На одном из ресурсов где я участвовал недавно в конкурсе, была одна забава. Называется она "Черный и Белый критик". Суть ее в том, что автор дает на растерзание свой рассказ, а организатор выкладывает анонимно две рецензии, от черного и белого критика соответственно. В процессе забавы люди пытаются угадать авторство рецензий. Естественно критики пишут разными стилями, всячески шифруются. Ну и веселятся от души не забывая указывать на слабые и сильные стороны рассказа.
Вот один из рассказов сподвиг меня на написание довольно своеобразной рецензии. Сам рассказ на любителя, лично мне понравился. Автор под псевдонимом "Сонная каракатица".
Остров
Каждый день – это бой
с жизнью, смертью,
с самим собой.
И если сумел
избежать поражения,
тебя ждёт награда –
новое сражение
Волна ударила неожиданно гулко, и человек проснулся. Он лежал на берегу, а ослабевшие щупальца моря робко касались его ног, не в силах утащить обратно. Человек закашлялся, сплёвывая солёную до горечи воду, и попытался вспомнить, как он тут оказался.
– Как ты тут оказался?
Человек обернулся на голос и увидел другого человека. Это был худой, нескладный юноша с каштановыми волосами, запутанными в неряшливую причёску. Юноша сидел на берегу, скрестив ноги, и с любопытством смотрел на Билли Зейна. Человек совершенно отчётливо понял, что это его имя. Да, определённо. Если уж кому-то и быть Билли Зейном, то только ему.
Билли Зейн попытался что-то ответить, но вместо этого вновь закашлялся.
– Я тебя тут раньше не видел. Ты тоже ждёшь паром? Я жду паром. Он прибудет совсем скоро, и я поплыву дальше. Очень люблю путешествовать. Ты тоже путешествуешь? Путешествовать здорово. Всегда видишь столько странного. Вот раньше я тебя не видел, а теперь вижу, и ты до ужаса странный! И так каждый раз. Куда не попадёшь, всюду вот так! – парень руками изобразил нечто ошеломляющее и засмеялся, чуть не упав на спину.
Билли Зейн сел и осмотрелся. Он был на песчаном пляже, перед ним простиралось бескрайнее море, а позади виднелись камни и редкие деревья. Он попытался вспомнить, как тут очутился, но у него ничего не вышло. В голове был страшный кавардак.
– Где я? – спросил он у юноши.
– Ты? Ты вон там, – юноша указал пальцем на Билли Зейна, после чего опять обернулся к морю, и на его губах вновь появилась безмятежная улыбка.
Билли Зейн попытался понять, что имеет в виду этот странный юноша, после чего спросил:
– Ты не понял. Я хотел узнать, где я оказался?
Юноша перестал улыбаться и посмотрел на собеседника, в задумчивости сдвинул брови. Затем прикрыл один глаз. Затем другой. Юноша встал на ноги, подошёл к Билли Зейну. Потом обошёл того кругом, и наконец воскликнул:
– Всё так и есть! Ты прямо здесь!
– Да где же здесь? – растерянно осматриваясь, спросил Билли Зейн.
– Да вот же! Ты что не видишь? – юноша удивлённо выпучил глаза.
Билли Зейн посмотрел на юношу, который показывал на него пальцем, после чего произнёс:
– Да я понимаю, что я вот тут. Но где я?
– Ой, да ты совсем себя потерял? – грустно спросил парень, но тут же вновь повеселел и воскликнул. – Не переживай, дождёмся парома, там тут же себя найдёшь.
– А когда придёт паром?
– Ну что за вопрос?! Конечно же, вовремя! Иначе и быть не может.
Билли Зейн задумался. Если так и дальше будет продолжаться, он ничего и не поймёт. А уж этого допустить было никак нельзя.
– А куда паром потом поплывёт?
Юноша уставился на него, и было видно, что ему досадно от такого ничего-совершенно-и-безнадёжно-непонимающего собеседника. Однако, как и прежде, на его лице расцвела солнечная улыбка, и он произнёс:
– Я понял! Это всё оттого, что я не представился. Я Арчибальд!
Юноша резво вскочил на ноги, подошёл к Билли Зейну, нагнулся, схватил того за руку и энергично потряс.
– Нет слов, достойных описать мою радость от знакомства с вами, сударь! Ничего, что я на Вы? Эдакая фамильярность со мной случается.
– Я Билли Зейн, – только и смог ответить тот.
– Само собой, само собой, – ответил Арчибальд. – Вы мне напомнили моего дядюшку Гэруа. Он вот тоже любил задавать странные вопросы. Бывает, подойдёт и спросит: "Сколько времени?". И как ни в чём не бывало! А ты стоишь и не знаешь, куда глаза деть. Стыдно ведь! Как будто это так просто, определить, сколько на самом деле времени. А ему хоть бы хны. Но человеком был замечательным и до того душевным. Вечерами мир спасал. Не всегда получалось, но он хотя бы старался…
– Это остров? – перебил юношу Билли Зейн. Его мало занимала болтовня Арчибальда, так как он довольно быстро определил, что юноша не дисциплинирован, не причёсан и явно инфантилен. А потому начал рассматривать берег, на котором оказался, с большей тщательностью и старался делать выводы.
– Конечно же, остров. Разве ещё что-нибудь, кроме островов, бывает? Всюду только острова, только размеры у них отличаются. А сути это не меняет.
Билли Зейн продолжал соображать. Итак, в наличии остров, безумный юноша, и надежда, что сюда наведается паром. Но что за паром?
– Что за паром? – спросил он у Арчибальда.
– Да какая разница? – изумлённо воскликнул юноша. – Нет, ну честно, какая? Всё равно ведь на нём уплывём. Почему ты не спрашиваешь, какое сегодня солнце? Почему не спрашиваешь, где сегодня был ветер? Или про дракона?
– Про какого дракона? – испуганно спросил Билли Зейн и заозирался.
– Вот! Так-то лучше, – обрадовался Арчибальд, после чего перешёл на громкий шёпот: – Но ты насчёт дракона лучше не особенно распространяйся. Слух у него что надо, не мне тебя учить. И знаешь ли, он к себе серьёзно относится. Поэтому лучше не шутить. А если уж невмоготу, то одна шутка в день, желательно после заката, но тогда уж – вместо еды. Тут с этим строго.
– А я шутить и не собирался, – высокомерно ответил Билли Зейн, который считал себя человеком серьёзным и основательным, чем и гордился. К тому же лишние проблемы с драконом ему были не нужны. В этом вопросе он был гражданином благонадёжным.
– Ну, это как знаешь, – разочарованно ответил юноша и продолжил: – Дракон живёт на самой вершине острова, логово у него там. Иногда даже можно увидеть, как дым с вершины идёт в небо. Это дракон так показывает, что он начеку. Он ведь возомнил себя защитником острова, представляешь? Но мы-то с тобой знаем, кто на самом деле защитник, – он заговорщически подмигнул Билли Зейну.
– И кто же? – почему-то тоже шёпотом спросил Билли Зейн.
– Конечно, ты! – торжественно прошептал Арчибальд, придвигаясь ближе. – Я сразу догадался, что ты пришёл, чтобы сменить меня. Ведь я-то своего дракона уже победил. Рассказать как?
– Ну, давай, – совершенно сбитый с толку, ответил Билли Зейн.
– О! Эта история достойна того, чтобы её воспевали лучшие поэты современности и прочие бездельники! Я тогда был ещё совсем молод и многого не знал, но это не помешало мне совершить ошибку. Сам знаешь, чудеса случаются сплошь и рядом, и я не был исключением в этом тёмном списке необычайного. Я встретил на своём пути дракона, – Арчибальд принялся рисовать на мокром песке, выводя силуэт фантастического чудовища. – Хотя, пожалуй, скептики найдут в этом мало случайного, ведь я тогда забрёл в его логово. Но кто же мог подумать, что он действительно окажется там?! Так что, я думаю, ты можешь представить мои ощущения. Я так перетрусил, что тут же сделался храбрым, ничего иного мне и не оставалось. Вопрос о том, как вести себя в логове дракона, мало занимает нас в повседневной жизни, а напрасно. В нужное время это могло бы спасти не один десяток жизней. Но вернёмся к истории.
Дракон был передо мной, прекрасный в своей ужасности, ты понимаешь, о чём я. Громадный, обросший шипами, с могучими крыльями, которыми можно закрыть половину неба; с глазами, зелёными, как хризолит, и такими же хитрыми. В общем, во всей своей красе, сам не хуже знаешь. И что я мог ему противопоставить? Я. Безоружный, не подготовленный и бесконечно наивный. Конечно же, я сделал единственно возможное – использовал силу любви. Я подошёл к нему вплотную, приложил руку к его кровожадной морде и слегка погладил, чувствуя как в его недрах зарождается пламя ненависти. Я ясно осознавал, что это последние секунды моей жизни, но я не дрогнул. Я приложил одну руку к своей груди, а другой нашёл место, где за толщей брони скрывалось сердце чудовища. И хотя сердце его билось не в пример медленно, а моё стрекотало, словно взбесившийся бурундук, один короткий миг наши сердца бились в унисон. Я стал чудовищем, а чудовище стало мной. Но миг прошёл, и тогда он испепелил меня, накрыв волной пламени, в которой я сгорел без остатка. И всё же, несмотря на смерть, я победил. Потому что с тех пор дракон знал, что есть любовь. Тот короткий миг нежного прикосновенья он запомнил навсегда и уже не мог жить без этого чувства. Он был поражён одиночеством. Он жаждал любви и ласки. Он больше не мог быть один. И это погубило его.
Моя любимая, моя прекрасная принцесса искала меня. И, конечно же, в итоге путь привёл её в логово чудовища. Вот только в отличие от меня она как никто другой верила в правдивость слухов о драконе и подготовилась к встрече. Она готова была защищать свою жизнь до конца, драться за каждый вздох, каждое мгновение своей жизни. И, конечно же, за меня. Она такая прелесть! Но она никак не ожидала, того, что произойдёт. Дракон кинулся к ней, но ей не угрожали ни страшные шипы, ни могучие когти, ни ужасные клыки, ни пламя, ни лютая ярость. Изнывающий от одиночества, он потянулся к ней, в надежде ощутить прикосновение её нежной ладони. Дракон тянул шею, ожидая мига блаженства. А она, не теряя времени, всадила острый клинок ему в глотку. Так он погиб от любви. Вот так я его и победил.
Арчибальд замолчал. Улыбаясь, он смотрел, как набегающие волны стирают с песка изображения дракона и прекрасной принцессы.
– Но если ты умер, как ты тут оказался? – спросил Билли Зейн.
– Снова ты со своими вопросами, – устало вздохнул юноша. – Как я тут оказался? А как ты тут оказался?
Билли Зейн взглянул на волны и попытался что-либо вспомнить, но безуспешно. Ничего конкретного в голову не приходило, однако рассказ парня пробудил в нём какие-то странные чувства. Будто он начал что-то вспоминать, но ещё не осознал этого. Или это было простое головокружение?
– Послушай, я не помню, как очутился тут, но я наверняка знаю, что хотел бы убраться отсюда. Как давно ты ждёшь паром?
– Всю свою жизнь, – ответил Арчибальд.
– Ты всю жизнь прожил на этом острове?! – совершенно растерявшись, спросил Билли Зейн.
– Может, на этом. А может, и нет. Острова не так-то просто отличить друг от друга. Вот для примера. Однажды я решил, что не буду ждать паром. Во мне что-то такое проснулось, что я вдруг решил: а какого чёрта? Ведь я и сам могу поплыть. И я поплыл. Я плыл долго. Очень долго. В определённый момент мне даже стало казаться, что я плыву всю свою жизнь. Я даже стал забывать, для чего я плыву, сам процесс превратился в смысл жизни, и по-своему это было верно, потому что, если бы я перестал плыть, я бы утонул. И само собой, именно это я и сделал. Я утонул. Это было очень неприятно, но недаром говорят: всё, что ни делается – всё к лучшему. Вот и я перестал что-либо делать, в том числе дышать, однако это помогло мне встретиться с моей принцессой. Правда, тогда я ещё не знал, что она принцесса, когда я её увидел, я думал, что она самая обыкновенная русалка.
– Как русалка? Но ты же говорил, что она убила дракона. Как бы она могла взобраться на вершину острова, если у неё хвост вместо ног?
– Я тебя умоляю! – снисходительно воскликнул Арчибальд. – Она и не такие номера проворачивала. Так вот. Я встретил свою принцессу. Под водой говорить не очень удобно, да и я уже не дышал, а она оказалась очень чуткой и сразу же вошла в положение, и мы начали общение без слов. Она представилась и спросила, давно ли я в их краях. Я тоже представился и сказал, что, вот, буквально только что. А потом она спросила, к кому я собирался наведаться. Так мы и беседовали, и я понемногу рассказал ей свою историю, что было непросто, ведь на самом-то деле всё то время я хотел говорить о ней. О её красоте, о её прекрасных глазах, о её восхитительной коже, о её блестящей чешуе… Было очень сложно сдерживать себя, но мне казалось, что я справился. Во всяком случае, она согласилась мне помочь вернуться обратно на остров, ведь ничего другого мне и не оставалось. Она рассказала, что она принцесса русалок, принцесса всего моря, и что она может сделать так, что море вернёт мне мою жизнь. И я, право, даже огорчился, что так скоро расстанусь с ней. Но всё оказалось не так просто. Ей нужно было вернуть свою корону, без которой она ничего не могла сделать. Сам понимаешь, все эти регалии и реликвии крайне важны в государственных делах, без них-то толком и не поправишь. А корону у моей принцессы украла тысячеголовая гидра, у которой страшные глаза, убивающие одним лишь взглядом; страшные зубы, убивающие одним лишь укусом; страшные носы, такой уж уродилась, ничего не поделаешь. В общем, захотела эта змеюка себе корону, вот и украла. Поэтому и попросила меня принцесса прежде вернуть ей корону. Я и вернул.
– Но как? – удивился Билли Зейн. – У этой же глаза, зубы, прочее. Как ты осмелился?
– Так мне ведь ничего не угрожало. Убить она меня не могла, я и так был мёртвым. Так что всё оказалось проще, чем казалось. А когда я вернул своей принцессе её корону, она приказала морю вернуть мне мою жизнь. И с тех пор, за мой подвиг, любые дары моря я получаю по первому желанию. Хочешь есть?
– Очень, – ответил Билли Зейн. До этого вопроса он и не замечал, насколько голоден.
– Держи краба! – с протянутой ладони Арчибальда на Билли Зейна удивлённо смотрел краб. Билли Зейн ответил крабу не менее обескураженным взглядом. Видимо, чтобы расставить все точки над "і", краб дважды щёлкнул клешнями.
– Ты ему нравишься, – воскликнул Арчибальд. – Съешь его.
Поняв, что юноша обращается не к крабу, Билли Зейн произнёс:
– Но ведь его сначала надо приготовить.
– Готовься к смерти, жалкое членистоногое! – воскликнул Арчибальд.
Глаза у краба стали ещё больше.
– Эмм… Я имел в виду, что его стоит сварить, – решил внести ясность в свои намерения Билли Зейн.
– О! – удивился юноша. – Ты об этом… Тогда ты займись дровами, а я пока всё-таки поговорю с ним.
– Ладно, – решив, не вдаваться в подробности, Билли Зейн отправился за топливом для костра.
Оказавшись в лесу, Билли Зейн всерьёз задумался о своём положении. Мысль, что Арчибальд всё выдумал, или просто-напросто не в своём уме, заставила Билли Зейна, наплевав на голод, тщательнее исследовать остров. Внимательно осматриваясь и прислушиваясь, стараясь запоминать дорогу, он отправился на разведку. Деревья стали попадаться чаще, яркая листва над головой заслонила небо; звуки словно загустели, приобрели объём; свежий запах моря отошёл на второй план, будучи вытесненным насыщенными ароматами влажной земли и цветов. Непрерывно звучали крики птиц и шелест листвы; пару раз мелькали какие-то небольшие зверушки. Найдя неизвестные плоды, Билли Зейн не рискнул их сразу съесть, а разложил по карманам, намереваясь проконсультироваться с Арчибальдом.
Ему хватило примерно полчаса, чтобы пройти лес и оказаться на другой стороне острова. Всё то же самое: песчаный пляж и бескрайнее море, в котором тонуло солнце. Данное открытие огорчило Билли Зейна. Скорее всего, остров был невелик, и встретить на нём кого-либо, кроме Арчибальда, теперь казалось маловероятным. Опечаленный подобными выводами, подгоняемый голодом и приближающейся ночью, Билли Зейн отправился обратно.
Однако в сгущающихся сумерках отыскать верный путь оказалось непросто, и Билли Зейн немало поплутал и набрался страху, прежде чем вышел к костру, который в его отсутствие успел развести Арчибальд. Судя по тому, что в огромной раковине варилось с десяток крабов, юноше удалось убедить последних в необходимости данного поступка.
– Я уж думал, тебя дракон съел! – воскликнул Арчибальд, увидев Билли Зейна. Сам юноша уже доедал второго краба. – Кстати, ты был прав: варёные они гораздо вкуснее. Будешь есть?
– Да!
Билли Зейн набросился на еду. Сквозь хруст панцирей и чавканье, он не слышал всего, что рассказывал ему Арчибальд, который, скорее всего, принялся за очередную историю из своей, богатой на приключении жизни. До него доносились лишь обрывки фраз, заглушаемые треском костра и шумом моря. Да и отвлекаться на что-либо другое, кроме еды, он сейчас не мог и не хотел. Покончив с крабами, Билли Зейн извлёк из карманов собранные в лесу плоды.
– …и тут я ему прокричал: "Дух Улитки покарает тебя!". А он мне…
– Эти фрукты съедобные? – перебил Арчибальда Билли Зейн.
– Да. Кстати, я знаю про них одну забавную песенку…
Однако Билли Зейн уже не слушал юношу, полностью сосредоточившись на десерте. Тепло костра согревало, создавало атмосферу уюта, что вкупе с сытым желудком привело к ожидаемому результату – Билли Зейн повалился на песок, чтобы в полной мере насладиться прелестью вечера. Он был слишком уставшим и сытым, чтобы заниматься чем-либо ещё. Хотелось просто лежать и ни о чём не думать.
Билли Зейн смотрел на звёзды. Они мерцали там, наверху, пришпиленные к тёмному пологу неба; перемигивались, будто знали какой-то секрет, о котором нельзя было рассказывать, но очень хотелось. Билли Зейн лежал на холодном песке и не знал секретов, не ведал, что делать, и не слушал Арчибальда, отплясывающего вокруг костра и напевающего очередную безумную песенку.
Билли Зейн закрыл глаза, пытаясь заполнить внутреннюю пустоту шумом волн. Будто вздохи моря, мысли накатывали на берег его сознания, оставляя следы на песке, таяли пеной и возвращались обратно, чтобы вернуться новой волной, новым узором, ещё одним вздохом…
Когда Билли Зейн открыл глаза, то увидел туман, укутавший остров и заслонивший море. Было темно. На месте костра перемигивались остывающие угли, будто подслушали секреты звёзд. Арчибальда не было. Стояла непривычная тишина.
Со стороны моря послышался странный звук, не похожий на обычный шёпот волн. С трудом поднявшись, Билли Зейн осторожно подошёл к линии прибоя, вглядываясь в туман.
Сквозь рваное белёсое полотно едва просматривалась чёрная глянцевая поверхность моря, на которой покачивался большой плот. Единственный пассажир был одет в чёрный рваный балахон, а лицо его было сокрыто капюшоном. Пассажир неторопливо крутил ручку лебёдки, на барабан которой с тихим лязганьем наматывалась цепь, уходящая под воду. Плот медленно приближался к берегу.
Паром! Слово взорвалось в голове яркой вспышкой, отдаваясь нервной дрожью в коленях. Билли Зейн замер, затаив дыхание. Он увидел Арчибальда.
Юноша стоял по пояс в воде, глядя на приближающийся паром, а из его груди выходила цепь и пряталась под лаковой поверхностью воды. Плот подплывал всё ближе, и вскоре цепь натянулась. Билли Зейн ахнул. Цепь, наматываемая на барабан, была прикреплена к груди юноши. Когда плот приблизился, Арчибальд запрыгнул на него и подошёл к паромщику. Тот отошёл от лебёдки и Арчибальд занял его место. Вновь послышался тихий перезвон цепи – паром начал удаляться от острова.
Осознав это, Билли Зейн вошёл в воду, раскидывая брызги, побежал, попытался кричать, но туман забил горло, не позволив окликнуть, позвать…
Однако паромщик услышал его и обернулся. Чёрный балахон с зияющими рваными дырами развевался на ветру, и Билли Зейн понял, что под капюшоном нет ничего кроме тьмы, которая мрачно взирала на него. Не выдержав этого взгляда, Билли Зейн сначала попятился, а затем развернулся и побежал в сторону берега, боясь остановиться.
Он бежал, спотыкаясь и падая, поднимался и бежал вновь, карабкался по камням, пока не перехватило дыхание, и не истощились силы. Затаившись в нише между камней, Билли Зейн пытался отдышаться.
Никогда, никогда он и близко не подойдёт к парому! То, что управляло им, было слишком жутким. Неправильным. А эта цепь… Лучше не вспоминать.
Животный страх, который загнал его в скалы, отступил, сменившись бездействием и отрешённостью. Из укрытия были видны звёзды. Они продолжали плести свои интриги, перемигиваясь и явно что-то недоговаривая. Билли Зейн не хотел знать, что. Он закрыл глаза, мечтая забыться.
*****
Когда утро разбудило его светом солнца и шумом волн, Билли Зейн не сразу сообразил, где он. А когда опомнился, захотел обратно провалиться в сон. Но тот отступил под натиском мыслей, тревожным роем зашумевших в голове.
Что делать? Как отсюда выбраться? Где искать помощь? Что случилось с Арчибальдом?
Ответов на эти вопросы не было. Придётся их искать самому. И Билли Зейн отправился на поиски.
Море притягивало взгляд, однако во время прогулки по берегу других островов Билли Зейн не увидел, а потому сосредоточился на изучении своего. Как он и предполагал, остров оказался не очень большим, его удалось обойти за час неспешной ходьбы. Возле воды было совсем мало деревьев, иногда попадались скалы, но в основном встречался белоснежный песок. Дальше, вглубь острова, деревья росли гуще, но большую его часть занимали поросшие мхом валуны. Начинался подъём, который переходил в скалистый холм, венчающий остров. Где-то там, наверху, по словам Арчибальда, находилось логово дракона. Это место Билли Зейн старался обходить стороной, но долго ходить вокруг да около не вышло. Погода испортилась, порывистый ветер согнал облака в угрюмую серую массу, из которой вскоре полил дождь, и пришлось искать укрытие. Деревья не давали надёжной защиты, и не успел Билли Зейн опомниться, как оказался под сводом пещеры.
Пещера впечатляла. Стены были полны ярких минеральных пластов и отдельных фрагментов неожиданной расцветки, а также прожилок витиеватой формы, отчего изнутри пещера была похожа на лоскутное одеяло. Каждый фрагмент был по-своему красив и интересен, но когда они складывались в общую картину, то получался неожиданно отталкивающий эффект. Пещера производила жуткое впечатление. Которое ещё больше усилилось, когда Билли Зейн увидел на стене едва различимую надпись:
Ночь забрала его, подарив взамен новый день. Но старый мне милее. Останусь в нём навеки.
Билли Зейн прочёл текст ещё пару раз, но смысл наполовину стёршихся слов не стал от этого яснее, а лишь оставил на душе тревожное чувство. Позади шумела серая стена из дождя, а вперёд простирался естественный коридор, ведущий во тьму. Было холодно.
Билли Зейн присел недалеко от выхода и обхватил себя руками, пытаясь согреться. Из глубины пещеры веяло теплом, но Билли Зейн даже не думал о том, чтобы пройти дальше. Что-то ему подсказывало, что, несмотря на статистику, шансов погибнуть от проливного дождя гораздо меньше, чем от дракона.
Дожидаясь момента, когда погода образумится и перестанет лить напрасные слёзы, Билли Зейн осматривал стены пещеры, время от времени бросая тревожные взгляды вглубь темноты. Так шло время, наполненное страхом выдать себя и ожиданием чего-то прекрасного, доброго, вечного. Например – солнца. Но дождь всё не переставал, и постепенно страх стал играть с ним в презабавную игру.
Взяв себе в помощники игру света и тени, страх стал расписывать стены едва заметными узорами, в которых можно было увидеть незатейливый сюжет. Трещины и линии на стене складывались в фигурку человека. Человек стоял перед дверью, за которой скрывались чудовища. Человек пугался, надевал доспехи, обвешивался оружием, создавал обереги, читал молитвы и плёл заклятия, стараясь спрятаться как можно дальше. Но какая-то непреодолимая сила заставляла его открыть дверь и войти. И тогда оказывалось, что нет никаких чудовищ, что это лишь тени от выщерблин и трещин в стенах. И человек чувствовал облегчение, смеялся над своими страхами до тех пор, пока не обнаруживал, что перед ним снова появлялась дверь, за которой прячутся чудовища. И всё повторялось снова.
Билли Зейн приподнялся, чтобы рассмотреть узоры поближе, но они рассыпались, пропали, превратившись обратно в пятна, тени и трещины. Он попытался вернуться на то место, с которого были видны рисунки, но у него ничего не получилось. А просто сидеть и смотреть на стену, пытаясь отыскать на ней тайные знаки было как-то неловко.
Билли Зейн грустно вздохнул. Вот бы действительно стать таким человеком, который смог бы смело войти в этот тёмный лабиринт и пройти его до конца, развеяв все страхи и сомнения! Эта идея так понравилась ему, что Билли Зейн тут же представил своего героя. Безусловно, это должен быть рыцарь в блестящих доспехах. Его броне не страшны ни острые когти, ни обжигающее пламя. Он вооружён мечом, а на его щите изображён герб драконоборцев.
Герой, которым всегда хотелось быть, представился так живо, что казалось, будто рыцарь действительно стоит в арке входа, сверкая доспехом под струями ливня. Билли Зейн будто наяву видел, как, осмотрев вход в пещеру, герой обнажил меч и целеустремлённо направился вглубь. Его поступь была уверенной и твёрдой, и не оставалось сомнений в печальной участи дракона. Билли Зейн восторженно смотрел в сторону скрывающегося во тьме рыцаря, пока не понял, что тот сейчас исчезнет. Испугавшись этого, Билли Зейн тут же поднялся и осторожной тенью последовал за своим героем.
Туннель петлял, полнился изгибами и крутыми поворотами, отчего начинало казаться, что они идут по нутру гигантского змея, закованного в теле острова. Билли Зейн крался вслед за рыцарем, удивляясь смелости своего спасителя. Как было бы здорово носить такой же доспех из прочного блестящего металла! Свой доспех из трусости и жалких оправданий в этот момент был особенно противен. Но зато он позволял оставаться невидимым и продолжать путь по тёмным переходам драконьего логова, вселяющего с каждым шагом всё больший ужас.
От страха сердце стрекотало, как сумасшедшее, душа ушла в пятки и ощутимо мешала при ходьбе, однако целеустремлённая поступь рыцаря воодушевляла, прибавляла сил и уверенности, и Билли Зейн не осмеливался отступить.
Повороты стали встречаться всё чаще, и в какой-то момент рыцарь пропал из поля зрения. Билли Зейн ускорил шаг, желая настичь своего героя, и неожиданно оказался в просторном зале. Прямо перед ним, свернувшись в кольцо, лежал дракон, а поблизости не было видно ни одного рыцаря.
– Твою мать! – удивился Билли Зейн.
Реальность развеяла все мечты о героизме и подвигах и теперь смотрела на Билли Зейна сквозь вертикальные зрачки жёлтых глаз. С трудом проглотив ком в горле, Билли Зейн едва слышно просипел:
– Да ты ведь совсем крохотный!
И это была правда. Дракон был настолько мал, что мог бы уместиться на ладони. Более того, он выглядел так, будто прожил тысячи лет, и что достаточно на него дунуть, чтобы он рассыпался прахом. Но, несмотря на размеры и подержанное состояние, при виде человека дракон отреагировал как настоящий хищник. Он издал утробный писк, встал на задние лапы, расправил крылья, и попытался дыхнуть пламенем на нарушителя своего спокойствия. Однако вместо столба огня из его горла вылетело облачко копоти, дракон закашлялся, поперхнулся, упал и затих.
Некоторое время Билли Зейн обескуражено смотрел на неподвижного дракона, после чего осмелился негромко произнести:
– Эй?
Дракон не отреагировал.
– Др… дракон? Дракоша?
Вновь не увидев никакой реакции, Билли Зейн осмелился приблизиться к ящеру и потыкал в него подобранной тут же костью. Безрезультатно. Билли Зейн перевернул дракона на бок и присмотрелся к нему внимательнее. Неподвижный, с закатившимися глазами, худенькими лапками и сложенными крыльями, дракон выглядел невероятно трогательным.
И мёртвым.
Билли Зейн растерянно осмотрелся. Зал, в котором он оказался, был достаточно просторным. Сквозь дыры в потолке внутрь проникал свет. Косые лучи пронизывали мрак и позволяли лучше рассмотреть логово дракона.
Тело ящера лежало на груде сокровищ. Во всяком случае, сам дракон, скорее всего, считал это сокровищами. Здесь были ракушки, морские камни, птичьи черепа, скелеты крабов, серебряный компас, кортик, чьи-то зубы, треснувший монокль, несколько монет с изображением спрута, перстень, орехи. Вокруг этого богатства в изобилии лежали кости, в основном птичьи. Судя по их количеству, дракон здесь жил очень давно.
После тщательного осмотра пещеры, Билли Зейн занялся тем, что нужно было сделать. Из птичьих костей и камней он соорудил склеп для дракона, украсив постройку сокровищами из клада, оставив себе компас и кортик. Немного поразмыслив, взял и монокль. После чего вылез из пещеры через одну из дыр в потолке.
Осмотревшись, Билли Зейн пришёл к выводу, что оказался на самой вершине острова. Отсюда были видны все его границы. И бескрайнее море вокруг.
Стояла тишина, нарушаемая лишь криками чаек, шумом волн и дыханием ветра. Сев на камень, несостоявшийся драконоборец в очередной раз задумался о своей печальной участи. Сначала море отняло его единственного друга, теперь остров избавил его от единственного врага. Не было ни героического сражения, ни смертельной опасности. Лишь трусость и нелепое совпадение.
Раз за разом остров подбрасывал ему новые загадки, оставляя без ответа, не давая возможности ухватиться за единую нить, которая бы привела его к пониманию происходящего. Всё, что происходило с ним после того, как он оказался в этом странном месте, казалось ему абсурдным, несуразным. И всё же, время от времени у него появлялось ощущение, что за всеми этими событиями скрывается какой-то смысл.
Чтобы как-то отвлечься, Билли Зейн стал рассматривать свою добычу. Монокль был в тёмной, местами позеленевшей, медной оправе; линза переливалась разными цветами радуги и содержала в себе изящную трещинку; медная цепочка была короткой и явно оборванной. Билли Зейн надел монокль и посмотрел через него на мир. Мир стал ярче.
Скептически хмыкнув, Билли Зейн взял в руки кортик. Чёрно-золотые ножны были красивыми, но без лишних изысков. Освободив от них оружие, Билли Зейн увидел на лезвии тонкую надпись:
И так по кругу. За ночью приходит день, за днём приходит ночь. И так по кругу.
Что-то в самой надписи показалось ему странным, и Билли Зейн снял монокль, чтобы получше её рассмотреть. И с удивлением обнаружил, что надпись пропала. Покрутив кортик, он не обнаружил её ни на одной из сторон. После лихорадочных раздумий, Билли Зейн надел монокль и вновь увидел надпись.
Огорчённый таким поворотом событий, Билли Зейн отложил в сторону монокль и кортик и взялся за компас. Пружинный механизм сработал исправно, легко открыв серебряную крышку.
Билли Зейн плохо разбирался в компасах. Откровенно говоря, он вообще в них не разбирался. Единственное, что он знал, это что там должна быть стрелка, и она указывает на север. Всё.
Стрелка у этого компаса была. Ещё была какая-то шкала. И ещё одна. И ещё. И ещё несколько. Они наслаивались, пересекались, объединялись и дополняли друг друга. Тут было множество неизвестных символов, каких-то цифр и обозначений. Складывалось впечатление, что благодаря этому компасу можно определить не только стороны света, но и обнаружить смысл жизни, параллельно найдя ответы на все вечные вопросы. Однако пока что Билли Зейна волновал лишь вопрос с севером, благо, тут он мог быть уверен в результате. Запомнив направление, на которое указывала стрелка, Билли Зейн решил глянуть на компас через монокль.
Его ожидания оправдались – теперь компас выглядел иначе. Та часть компаса, к которой была повёрнута стрелка, была покрыта мраком. На противоположной стороне сверкала одинокая яркая искорка. Никаких шкал, символов и цифр – ничего этого не было.
Билли Зейн решил, что для него достаточно на сегодня загадок. Он снял монокль, закрыл компас и спрятал кортик обратно в ножны, после чего стал всё это раскладывать по карманам. Кортик пришлось привязать к брюкам платком. Закончив с подготовкой, Билли Зейн отправился на поиски пропитания.
С этим у него возникли определённые трудности. В отсутствие Арчибальда, "дары моря" всячески старались ускользнуть от Билли Зейна. Те же крабы всячески его избегали и на переговоры не шли. Пришлось применить силу. Для того чтобы деликатесы не разбежались, пойманных крабов он накрыл той самой раковиной, в которой готовил Арчибальд. Предстояла не менее ответственная задача – развести огонь. Посмотрев на небо, Билли Зейн понял, что необходимо поторапливаться – солнце давно перевалило через зенит.
С топливом пришлось изрядно повозиться. Весь собранный хворост был сырым после дождя. Разложив его сушиться на солнце, Билли Зейн принялся за самый ответственный этап – поджёг. При помощи монокля и солнца сделать это оказалось гораздо проще, чем он предполагал. Сфокусировав линзой луч света на трут, Билли Зейн увидел, как зарождается пламя и тут же принялся подкармливать огонь хворостом. Дальнейшее было делом техники.
Насытившись, Билли Зейн устало откинулся на песок. Настало время всерьёз задуматься о дальнейших планах. Больше всего угнетало осознание того, что он совершенно не помнил своего прошлого. Без этой важной информации было крайне сложно планировать будущее. Вспомнив всё, что с ним произошло с того момента, как он очнулся на острове, Билли Зейн представил, как если бы в эту самую минуту море вынесло на берег очередного несчастного. Он даже ухмыльнулся, представив себя, испачканного, в оборванной одежде, сверкая моноклем и размахивая кортиком, рассказывающего новому знакомому о своей героической битве с драконом, попутно запугивая жутким Паромщиком…
Однако море не подкидывало новых сюрпризов, а мысли о Паромщике лишь напугали самого Билли Зейна. Вспомнив про события прошлой ночи, он решил накинуть хотя бы приблизительный план своих дальнейших действий. Если помощь в виде проплывающего мимо корабля со временем так и не появится, то нужно будет своими силами пробовать доплыть до людей. Для этого нужно будет соорудить лодку или плот. На подготовку судна уйдёт немало времени…
Все эти фантазии испортили настроение, и чтобы как-то развлечься, Билли Зейн посмотрел на компас. Глядя на сложную систему шкал, он чувствовал, что что-то не так, но никак не мог определить, что именно. А потом понял – стрелка указывала в другую сторону. Не туда, куда она показывала при первом изучении компаса.
Билли Зейн почувствовал, как по коже забегали мурашки. Стряхнув их, он ещё раз посмотрел на стрелку компаса и постарался точно вспомнить, куда она показывала в прошлый раз. Однако память настойчиво твердила, что направление изменилось. Сейчас стрелка указывала на море. Билли Зейн надел монокль и посмотрел на компас. Одинокая яркая искорка указывала в сторону заходящего солнца, а стрелка указывала во тьму, в сторону, с которой должна была прийти ночь.
Билли Зейн снял монокль и спрятал компас, решив поразмыслить об этой странности завтра. Сейчас же стоило подготовиться к ночлегу. Помня события прошлой ночи, он решил обустроить свой сон подальше от воды. Идеальным вариантом в этом плане было логово дракона. Собрав свой нехитрый скарб, закинув за спину вязанку хвороста и набрав в панцирь краба горячих углей, Билли Зейн отправился прочь от берега…
Он проснулся из-за того, что у него замёрзли ноги. Билли Зейн попытался подтянуть их, чтобы согреть, и чуть не упал. Открыв глаза, он не сразу понял, где оказался. А когда понял, то чуть не лишился чувств от накатившего ужаса.
Билли Зейн стоял по щиколотку в воде; перед ним простиралась тёмная поверхность моря, укутанная саваном тумана. Из его груди выходила толстая металлическая цепь и уходила под воду. Из-за тумана доносились приглушённые звуки: всплески накативших на борт волн, скрип лебёдки и перезвон цепи.
В панике, Билли Зейн попытался выдернуть цепь из груди и тут же закричал от невыносимой боли. Слёзы навернулись на глаза, дыхание перехватило, и он упал на колени. Откашлявшись и вытерев слёзы, Билли Зейн увидел, что цепь никуда не делась. Прислушавшись, он заметил, что звуки парома стихли. Не теряя времени, он схватил цепь в руки и побежал на берег.
Ему удалось преодолеть не больше двадцати метров, когда цепь натянулась, и он упал. Боль вновь пронзила его, и Билли Зейн застонал. Преодолевая свою слабость, он поднялся и дёрнул цепь, но та не поддалась, а наоборот, стала тянуть его к воде.
Билли Зейн лихорадочно соображал, а тем временем шаг за шагом терял выигранные двадцать метров свободы, которые сокращались с каждой секундой, заставляя сердце биться чаще, с ещё большей скоростью разгоняя ужас по венам. Уже не от боли, а от отчаяния на его глазах выступили слёзы, он сделал несколько широких шагов навстречу морю и упал на колени. Положив обвисшую цепь на валун и схватив подвернувшийся под руку камень, он принялся с криком бить им по цепи в надежде разбить звенья. У него уже даже стало получаться, но цепь вновь натянулась и потащила его к морю.
Отбросив камень и вспомнив про кортик, Билли Зейн достал его из ножен и, используя как рычаг, принялся разгибать повреждённое звено. Он вновь вошёл в воду, и в тот же миг из тумана выплыл паром. Одинокая фигура, облачённая в рваный чёрный балахон, неторопливо крутила ручку лебёдки. Увидев Паромщика, Билли Зейн удвоил свои усилия, однако страх и тьма мешали, и он успел несколько раз порезать себе руки, прежде чем сумел разогнуть звено достаточно, чтобы можно было разорвать цепь. Взяв кинжал обратным хватом, продолжая входить в воду, Билли Зейн натянул цепь, прилагая все свои силы. Он чувствовал, как металл поддаётся, но цепь сохраняла свою целостность. Билли Зейн был вынужден сделать ещё несколько шагов, погружаясь по пояс, и повторил попытку. Понимая, что ещё немного, и он уйдёт под воду и будет не в силах разорвать цепь, Билли Зейн закричал и, вложив весь свой страх, рванул цепь. Она поддалась, и Билли Зейн упал в воду. Тут же поднявшись, он стал хватать ртом воздух и откашливаться, после чего развернулся и устремился к берегу.
Выбравшись на сушу, обессиленный, он упал на песок, желая отдышаться и откашляться от попавшей в горло воды. Переведя дыхание, Билли Зейн поднялся на ноги и повернулся к Паромщику. Взяв кинжал прямым хватом, расставив руки и наклонившись вперёд, Билли Зейн закричал, глядя во тьму под капюшоном Паромщика, вымещая в крике всю накопившуюся ярость и страх. Паромщик неподвижно и молчаливо взирал на человека на берегу.
– Плыви сюда, тварь! – закричал Билли Зейн, размахивая кинжалом. – Давай же!
Однако паром перестал приближаться к берегу, а наоборот, стал медленно отдаляться. Увидев это, Билли Зейн вновь закричал и стал швырять в Паромщика крупную гальку, которую находил на берегу. Камни бились об паром, но так ни разу и не задели фигуру в рваном балахоне. Через несколько секунд туман поглотил паром, будто того и не было. В небе над морем тьму прочертила молния; подул резкий ветер, разорвавший волокна тумана. Приближалась буря.
Бросив вдогонку парому последний камень, Билли Зейн упал на песок и зарыдал в голос. Он прижимал к груди остаток цепи и сквозь слёзы смотрел на тёмное небо, нависшее над ним безмолвным наблюдателем. Прогремел гром. Вытерев слёзы, Билли Зейн поднялся и, пошатываясь, отправился в логово дракона.
*****
Солнечный луч упал на глаза Билли Зейну. Он заворочался во сне, пытаясь заслониться, и зазвенел цепью. Этот звук моментально разбудил его, и он вскочил, в панике озираясь по сторонам.
Он обнаружил себя в драконьей пещере. Под ногами лежали трава и листья, заменившие ему матрас. Через дыры в потолке бил яркий свет. Вокруг никого не было. Билли Зейн облегчённо вздохнул, и цепь вновь звякнула.
Он посмотрел на свою грудь и понял, что встреча с Паромщиком не была сном. Часто задышав, он принялся перебирать звенья, дойдя до самого первого, торчащего из грудины. Разорвав в этом месте одежду, он увидел, что звено наполовину погружено в его тело. Медленно сев на пол, Билли Зейн схватился за голову и застонал.
По прошествии времени, придя в себя, Билли Зейн поднялся на ноги и отправился на берег. Пора было убираться с этого острова. Ещё одну такую ночь он не переживёт. Однако его ждал новый сюрприз.
Весь день он готовился к отплытию. Орудуя кортиком и руками, он сумел сломать дерево; переломив ствол на три части и связав его вьющимися растениями, соорудил небольшой плот. По его ощущениям, на сооружение этого примитивного плавсредства у него ушёл целый день, но на деле, солнце было ещё высоко. Позволив себе немного передохнуть, Билли Зейн принялся за подготовку провианта. Он совершенно не представлял, сколько продлится его заплыв, поэтому старался сделать запасы побольше. Собрав фрукты и спрятав их от солнца в пещере, он отправился к морю. Привязав кортик к длинной палке и орудуя этой конструкцией как копьём, ему удалось выловить три крупные рыбы. Радуясь такому улову, он лишь огорчился, что не успеет завялить рыбу, тогда бы её удалось дольше сохранить во время пути. Однако же посмотрев на солнце, он с удивлением отметил, что светило находится практически в зените. Теперь этот факт его всерьёз обеспокоил.
Глядя на проделанную за день работу, Билли Зейн давал себе отчёт, сколько времени ему понадобилось на все эти свершения. Однако положение солнца свидетельствовало о том, что сейчас только полдень. Усталость и жара не давали соображать нормально, поэтому Билли Зейн решил, что это просто сказываются последствия, пережитого ночью.
Не желая терять время, он принялся за разделку улова. Разведя костёр и подвесив над ним мясо рыбы, Билли Зейн сел в тени дерева и прикрыл глаза. Хоть он и сделал много, ему всё равно казалось, что он не успеет справиться до темноты. Да и вопрос направления не давал ему покоя. Даже если он разберётся в расположении сторон света, как это ему поможет правильно выбрать курс? Где искать помощи? Однако он был серьёзно настроен на то, чтобы плыть наугад, куда угодно, лишь бы только не оставаться в этом проклятом месте…
Билли Зейн открыл глаза и понял, что умудрился уснуть. Он вскочил на ноги, плохо соображая спросонья, где он и кто он. Обнаружив себя на том же месте под деревом, возле кострища, Билли Зейн удивлённо посмотрел на небо, на котором ярко светило солнце. Выходит, поспать долго не вышло. Однако за время его сна костёр успел потухнуть.
Подойдя к кострищу, Билли Зейн выяснил, что угли холодные и обильно покрыты пеплом. Выходит, костёр прогорел уже давно. Сложив в голове все факты, Билли Зейн пришёл к неожиданному выводу: время остановилось, и солнце перестало уходить за горизонт. Подумав ещё и учтя факт остывания углей, внёс поправку: время не остановилось, неполадки лишь в работе солнца. Или же он умудрился проспать целые сутки. Одно из двух. Не успел он как следует обдумать данный тезис, как его ошеломило не менее важное открытие: Паромщик исчез! Вернее сказать – перестал появляться.
Эта новость произвела на Билли Зейна даже более сильно впечатление, чем возможность остановки солнца. Мужчина засмеялся, упал на колени и, продолжая хохотать, стал ладонями загребать песок вперемешку с пеплом и подбрасывать в воздух, навстречу солнцу. Однако эйфория быстро улетучилась, и улыбка на лице Билли Зейна превратилась в жалкую гримасу.
Даже если разорванная цепь освободила его от ночных визитов Паромщика, что ему остаётся на этом острове? Изо дня в день добывать себе пропитание, теряя человеческий облик, сходя с ума от одиночества. Жить в пещере дракона, постепенно превращаясь в такого же страшного монстра. Точить когти и скалить зубы, сидя на вершине острова, и изо дня в день лишь набивать брюхо да пересчитывать свои сокровища, по сути являющиеся лишь кучей бесполезного хлама. Осталось дело за малым: обрасти чешуёй, расправить крылья и научиться выдыхать пламя…
Впервые в голову пришла странная мысль: а может, зря он убежал от Паромщика? Может, стоило взойти на паром и позволить отвезти себя куда-то…
Ответа не было.
Билли Зейн осознал, что уже долгое время безучастно стоит на коленях на остатках кострища и смотрит перед собой. Поднявшись и стряхнув с себя песок и пепел, Билли Зейн достал компас и откинул крышку. Стрелка, словно взбесившаяся, не переставая, крутилась вокруг своей оси. Надев монокль, Билли Зейн чуть не ослеп – так ярко сиял компас. Закрыв крышку и сняв монокль, Билли Зейн взял компас в правую руку и, прицелившись, со всей силы кинул его о ближайший камень. От удара компас разлетелся на части. Взяв монокль, Билли Зейн на секунду задумался о том, каким бы с его помощью он увидел самого себя в зеркале. Однако решил, что не хочет этого знать. Уронив монокль на песок, Билли Зейн раздавил линзу каблуком.
Он не хотел превращаться в дракона, не хотел становиться попутчиком безликого паромщика и не хотел умирать в одиночестве, не зная, кто он и откуда. Всё, что он хотел – это во что бы то ни стало убраться с этого острова.
И спустя ещё два перерыва на сон, закончив со всеми приготовлениями, он отправился в плавание на своём плоту.
*****
Волна ударила неожиданно гулко, и человек проснулся. Он лежал на берегу, а ослабевшие щупальца моря робко касались его ног, не в силах утащить обратно. Человек закашлялся, сплёвывая солёную до горечи воду, и попытался вспомнить, как он тут оказался.
– Как ты тут оказался?
Человек обернулся на голос и увидел другого человека…
На берегу
Сократ закончил читать притчу и обратился к своим ученикам:
— Кто из вас объяснит мне смысл этой легенды?
Окинув взглядом пятерых юношей, сидящих вокруг него, он указал на одного из них.
— Говори ты, Гиппий.
Поднялся крепко сложенный молодой человек. Его широкая грудь была вся покрыта густыми черными волосами, которые он постоянно почесывал.
— Ну это, учитель, тут все просто, как грецкий орех, типа, покой нам только снится. Замочил одну зверюгу, тебе в качестве приза вторую предлагают. И так все время, пока кто-нить из них тебя не схавает.
— Сядь на место, Гиппий, ты смотришь на проблему поверхностно, и в целом ты прав, но так ли проста эта легенда? Кто из вас рассмотрел вопрос более пристально? Говори, Маниэй.
Поднявшийся юноша был строен и высок. Каштановые кудри его свисали до плеч. На слегка женственном теле не было ни одного волоска. Поправив непослушную прядь со лба, он упер правую руку в пояс, чуть прогнувшись вбок, и певучим голосом ответил:
— Весь смысл этой притчи в любви. Во всесильной любви, которая заставляет жертвовать, о беспощадной любви, которая делает слабее, о великой любви, что оживляет мертвых.
Сократ не без интереса смотрел на обнаженное тело своего ученика. На его лице мелькнула загадочная улыбка, но, совладав с чувствами, он покачал головой и ответил:
— Ты не прав, Маниэй. Опять витаешь в облаках? Видимо, после историй сэра Арчибальда остаток притчи не застрял в твоей голове. Впрочем, после занятий я охотно еще раз прочитаю ее лично для тебя, — он опять окинул взглядом с ног до головы юношу, все еще стоящего в позе скульптуры Адониса.
— Может, Мамерт поведает нам смысл этой загадочной истории?
Мамерт, юноша с развитой не по годам мускулатурой, вскочил, вытянулся по струнке и отчеканил:
— Во всем виноват страх, сэр! Он наш самый главный противник, сэр! Победив страх, мы заранее одержим победу, сэр!
— Нет! Нет и еще раз нет! — воскликнул Сократ, — вы все время рассматриваете целое по частям и стараетесь оценивать целое по его частям! Неужели мой рассказ о слоне и четырех мудрецах не оставил в ваших головах хоть какой-нибудь след? Вот ты, Хиропсал, о чем ты в первую очередь подумал, когда я закончил повествование?
Тучный Хиропсал тяжело поднялся с песка и, почесывая отвисшее брюшко, пробурчал:
- Да не может такого произойти, три дня на острове и ни разу не выпил. Как он там без вина одними крабами питался? Да подавись медуза этим вином, там вообще воды пресной нет. Да и много ли с этих крабов пользы? Клянусь бездонным кувшином, я бы повесился на второй день такой жизни.
Сократ воздел руки к небу.
— О боги! За что?! За что вы наделили меня такими тупоголовыми учениками? Любой циклоп в десять раз умнее все их, вместе взятых! Разве тебе, Хиропсал, не знакомо понятие аллегории? А что такое символизм в поэзии, тебе тоже не знакомо?
— Да помню я, учитель, помню, — он старательно что-то рассматривал у себя под ногами, покраснев от стыда, — но русалки всякие, мелкие драконы, цепь из груди... Наворочено всего подряд, переспать мне с гарпией, без кувшина неразбавленного афинского тут не разберешься.
— Кербер тебя задери! Ты, кроме как о выпивке и бабах, о чем-либо еще думаешь? А ты, Гермий, почему молчишь, так ехидно ухмыляясь?
Гермий — невысокий, жилистый с лицом, напоминающим мордочку лисицы, вставая, ответил:
— У меня, как обычно, на все свое мнение, — продолжая говорить, он подошел к текущей рядом реке и зачерпнул из нее черной, как чернила, воды в чудесным образом появившейся у него в руках кувшин, — Право, вы так намешали свои образы в вашей притче, что с трудом улавливаешь нить сюжета, а о том, чтобы понять смысл всей легенды, приходится только мечтать. Признаюсь, ребус вышел знатным, мне не скучно слушать вас раз за разом, но финал вашей истории вы бездарно слили, — он вернулся к группе и разлил по чашам, которые каждый протягивал ему, жидкость, которая теперь стала рубинового цвета, — Вы так непопулярно начали — «человек проснулся», назвали своего героя столь известным и столь же не подходящим ему именем и закольцевали сюжет. Зачем показывать свое мастерство и самолично укутывать его в погребальный саван?
— Ну почему вы не понимаете, как много смысла в финале? — вскричал философ, — Неужели он так и останется неоцененным?
— Почему же неоцененным? Мой дядя по достоинству наградил вас. Наверно, пришло время выпить? За юмор во всех его проявлениях! — Гермий, произнеся тост, отсалютовал кувшином. Дождавшись, пока остальные выпьют свои чаши и застынут неподвижно, он опять вернулся к реке.
Там его поджидал, опершись на весло, Харон. Перевезя недавно очередную партию умерших, он отдыхал, наблюдая за сценой.
— Ответь мне ради вечности Эреба, за что Аид так сурово наказал этого словоблуда? — раздался его хриплый голос из непроницаемой тьмы под капюшоном, — Мне кажется, его грех не так страшен, как поступок Сизифа, а кара у обоих практически равна?
— Ты же знаешь, у дяди специфическое чувство юмора, а понятия о справедливости весьма оригинальны. Он ради развлечения попросил Сократа рассказать ему поучительную историю, и тот решил, что вправе учить богов. Сам слышал, что он наворотил. Дядя так хохотал, так хохотал... Я уже думал, что либо мы провалимся в Тартар, либо своды пещеры обрушатся на нас. То, что ты видишь, это ответ Аида на загадку Сократа. Да и кара ли это для него? Он всегда хотел кого-нибудь учить, он это делает. Хотел быть самым умным — определенно, в той компании он самый умный, — Гермес хихикнул, — Ему даже позволено помышлять о своих мелких грешках. Мне думается, дядя щедро наградил этого зазнайку.
— Да уж, владыка любит шутить, каждый, увидевший Кербера или Гидру, отдаст должное его юмору. А тебе не надоело в сотый раз слушать эту притчу?
— Нет, представь себе, каждый раз находишь в ней что-то новое. Да и на родственников смотреть уморительно. Посмотри на его учеников — Посейдон, Апполон, Арес и даже Дионис прислали своих гениев для того, чтобы слушать его историю. А те во всем повторяют своих создателей. Да уж, пожалуй, Аид наиболее точно понял смысл этой сказки.
— Пожалей старика! — воскликнул Харон. Из под капюшона во тьме мигнули серо-голубые зрачки, — я себе остатки разума скоро развею догадками. Что ответил старший кронид?
— Как всегда, — улыбнулся бог плутовства, — Все вечно в этом мире и неизменно, и смертные не исключение. Они так редко меняются, да и то, лишь благодаря своему опыту и памяти. Отними у них память, поставь в начальные условия, и он заново повторит все свои ошибки. И вот теперь он вечно повторяет свою притчу, все так же бранит нерадивых учеников, ну и, естественно, не понимает своих ошибок. Так что, Amicus Socrates, sed magis amica veritas
— Порой мне кажется, что слухи о том, что Аид твой отец, не лишены смысла.
— Дядя всегда меня любил, и я многому у него научился, — Гермес посмотрел в сторону Сократа, который уже начал рассказывать свою легенду заново, — Ты смотри! Кузен прислал своего гения, вон, хромает к остальным. Забавно, а что он увидит? Какой смысл найдет?
— Тут даже я отвечу: то к чему он привык, то и увидит.
— Возможно, ты прав, жаль, что мне пора. Нынче я стал востребован на земле, куча дел на меня свалилась. Не забудешь напоить их из Стикса после лекции? Мне кажется, Аполлон может обидеться, если его гений останется после занятий с Сократом.
И, заразительно рассмеявшись, Гермес исчез в багровом мраке царства мертвых.
Вход
Регистрация
Наверх