверил? Книге? Сразу поверил какой-то книге, не спросив жену. Боже, какой я идиот. Надо было просто спросить у нее самой. Еще один глубокий вдох. Он показался мне не таким сладким, как тот несостоявшийся последний. Я перекинул ноги обратно. Удивительно ощущать под ногами твердую землю. Вроде и не замечаешь, а вот ведь оно – ощущение. Книга все еще была в руках, и я, внезапно ощутив приступ ненависти, хотел швырнуть ее вниз, но из окошечек на страницах лился все тот же добрый свет, и я просто не смог. Потом разберусь. Теплый воздух подъезда согрел лицо, щеки. Хлам никуда не делся. Он бы никуда не делся даже при ином исходе, подумал я. Я бы лежал внизу, а он бы лежал тут, как ни в чем небывало. И все продолжалось бы дальше, без меня.
Катя встретила меня на пороге. Я крепко взял ее за плечи, заглянул в глаза и спросил: - Ты меня любишь? Видимо что-то такое было в моих глазах, что она не удивилась, не испугалась, а просто ответила – Да. И что-то в ее глазах говорило мне, что она не врет.
- А у тебя кроме меня никого нет?
- Нет... Никого. Я люблю тебя. Хотя иногда ты бываешь невыносим.
- Да я знаю... Знаю... Прости меня, пожалуйста. Прости.
Я крепко обнял ее, прижал к мокрой куртке и поцеловал в затылок.
- Я просто... надумал себе всего. Всяких гадостей. Про тебя. Ты задержалась тогда, и я надумал. Я так боюсь тебя потерять. Тебя и Сашку. Без вас я никто... – я хотел сказать больше, но слова застревали в горле.
- Все хорошо, - улыбнулась она, - Я тут и никуда не собираюсь. А задержалась, потому что ходила за одежкой, а туда с коляской не заехать. Оставляла у мамы. Успокойся. Давай я заварю чай? Ты холодный.
Она не задавала лишних вопросов, а я обнимал ее и молчал.
А потом мы пили самый вкусный на свете чай на самой теплой и уютной на свете кухне. Это снова был мой мир и мой дом. Дом, который я предал своим сомнением, но где меня простили и приняли обратно. Руки у меня все еще тряслись, но Катя ничего не спрашивала, и смеялась надо мной, как я на ровном месте перепугался. И правда, как она меня, терпит? Как-то терпит. У женщин свои секреты. Это очень важно, когда есть кто-то, кто готов тебя терпеть таким, какой ты есть. Крыша и бездна под ногами казались дурным сном, будто никогда не существовали на самом деле.
Вечером, перед сном, я снова достал из кармана куртки книгу. Она слегка отсырела и казалась слегка тяжелее, чем есть. Я не стал ее открывать, а просто поставил на полку и, лежа в кровати и глядя на затертый корешок, начал думать. Думалось хорошо, буря эмоций отлично прочищает мозги, главное думать потом, из следующего за ней штиля. И так... Книга становилась тем, чем хотел читатель. Фантастика для меня, поваренная книга для Кати. Детективы. Проза. Что угодно. Но откуда она брала это все? В ней же не могло быть всего? Или могло? Но как тогда она так точно попадала в мои вкусы? В наши вкусы? Почему рассказы оценил я, но не оценил друг-критик? Ответ мог быть только один, каким бы невероятным он ни казался – я сам, читатель, и есть источник. Говорят, что книга эта всегда двое – автор и читатель. Один говорит, другой слушает. И часто бывает так, что читатель слышит намного больше, чем говорит автор. Автор пропускает мир через свою призму, когда пишет, а читатель снова через свою, когда читает. А что если у книги будет только читатель? Что если не будет тропы слов, проложенной автором? Что если читатель – единоличный творец книги? Видимо это и была книга одного читателя. Полная свобода, идеальное соответствие вкусам. Все эти казавшиеся мне великолепными сюжеты вышли из меня. От этой мысли мне сначала стало приятно, но книга брала из меня и для меня, так что никакой гений во мне не дремлет. Просто никто кроме меня лучше в мои вкусы не попадет, и это меня отрезвило. Писателя из меня не получится. Хорошо, проехали. А откуда тогда взялись разоблачения великих тайн? Из моих домыслов, откуда еще. Мне бы не доставило удовольствие читать эти разоблачения, если бы они не совпадали с моими гипотезами и оказались обычной банальщиной. Но... Если в этой книге я, читатель, источник всего... То откуда тогда взялась эта черная ложь про измену, это ужасное досье? Тоже из меня? Я что, ХОЧУ верить в измену жены, в то, что она меня не любит? Не может быть. А почему, собственно, не может? Если жена не изменяет сейчас – она может изменить потом. Вера в верность, вера в любовь вечно подвергаются сомнению. А вот факт измены окончательный и бесповоротный, разизменить нельзя. И с осознанием уходят все сомнения, приходит уверенность. И что? Я хотел уверенности? Да. Получается так. Жалкий слабак, не в силах сомневаться я хотел быть уверен, что жена мне изменяет, раз и навсегда поставить трагическую точку. И книга убедила меня. Я хотел избавиться от страха, что мое счастье куда-то пропадет, похоронив это счастье своими руками. Может Катя точно так же терпит эти сомнения... Она может, а я не смог. Но у нее нет книги... Книга оказалась всего лишь зеркалом, отразившим мою внутреннюю тьму, мою слабость. Это я, я, а не она, виноват в случившемся. Я, и только я сам. Моя тьма, мое отражение... А что еще она может показать? Самые извращенные эротические фантазии? Сцены насилия, доставляющие наслаждение? Красивую ложь, в которую я захочу поверить? Что еще таится в моей душе, о чем я не хочу знать, не должен знать? Мне стало страшно. Ницше сказал: «Если ты смотришь в бездну – бездна смотрит в тебя». Сейчас бездна взглянула на меня изнутри. Бездна, которая, как оказалось, была всегда со мной. Наверное, хорошо, что чудес не бывает. Однако не чудеса опасны для нас, а мы сами, то, что мы делаем с этими чудесами. Чудеса просто могут показать, кто мы есть, сломать тонкую маску. И лучше не знать что за ней. Пока не знать. А что же тогда случилось там, на краю? А там, на краю, я очень хотел жить. И книга показала мне жизнь, настоящую, живую, теплую. Мою. Это все тоже нашлось во мне.
И что мне теперь делать с этой книгой-зеркалом? Сжечь? Нет, вещь не виновата. Это было бы как бить зеркало за кривую рожу в нем. Подбросить кому-нибудь? А этот кто-то может и не остановиться у черты. Я не смогу жить спокойно, зная, что заложил такую мину замедленного действия. Спрятать? Может быть. Может быть... До поры. А может, и нет. Я увидел тьму, бездну. И я увидел свет, жизнь. Я теперь знаю точно, где они находятся. Смогу ли я снова заглянуть в них? Не останусь ли я в раю навечно? Не погубят ли меня соблазны бездны? Усталость от пережитого дала о себе знать и мысли начали путаться. Может все-таки сжечь? Но упустить такой шанс... Или показать Кате? Она умница, она справится. Но для начала я сам научусь пользоваться этим зеркалом. Буду работать над собой так, чтобы мне не было стыдно за свое отражение. Чтобы Сашке не было стыдно за мое отражение. Я научусь задавать правильные вопросы, научусь бороться с соблазном, научусь брать с полки только хорошее, нужное. Мне выпал шанс, и я должен им воспользоваться. Ради жены и сына. Ради того, чтобы они получили чуточку лучшего меня. Да и Катя обидится, если я выкину ее любимую книгу рецептов... Наконец усталость добралась до меня, и я уснул, а в нашем доме стало одним зеркалом больше.
Сообщение отредактировал Wisdoom: 31 August 2012 - 20:25
Наверх
