Перигей или Протокол "rattic"
Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя ухмылка, ты пришёл на конкурс Грелка и мечтаешь победить. Глупый, глупый, ты не знаешь как отчаянно и пылко мудаки и графоманы станут нам с тобой вредить. Впрочем, хрен с ним, мальчик, хрен с ним, позабудь, как сон ужасный. Наливай полнее кружку и послушай мой рассказ. Будет он о том, как дружно мир спасал отряд контрастный: два чучмека, лесбиянка, робот, негр и пидарас.
По орбите биполярной, растопыривши радары, мчит хреновина из жести – это русский комплекс «Мир». Не утоп он в океане, накололи всех на шару и теперь имеем в небе типа гжельский сувенир. Экипаж рукопожатый: негр – как есть барон Суббота. Он приехал из Анголы в девятьсот лихом году, чтоб на зависть всем расистам первым чёрным стать пилотом. Рост два метра. Должность штурман. Звать Мачомбо Какаду.
Техник – лесбиянка Элли, одноглазая красотка. До полёта подвизалась богатыршей в шапито. Разрывала на спор грелки, гнула прутья и решётки, и крушила, сжав зубами, деревянные дилдо. Элли с мужиками трудно: получила в детстве опыт, и поэтому помощник у неё не человек. С тёплой ламповой начинкой устаревший нафиг робот. Ну, ты понял, глючный, ржавый. Тип – «железный дровосек».
Два разнорабочих в трюме. Быт их, в общем-то, паскуден. Пусть один казах, к примеру, а второй, пускай, туркмен. Их позвал в Москву когда-то президент Владимир Путин, чтоб России подсобили поживее встать с колен.
Командиром экипажа по заветам либералов, по инструкциям Лубянки и телеканала «Дождь», – хипстер, гей и топ-манагер Прохор Джонович Безналов. Трус, подлец и прилипала. Настоящий, сука, вождь.
Их задача – не возиться с гидропоникой засраной, не следить, как невесомость сносит башню муравью, а растить в секретной колбе на погибель Пиндостану монстра с ядом вместо крови и с заоблачным айкью.
Монстр толстел, сосал глюкозу, наножир и протеины, получал напалм и опий через трубочку в боку. И само собой, однажды колбу превратил в руины, просто напрочь расхерачил. Ноги в руки, и ку-ку!
Рев сирен вонзился в уши с пневматическим напором, проблесковые неонки стали бешено мигать. Люки, клацнув, как затворы, перекрыли коридоры, и казах с акцентом странным простонал:
– Твою же мать!
Не ошибся гастарбайтер. Монстр алмазными когтями раздирает переборки, словно старые трусы. Мчит по «Миру» с диким воем, быстро двигая локтями – так бомжи бегут по свалке за батоном колбасы.
Первой жертвой страшной твари стал казах косноязычный. Монстр отъел лицо казаху за секунд примерно пять. Труп ещё сучил ногами, а палач, рыгнувши зычно, на кошачьих мягких лапах двинул прочих доедать. За лафетом центрифуги обнаружил он туркмена. Тот не мог от страха крикнуть, шевельнуться и вздохнуть. Монстр приблизился, танцуя, обнял с грацией отменной и затем, мурлыча нежно, раздавил бедняге грудь.
Прохор Джонович Безналов, командир и топ-манагер, нет бы – строить баррикады, нет бы – мостик укреплять, живо влез в ракетный модуль и свалил куда-то нахер. Что тут скажешь, гей и хипстер! А по-русски – просто блядь.
У черты последней встали три отважные фигуры. Древний робот, лесбиянка и анголец Какаду. Их судьба видна так ясно, как сквозь камеру обскура: шансы отразить атаку прямо скажем – не в пизду. Монстр идёт, его гримаса точно вылеплена адом, хвост трубой, елда поленом, яйца будто валуны. Он идет, и пасть сочится концентрированным ядом. Шкура цвета антрацита, когти снежной белизны.
Мальчик, ты ещё читаешь? Так сожми покрепче булки. Здесь не будет хэппи-энда, только беды всех мастей. Но я вижу – ты смеёшься, будто даун на прогулке. Что ж, вернёмся на орбиту. «Мир» нисходит в перигей.
Страховидло ближе, ближе, дело пахнет керосином (гравитатор, как нарочно, держит тяжесть ровно жэ). Какаду покрылся потом, Элли – кожею гусиной, только робот безучастен как мортира в блиндаже. Монстр прыгнул. Всё смешалось. Крики, стоны, запах гари. Негр ебашит монстра вилкой, Элли – разводным ключом; электрическим разрядом жарит робот шкуру твари, но понятно и кретину, их старанья – ни о чём. И когда казалось – финиш, всем пиздец, пиши пропало, страховидло торжествует и унижен экипаж, Прохор Джонович Безналов, пидарас и прилипала, комплекс «Мир», что в перигее, хоп – и взял на абордаж!
(Он не прятался в пространстве, не скрывался в зоне тени, а летал с конкретной целью до глюонного шкива, где, нажав авральный тумблер на лимбической антенне, запустил в режиме «rattic» протоколы ДОТА-2.)
Он врывается по миду. У него хэпэ три тыщи. У него инвиз под салом и тараска при ульте! Он хватает сраховидлу за когтистую ножищу. Стопорится гравитатор. Дальше всё по красоте. Прохор с маху лупит монстром по лафету центрифуги, возит мордой по гальюну и по битому стеклу. Монстр пищит и бьётся птичкой, но смешны его потуги. Огреби-ка, тварь, по яйцам! Отхвати-ка по еблу! Что ты плачешь, как девчонка, что сучишь, зараза, лапкой? Не по нраву, если носом тычут в лужу на ковре? Так какого ж, падла, хрена ты попёр на мамку с папкой? (Получать ремня полезно, к слову, всякой детворе.)
День второй. Вернее, сутки. «Мир» летит во тьме кромешной над Европой, над Китаем и над югом США. Вычислитель центрифуги метит цели непоспешно, жерла чётко исполняют дэнс макабр па-де-труа. Монстр теперь сбежит едва ли. Заключён в крепчайшей банке из титана и кевлара, и стекла «горилла гласс». Прохор сделал предложенье Элли, бывшей лесбиянке. Вот тебе и лесбиянка! Вот тебе и пидарас!
Всё сейчас не так как прежде. Негр Мачомбо из Анголы – оказался чисто русским, если пристальней взглянуть. Робот (кстати, звать Остапом) был стажёром разведшколы. Да железным, да, чуть ржавым, но не ламповым отнюдь! Гастарбайтеры из трюма были, знаешь ли, шпионы. У «туркмена» вшит под кожу микрочип-могендавид. У «казаха» на мошонке мелко выжжены драконы – на Китай, видать, работал узкоглазый паразит! Их не выбросили в космос, не сожгли в ракетной дюзе, аккуратно разделили на фунтовые куски. И отныне страховидло мясо кушает от пуза, а китайцы да евреи дезу кушают таки!
Звёзды в космосе далёком мирно водят хороводы, атмосфера над Землёю – как лазурный ободок. Города растут как плесень. Горы спят. Спокойны воды. Но тем временем в Остапе заискрился проводок…
Глянь-ка, глянь-ка, милый мальчик, я ни строчкой не схалтурил. Критики сосут вприсядку и пиздуют на погост. Я с моим талантом дивным мат – и тот осубкультураил.
Аберкромби, бро, ты счастлив, видя тему в полный рост?