Вход
Регистрация
Пояснение публикатора
Ждать
Когда станция поворачивается моим отсеком к звезде, я переезжаю на две недели в противоположный. Не потому, что не хочу выпускать покрытый мыльными разводами шар из поля зрения (он и так на всех мониторах), а просто избегаю лишнего света. Мешает заснуть.
Нет.
Мешают заснуть тяжёлые чёрные мысли об ушедшем за горизонт досягаемости скауте. Невыносимо больно видеть стену без её тени. Безвольно висящий на ручке кресла плед. Вперемешку с инфоблоками сваленные на журнальном столике обёртки шоколадных батончиков из офицерских пайков.
Она его любила.
Нет, не так.
Она любит шоколад. Шоколад, старые фильмы, утыкаться в моё плечо лбом, открывать дверь кидая под сенсор тапочек. И она любит летать. Сливаться разумом с тысячетонной механической махиной и уходить на час, другой, десять, сутки в свободный поиск к невероятно далёким звёздам через случайные проколы в плоти мироздания.
Червоточина постепнно истончается. Мелькают цифры сотых и тысячных процентов оставшегося расчётного жизненного цикла.
Возвращаясь на станцию она любит класть курс мимо станции и резко вырубая двигатели, отдавать корабль под власть гравитации. Звезда поправляет траекторию, пара импульсов маневровыми и резкий удар, отдающийся тяжёлым эхом по пустым ангарам.
Я всегда следил за её манёврами с момента появления в системе и всегда делал вид, что разбужен жёсткой стыковкой.
Она это любила. Она любила запускать мягкие, чуть разбухшие от биогеля пальцы в мои волосы, любила тереться ухом о щёку. Она меня любила. То есть любит.
Или... Она меня любит? Она меня любила?
Переезжаю обратно из каморки рядом с грузовым отсеком в апартаменты начальника станции. Не потому, что соскучился по оставленным ей следам, а для того, чтобы хоть что-то менялось, чтобы чувствовался ход времени.
Уже два месяца. Сдвигаю ползунок управления гравитацией отсека на рекомендованную для восстановления после такого срока в капсуле отметку в 0.45. Ещё неделя — 0.40. Когда она вернётся, достаточно будет лишь нажать "применить".
Если вернётся.
Нет. "Когда".
Иначе... Иначе какой в этом смысл?
Слежу за ростом культуры китятины, экспериментируя с питательным раствором. Полсантиметра в сутки. Восьмилитровая кювета за два переезда к складам.
Она любила... любит жарить мясо для меня. С её ориентированым на внутрикапусульную жизнь профилем питания сторонние белки нельзя, но стоять у разогретой плиты срди шкворчания и брызг она любила. Любит.
Очередное пробуждение. 0.35? Да, пора уже на 0.35.
Почему она не тут? Я не с ней, потому что не способен к стыковке сознания с механизмом. А почему она не со мной? Любит? Не любит? Любила ли? И если любила и любит... то что там с ней? Снова увлеклась? Застряла? Погибла?
Нет, нет, нет.
Должна быть жива. Должна.
Она и раньше уходила в столь же стабильные дыры и всегда возвращалась. Неделя. Месяц. Возвращалась.
Пора снова переезжать к грузовым отсекам.
И обратно.
Долго стою на посту дежурного, представляя, что станция находится не в забытом богами тупике, а в одной из центральных систем. Тогда было бы проще. Наверно. Может скоротать время в анабиозе? Но цикл пробуждения чуть больше шестнадцати часов, она может прилетев и не найдя меня и снова уйти, но уже навсегда.
Пытаюсь вести дневник. День очередной. Всё по прежнему. День следующий. Всё по прежнему. День ... Всё по пржнему.
0.25? Да, её связкам может повредить бо́льшая сила тяжести.
Всё скоро так или иначе разрешится. От огромного, с небольшую луну шара остался жалкий, не больше станции, пузырёк. Закончится. Или вернётся. Или не вернётся.
Вернётся.
Вернётся с ворохом историй, впечатлений, исполненная радости, хвастющаяся победами и трофеями. Вернётся, бросится ко мне, постоим в ангаре минут пять крепко-крепко обнявшись. Потом мелькнут в глазах озорные искорки, потом пойдём в офицерские апартаменты, потом проснёмся, потом пообедаем просроченным сухпаем, потом она будет танцевать у почти зеркальной стены коридора 31С.
А я буду со страхом ждать того момента, когда все новости будут рассказаны, все ритуалы и процедуры будут выполнены, когда фраза "запусти сканеры, может найдётся что интересненькое"...
Зачем мне это? Можно ведь попросить о переводе, подумать о карьере, перепоступить куда-нибудь, найти... Пытаюсь, с некоторым злорадством даже, предствить её, ступающей по пустой станции. Ужасаюсь. Нет, не хочу ей такого.
Снова переезжаю, на этот раз в спортзал. Настраиваю проектор, пытаюсь вспомнить её по тем записям тысячелетней, кажется, давности, на которых мы ещё веселы и беззаботны. Заставляю себя улыбаться им. Неужели придётся заставлять себя и когда она вернётся? Если. Когда.
Подолгу высматриваю в иллюминаторы верхних отсеков уже почти неразличимый шарик червоточины. Точно такой же мерзко и неприятно ворочается в груди, пожирая всё моё время, пожирая тёплые воспоминания о запахе её волос, о лёгких шлепках босых ног по рифлёному пластику пола, о... Что ещё было?
Что-нибудь было? И было ли?
Обновляю прочерченную в слое пыли на сенсорном мониторе СЖО полоску. 0.22.
Зачем ей возвращаться? На той стороне у неё целые миры, приключения, столь ценимые ею эмоции... Здесь же, в пустой железной коробке станции, за разъевшей меня зияющей дырой в никуда нет уже ничего, что могло бы...
Последний процент стабильности. Последняя десятая процента. До рези в глазах всматриваюсь в мелькающие десятитысячные.
Три часа, не больше. Три часа и отправляю заявку на сменщика. Три часа и собираю скромные пожитки. Три часа и...
0.00000%
Сообщение об ошибке.
Пропала. Закрылась.
Резко, одним махом. Неужели вырубился? Неужели проспал отделяющие меня от новой жизни минуты? Это тоже было бы здорово.
Я бы перестал, наконец, ждать, перестал бы надеяться. Да даже не дожидаясь смены следующим же рейсом свалил бы...
Бы.
Если бы на пустых до того мониторах не было её корабля.
Наверх
