271 ответов в теме

[КотМэн]

художник (и поэт) трудится для других.

ето правило такое. даже и для меня, некрасивого.

а бабы резиновые - ты их видел?

и потом посмотри на наших белорусских девушек.

вопросы отпадут полюбому.

[diniaprapor]

художник (и поэт) трудится для других.

ето правило такое. даже и для меня, некрасивого.

а бабы резиновые - ты их видел?

и потом посмотри на наших белорусских девушек.

вопросы отпадут полюбому.

Tы хочешь очередную космооперу про очередного космогероя, который превозмогает а потом наслаждается заслуженным отдыхом с завоеванной девушкой?

[КотМэн]

Tы хочешь очередную космооперу про очередного космогероя, который превозмогает а потом наслаждается заслуженным отдыхом с завоеванной девушкой?

 

я хочу так: прочитал и на душе благодать.

и шай так может.

и кленси может.

и дон может.

и я могу.

[Crulod]

и я могу.

так иди и делай... гундосишь тут... то ему не так, это не это.

[LightSet]

ап, что бы потом легче найти и почитать.

[Shai-hulud_16]

СРОЧНЫЙ РЕМОНТ

 

Люди очень по-разному понимают уют. Классически считается, что уютно - это когда двухэтажный  каменный дом с заброшенным садом, с настоящей печью, со старой собакой в будке. Листья падают на крыльцо, дождь колотит в окна. На деревянном столе с настоящей скатертью стоит настоящий чай из керамического чайника.

А для кого-то уют – это даже не шалаш, а навес в зимнем лесу с горячим костром, оружием под рукой, и едой из того что поймали. Любят свой дом, и понимают под ним каждый своё.

 

Все бесчисленные определения сходятся в одном: еда и безопасность.

 

Нет же ничего лучше угловатого металлического туннеля – сервисного лаза между линиями подачи ракетных установок. Немного пахнет машинным маслом, иногда просачивается ракетное топливо. В тридцати метрах, в жилой зоне есть автомат с едой и душ-туалет. А между запасными редукторами можно подвесить койку.

 

Я шёл к этому долго. Душное, тоскливое детство на провинциальной станции, где экономили каждый литр кислорода. Первый и последний взгляд на станцию снаружи с отчаливающего линкора. Она была настолько уродливой, насколько казалась изнутри…

Потом несколько лет - грохочущий, мерцающий маячками опасный хаос грузового отсека. Первые деньги – фантастические для мальчишки. Первый взгляд не по стереовизору на настоящую поверхность настоящей планеты. Работающих мальчишек давили погрузчиками, травили пролитыми кислотами, сжигали током, и конечно, без конца забывали в местах посадки. Но большинство как-то выживало.

 

Выжившие попадали в обслугу. Ни в коем случае их кривые руки не допускались к тонким механизмам. Но экипажу – тем, кто на вахте - надо есть и пить, бинтовать смертельные раны, давать сексуальное удовлетворение и выслушивать древние флотские байки, родом ещё, наверное, с Земли. На этом этапе большинство уходило. Стюарды легко находили место в жизни – деловые, общительные, намертво приученные к порядку.

 

Те, кто оставался, были элитой. Статус элиты, он не зависит от звания или денег. Бывают, например, элитные сантехники – у них самая серая грязь на одежде, самые изысканные промытые алкоголем каньоны на лице, самые облезлые газовые ключи, самый хриплый мат и самый лохматый уплотнительный лён.

Матросы свысока смотрели на чистых, румяных мальчиков из военных училищ, даже когда те становились офицерами.

И когда надоедало, нанимались за бешеные деньги на копальные баржи – храпеть остаток жизни под успокоительный гул стрипа и копить денежку на нижний дом – тот самый, с садом и собакой - и на пивное брюхо в нём. Завести детей, и никогда, НИКОГДА не отдавать в космонавты.

 

К сорока матрос превращается в гуру. Его знает по имени даже сам капсулир – и негласно доверяет его мнению не меньше, чем очкастым из Техслужбы. Технари живут слишком близко к спасательным модулям. Технари слишком упороты электронно-сетевой культурой. Смерть? Прикольно! Идиоты.

 

Мне не было сорока – мне было целых пятдесят. Я чинил броню, когда рядом со мной сдувало с неё людей громадными снарядами. Я бдел несколько лет на радарных постах. Пил чай и шуршал бумагой в корабельной бухгалтерии, пропитывался мыльной водой в прачечной «**ячечной» и машинным маслом, обливался топливом простым и термоядерным, супом и краской. У меня был совсем не романтический вид – усталый, серый, задавленный коридорами небольшой человек.

 

*****************************************************************************************************************************

 

Звуки внутри километрового линкора путешествуют далеко. Удар снаряда, например, слышен во всём корабле. Шум механизмов разносится на два-три отсека. Сложный, практически живой организм звучал как… Как обычно звучит корабль. Живём, летаем.

 

…Вой боевой сирены меняет всё. Топот и лязг, биение энергии в накопителе. Сейчас корабль скрутит железная воля очнувшегося от спячки капсулира. Я не спеша бреду к боевому посту – на линию подачи «Скурджей». В двадцати метрах от моего дома, в глубине верхнего-левого крыла. Как делал это сотни раз.

 

На линии перезарядки не бывает поломок. Это не потому, что самый ответственный механизм во всей гигантской машине какой-то особо надёжный. Это потому что на боевом посту у ракетницы всегда назначен кто-то вроде меня.

 

Гигантские ленты подачи, громыхнув отходящим поездом, двинулись вперёд. Летите, детки. Парни из грузового отсека (рядом с ракетами дежурят самые трезвые погрузчики) начали спускать их вниз - лифт за лифтом. Всё смазанное, ритмично работающее. Безупречно надёжное, пока мы рядом.

 

Краем уха я ловил отзвуки накачки щита. Цикл, ещё цикл… Нас хватит на семнадцать минут, восемнадцать, если ребята постараются. За это время мои ракеты разнесут врага в пыль. А затем услышал ЭТО.

 

«Коричневая нота» - так зовут этот звук. Несколько резких хлопков, это глохнет ядро двигателя – скрамблер или дизраптор там, неважно. По звуку и правда похоже, будто кто-то крепко так обосрался. Есть от чего – этот звук говорит о том, что сейчас нас конкретно будут убивать.

 

Задумчиво смотрю на персональный спасательный модуль. Мой пост рядом с торпедными аппаратами даёт эту привилегию, её нет ни у кого больше, кроме капитана – конструкция и калибр ракетной установки позволяют вместо последнего залпа выстрелить собой.

Давлю в себе мрачные мысли и слушаю корабль.

 

Вторая сирена – двадцать процентов щита. На этом этапе отдельные снаряды долетают до корабля, но броня их ещё держит.

Бабах раздался прямо над головой, а за ним резкий свист. Нет, не удержала. Оглядываюсь назад – конечно, переборка уже задраена. Передо мной сигара спасательного модуля, и пока ещё исправный аппарат подачи. При полной разгерметизации Т2 перестанет работать, маленькая такая милая деталь, не прописанная нигде в инструкции…

 

Смотрю на дыру. Ровная, аккуратная пробоина - кинетик, наверное, в ней дрожит на фоне звёздного неба воздух и исчезают ошмётки герметизирующей пены. Слишком большая, само не зарастёт.

Ищу глазами по сторонам, но не вижу ничего подходящего к ситуации.

 

Кроме, конечно, спасательного модуля. Он улетит, и оставит позади корабль с половиной неработающих ракетных батарей. Кто-то добежит до своих модулей и спасётся, капитан – уж точно, ему-то и бегать не надо. А кто-то – нет.

 

Посылаю сообщение технической службе, достаю из аптечки модуля тугой резиновый жгут. И снимаю штаны.

 

**********************************************************************************************************************************************

 

Ногу, конечно, пришлось отрезать. Высунутую в пробоину, окружённую пышными завитками герметика конечность раздула декомпрессия, хоть я и затянул жгуты очень хорошо, да ещё основательно прожарила радиация космического побоища. «Вкусняшка» - сказал циничный Живорез, наш начальник медслужбы, разглядывая отпиленное орудие подвига.

 

Все знают, как капсулиры сливаются с кораблём… Но где он кончается, корабль и начинаемся мы? У меня теперь от середины бедра тритановая нога, собранная нашем механическом цеху из того же металла, кто-то отдал механизму руки, умнику из техслужбы сегодня искра заглушаемого ядра сожгла глаза. Тритан, оптика, кремний. Мы – плоть от плоти его. Мы все.

Сообщение отредактировал Shai-hulud_16: 12 November 2013 - 16:51

[sarachem]

Почему то вспомнились грустные глаза профессора Сарториуса из Соляриса Тарковского.

Злобные мордораторы отняли у меня репу, но плюсую, да =)

[Clancy]

Злобные мордораторы отняли у меня репу,

...но теперь у меня новая воображаемая тритановая репа!

[Wyreth]

СРОЧНЫЙ РЕМОНТ

 

Добавлен в електрическую книжку, в директорию Shai-Hulud "на_перечитать" по настроению.

По прочтении, на ассоциациях, припомнились ещё два рассказа с вариативными сюжетами.

И их туда же, рядышком, и с удовольствием. Когда названия и авторов вспомню (: 

 

Спасибо.
 

Сообщение отредактировал Wyreth: 12 November 2013 - 20:55

[Wisdoom]

Хороший, годный рассказ.

 

Надо бы Шая в ппц на зарплату, шоб писал хроники для рускомьюнити.

[Hlad]

Пиши уж "титановая": судя по всему, тританиум - это что-то близкое к стеклу.

Плюсануть не могу, истратил заряд на предыдущий рассказ, про некрофила

[ilych09]

Мне, как всегда, понравилось.

[Shai-hulud_16]

Внимание! Написано на спор для сообщества "Гарри/Снейп" на diary.ru . Я вас предупредил.

 

АЛХИМИЯ И ЖИЗНЬ

 

   Неотвратимая, как страшный суд, контрольная по алхимии подходила к концу. Паллада Дженкинс, лучшая ученица своего курса, давно закончила варить сложнейшее (две лекции подряд варили!) транспонирующее зелье и теперь таяла, исподволь бросая томные взгляды на душку-преподавателя.

 

   Профессор Снейп не жаловал студентов Рейвенкло. Он также не жаловал Гриффиндор, а Хаффлпафф и вовсе за магов не считал. Он ненавидел банду Гарри Поттера, терпеть не мог профессора Люпина, но больше всего его раздражала невзрачная каштановолосая Полли.

   Которая, мало того, что грязнокровка, ещё и зелья варит лучше всех.

 

   Профессор фыркнул, заметив её восхищённые глаза над котлом с контрольным заданием. Такая же идиотка, как и все остальные.

- Минус десять баллов за безделье!

 

Развернулся и пошёл к котлу Гарри.

Лицо Гриффиндорской знаменитости напоминало цветом передержанную в погребе мертвечину.

 

- Та-ак. Протянул профессор, впервые за занятие улыбнувшись.

(Боже, какой он милый!)

 

- Знаете ли вы, молодые люди, о разнице между аммиаком и аммонием? … далее следовало пояснение о разнице, а также об отличии глупого студента от умного.

- Чудесный, восхитительный рвотный газ! Вы оба наказаны.

 

- Ребята, вы бы туда добавили… Робко начала она.

Острый взгляд профессора пресёк любые поползновения.

 

Желудок Гарри наконец не выдержал, извергнувшись прямо в котёл. Через секунду к нему присоединился Рон.

«А при соединении с желудочным соком… - вспомнила Паллада, глядя на бурлящую зелёную пену, недоваренное зелье даст, даст… почему профессор полез под стол?!!!»

 

Котёл взорвался, разбрызгав по каменному подвалу магическую Смывающуюся краску (которую и даёт реакция недоваренного симплексного зелья со рвотой!).

 

Все выходные студентов заставили гонятся с тряпками за пятнами краски, те убегали, складываясь в обидные рисунки и надписи. Рисунки включали Гарри, Драко, Снейпа в разных неловких ситуациях. Настолько неловких, что старшеклассники без конца норовили пролезть и подсмотреть.

 

Палладу, как девушку, от охоты на пятна освободили, вместо этого она должна была помогать профессору в кладовке.

Это был самый счастливый день её жизни.

 

Говорить с ним! Выполнять его поручения! Слушать долгие, бесконечно долгие рассуждения про лягушечник ядовитый и мандрагору ветвистую.

Уикенд пролетел незаметно. На память она прихватила из кладовки сувенир. Да не один, целый список.

 

Второй год по колледжам гуляла легенда о зануде-Грейнджер, сумевшей сварить полиморф. Враки, конечно.

Если кому и суждено было его сварить, то только ей.

Процесс занял все зимние каникулы и половину зимней четверти. К началу марта не хватало только одного. Волоса Гарри.

Но на следующей совместной алхимии он у неё будет.

 

…Так, учим матчасть.

Темой следующего занятия был простейший злопоглотитель. Простое, тупое зелье… Которое имело один ньюанс: давать плотный радужный вонючий дым, если в котле останется хоть маленький, саамый малюсенький след драконьей желчи.

 

Да откуда ей там взятся-то? Неужели кому-то хватит ума в последний вечер явиться якобы списать конспект – Дженкинс, ха-ха три раза, и под шумок обмазать котлы Гарри и Рона желчью?

 

На занятии… зелье сработало как надо. Как надо было ей, если точнее. Бурно рванувшая из котла радужная плотная струя разметала парты, опрокинула работы, и расплылась по вот только недавно, впервые за двести лет отмытому потолку.

 

Высказываниями профессора можно было рушить каменные стены. А взглядом – плавить стальные балки.

- «Кажется, я начинаю любить этот предмет» - заметил из укрытия кто-то из записных смутьянов.

 

О да, она тоже. Времени терять было нельзя - подбежать вовремя к встающему очкарику и с воплем на весь этаж:

- Моя работа!!! Придурки!!! Надрать полную пригоршню чёрных волос.

 

- «А не выгонят их?» - От этой мысли у неё аж всё замерло.

Нет, не выгнали. Хотя наказание Гарри была ужасным – месяц работы на профессора в свободное время. Целый месяц!

Желчь они, конечно, свалили на происки недругов.

 

Оставалось придти к ним и сделать предложение, от которого нельзя отказаться.

 

- Зачем это тебе? Гриффиндорцы с ужасом уставились на неё…

Вот так и складывается репутация колледжей. Да, мы странные.

Но не отказались.

 

Гарри странно реагировал. Обычно – делал работу с сонным лицом, являя скуку и отвращение в каждом жесте. А тут – ловит на лету каждое слово. Как будто этому болвану – истинному сыну Джеймса! - взаправду интересны разновидности оборотневой печёнки.

…Как будто между ними что-то может быть.

 

Из его движений вдруг исчезла юношеская угловатость. И волосы, ранее торчавшие копной, уложены…

Что с тобой, Поттер? Услышал мой молчаливый крик? Или у тебя есть…

Да, конечно, есть. Знаменитость, спортсмен, герой. А не гадкий, гадкий преподаватель.

Будем честны – алхимия это не сексуально.

 

Зато надёжно.

-К чёрту всё! - Решил Снейп, бросая под ноги пузырёк - с ядрёным, лично сваренным специально для Гарри, точечного действия афродизиаком.

В следующий миг зельем стал он сам.

 

Его раскаляли и охлаждали. Добавляли в него неожиданные вещи и отливали в разные сосуды. Перемешивали и толкли ударяя об дно. Цедили по капле и опрокидывали. Раскалили и дали выкипеть без остатка. И выпив до конца, оставили высыхать на полу.

 

Полиморфа Палладе хватило ещё на четыре вечера.

…А потом Гарри пришлось идти в кладовку лично.

[ilych09]

Я нифига не понял, но по привычке плюсанул

[diniaprapor]

Tоже прочитал, непонятно зачем. Половину не понял, тогда погуглил что делает полиморф, понял чуть больше, но концовку все равно не догнал. В целом напомнило это видео

[Crulod]

какая пошлятина.

...раздел превратился в мусорку заваленную тухлым гнильём... впрочем... я же не смотрел другие темы... возможен же вариант шо эта мартышка просто устала претворяться человеком.

[Shai-hulud_16]

РАБОТА КАК РАБОТА

 

Щенка я подобрал в пешеходной зоне, там, где пассажиры проходят к станционной таможне. Измазанное в нечистотах, жалкое существо забилось под настил и собиралось там тихо издохнуть. Несомненно, без меня ему бы это удалось.

 

Я, держа на вытянутых руках, без особой брезгливости рассматривал зверюшку. Ну, не мне, знаете, привередничать. Слипшаяся от смазки шкура зябко дрожала, уши висели лопухами. Скулить мелкая тварь уже не могла.

 

Странно, хозяйский чип на месте. Без него любая ползучая, летучая или ходячая органика на станции мигом отправится в морилку, дробилку и растворилку. Значит, выбросили.

 

Щенок посмотрел одним глазом, второй закрывал регенерационный пластырь. Поняяятно…

Кто-то, играя, выбил ему глаз.

Глаз, конечно, починить нельзя – а без него живая игрушка дефектна.

Кто-то, достаточно богатый, чтобы покупать животных и выбрасывать.

Это судьба.

 

Моя профессия предполагает умение отмыть или отскрести что угодно от чего угодно. Отчистить собственные руки, одежду, металл, пластик. Человеческую душу.

 

Я обтекаемо называю себя «Капитаном». Это чистая (на самом деле не очень чистая – и этот каламбур вы сейчас поймёте) правда. У меня есть корабль, принадлежащий станции «Калдари провиженс». На беду мою, добавлю – плантационной станции. У меня даже есть команда, из целого одного человека. Теоретически, мы можем долететь до звёздных врат, но никогда этого не делаем.

Потому что «Станция-плантация» (Улыбающиеся фермерши, румяные фрукты, чистые цеха – всё это тоже есть, где-то внутри) производит очень, очень много нерециклируемых, органических, назовём это прямо - помоев.

 

…Корабль «10-tacle» родился и получил имя в сборочном цеху капсулирской корпорации, и был он урождённым баджером второй модели. Ему выпала честь стать штатным «трупоедом» при богатом наёмнике. На бортах до сих пор висят обесточенные, громоздкие (малые и средние в те годы не умели делать) «сальважные риги».

Потом наступил прогресс. На поля сражений вышли «Ноктисы» и переоборудованные под «сало» индусы с эсминцами пошли - кто на переоборудование, кто на переплавку, а вот мой индус остался. Ну, то есть, теперь он, конечно, мой. Три года ржавел в ангаре, пока не был продан за бесценок неважно кому. Бережливые хозяева станции сэкономили даже на предпродажной перепаковке.

 

Капитаном я был ему под стать. Неудавшийся пилот, неудавшийся – да, много кто, разочарование семьи.

Меня не взяли на эту работу. Меня на неё подобрали.

 

Как и моего «инженера».

Он тоже называет себя «бортинженером» при знакомстве. На самом деле – ну, вы понимаете. Делает всё остальное, чем брезгует капитан ржавого дерьмовоза. Хотя и бортинженерит, конечно, тоже.

 

Мы молча разглядывали трофей. Существо сидело на полу и дрожало.

- Ацетон? - Предложил я.

- Слабовато.

- Супер-девять?

- Сдохнет.

- Да, сдохнет… Слушай, может так оставить? Вылижет себя, или что они делают…

- Тогда точно сдохнет.

 

Я задумчиво потёр наждачную щетину на подбородке.

 - Сколько до штатной замены средств аварийной очистки?

Мой инженер оживился.

- Месяц. Я всегда хотел её попробовать!

Ишь ты, аж глаза заблестели. Фанат своего дела. Хакер, клейма негде ставить.

 

Аварийная система предназначалась для аварийного отмывания самих себя. В случае прорыва чего-то, что ещё вас не убило, но, если это не смыть, то точно вскорости убьёт.

Я посадил существо в двухметровую стеклянную кабину, разбил внутри предохранительное стекло и быстро выдернул руку.

 

Серая пена из смеси дорогущих наноботов и хозяйственного мыла поднялась до уровня моих глаз, побелела и опала.

А в углу кабины жалось напуганное – но совершенно чистое животное.

 

- Он щас нассыт туда!

- Не боись, я его… Блин. И в самом деле!

 

На кораблях существуют свято чтимые правила охраны чистоты воздуха. Но, к счастью для щенка, не на этом корабле. К запаху отходов пищевой фабрики, немытой команды, просачивающихся технических жидкостей и прочего добавился запах…

Ага, так он ещё и обкакался!

 

Так у нас появился щенок.

 

У нас всегда так. Есть игровая приставка – сломанная, но работающая, в наших-то руках. Есть припрятанное оружие – оно почти не радиоактивное, долго отмывали. Отличный, только слегка сумасшедший медробот, офицерская, хоть и поношенная, форма, и есть мы сами. Мусорщики.

Нас во флоте называют иначе – мусорники. Это важно.

 

Прогресс незаметно подкрался к нам через год. Я вызвал команду, чтобы сообщить новости.

 

Инженер стоял по стойке смирно. Собак, выросший на обильно сгружаемых объедках ростом ему по пояс, преданно глядел на меня двумя глазами.

 

Хитрым карим глазом справа, и чудовищно дорогим имплантом «Один» слева. Бракованный имплант мы как и всё остальное нашли в помойке. В грузе, то есть. Инженер его «слегка взломал».

 

…Нашу фирму хотели ликвидировать. Отныне автоматический контейнер будет сбрасывать отходы прямо на планету. Они даже не вызвали меня, чтобы сообщить это лично. Я их понимал.

 

Денег у нас было на удивление много. Мы, знаете ли, мало тратили, да и жильё было служебное (корабль). Разве что на еду… Но, если не обращать внимания на срок её годности да с нашей профессией – можно было не покупать ничего вовсе. Мы могли бы даже выкупить корабль и ещё осталось.

 

Можно было спуститься на планету и зажить там "отставным астронавтом"^тм. Героем и любимцем девушек. Ровно до того момента, когда встретишь астронавта настоящего.

И подумав о такой невесёлой, прямо скажем, перспективе, я полез в корзину.

 

Нет, не в ту корзину. В папку в почте, где лежало удалённое письмо от очень, очень везучего бывшего однокурсника. Почему везучего? Одно слово, на букву «К».

 

Может быть, кто-то снова нас подберёт.

 

Незадолго до этого, некий несчастливый с самого начала, альянс потерпел окончательный крах. На оборону последней станции не вышел просто никто. Совсем. И на бывших его членов легла несмываемая (сюда летите, отмоем!!!) печать позора.

 

К нам обращалась уцелевшая корпорация. Отличные, дружные ребята. С кораблями, опытом и всем, чем надо. Им был нужен «трупоед». И к ним никто не хотел идти.

…Никому не нужный выброшенный обломок. Это судьба.

 

* * *

 

Величественная трёхмерная панорама поля боя – нет, не информативно! Таблицу мне дайте.

Вот эти, ещё горячие куски металла были саньшевским линкором. Атт-лична!

 

- Готовь трактор.

Инженер прекратил жевать и прихлопнул что-то на пульте. Обломки потянулись в нашу сторону.

- Опять просроченное жрёшь?!!! Выбрось!

Он скривился и бросил бутерброд на пол. Собак (жирный стал) только тут и был.

 

Искорёженные обломки линкора маячили теперь прямо перед обзорным экраном. Так… Пушки, балки, металл, батарейки – Фу батарейки! Дрянь копеечная. А вот тут у нас ещё живой отсек. И это плохо.

 

Разделка корабля невозможна, пока внутри живые люди. В сальвагере, видите ли, есть дурацкий ограничитель. Невзламываемый.

 

- Цианид? Предложил я.

- Там зомби. Вдруг не передохнут?

- Фторводород?

- Добычу поест. Слушай, капитан, есть идея! Помнишь, мы этого – он указал на Собака - «Этот» сразу оживился, надеясь на очередную подачку – отмывали?

 

- Аварийкой? Так она же…

- А я её слегка взломаю!

 

* * *

 

Аварийный оранжевый свет делал неразличимыми людей и машины. Десяток Верных замерли, сжимая винтовки. Эмоций не было. Они могли ждать день, месяц, нацелив винтовки на заблокированный люк. Абордажа или спасения. Или гибели от удушья.

 

С душераздирающим визгом сверло штурмового дрона проникло внутрь. В отверстие мгновенно ударили лучи винтовок. А в следующий момент в отсек хлынула серая пена.

 

* * *

 

Фигуры людей на экране сканера медленно растворялись. «Слегка взломанная» пена-аварийка не тронет грубый материал приборов, оружия, даже одежды.

Но живое тело без особой запрещающей инструкции – она воспримет как грязь.

 

Капитан не сказал ничего. Что бы ни пришло в голову по поводу «уборки мусора», не стоило впадать в цинизм.

[Semi]

Циник ты, Шай.

[Crulod]

я вот представил себе щас... гаечный ключ, отвертку, кучу железного хлама... и то как обезьяна в скафандре пытается чота там этим ключом и отверткой прикручивать друг к другу... Что в результате получилось - представлять, как вы понимаете не нужно - вон оно...


...валяется

....PS тока не надо думать шо я злой и у меня похмелье! во-первых я еще пьян и мне хорошо... ну а во вторых - чо вижу, то пою... я ни в чем не виноват!

[Донпэдро]

рецка

Есть нынче мода давать камеру в руки больным лихорадкой св. Витта и снимать фильмы. В итоге картинка трясется не может сосредоточенно сфокусироваться на чем либо, прыгает с объекта на объект. Здесь у Шая при чтении такой же эффект. Но в добавок сюжетный фокус тоже прыгает. Нет ядра событий.

Сначала, речью от первого лица заявляется ГГ, далее акцент сменяется на полумертвого щенка, затем на описание судьбы корабля ГГ. Потом опять возвращаемся к щенку и способу его очистки. Казалось бы ура, миссия закончена. Но тут же перенос на год вперед и мусорщики теряют работу. Снова находят и сальважат поле боя. Нестандартное применение мойки, ура, конец.

Где щенок? Зачем о нем было написано пол рассказа? Это цикл историй? Если да то почему всего две? Если нет, то почему тут две истории? Да и сцеплены эти истории не друг за дружку, а "левым задним плавником к передней стойки карбюратора".

Вот такой вот винегрет.

 

Шай если нужно могу ее стереть.