Перейти к содержимому

Донат
На хостинг 		ISK за переводы
до 75kk за 1000зн. 		Хроники EVE
Сборник 		Новичкам
Полезная информация

yagga

Фотография yagga

yagga

Регистрация: 26 May 2012
Не на форуме Активность: Feb 24 2020 23:09
*****

Тёмный EVE-лессс...

11 October 2018 - 19:55

   Напоминаю!
 
   Завтра, в пятницу, 12 октября, в 15:00. Три дня на писанину, две недели на вычитку и оценку чужих текстов.
 
   Тема от Лю Цысиня, новой звезды китайской и мировой НФ, автора трилогии "Тёмный лес".
 
   НИКАКИХ ПРИЗОВ, окромя участия в жёстком конкурсе, рецензий и мнений соучастников, и попытки сделать нечто яркое и живое по теме, заданной мощным автором.
 
   НИКТО, совершенно никто, не мешает написать текст, связанный с EVE Online. Да, если текст будет понятен лишь завсегдатаям форума EVE-RU.COM, то он вряд ли получит хорошую прессу. Но в том-то и авторское мастерство, что можно написать текст на специальную тему, и так написать, что поймёт даже самый несведущий.
 
   Если кого заинтересовал Лю Цысинь, то рекомендую прочесть его трилогию: "Задача трёх тел", "Тёмный лес", "Вечная жизнь Смерти". Скажу честно, есть моменты, которые мне в этой трилогии активно не нравятся. Но всё равно это бомба и вещь мирового уровня.
 
   Есть ли в EVE порох в пороховницах, линзы в лазерницах, ракеты в ракетницах, и гибриды в гибридницах?
 
   ВПЕРЁД !!!расрас
 
 
   P.S. Кто решится — готовьтесь к срачам, крови, кишкам, гипердварасилам.
 
   :-)

Пустыня пахнет медью, на дне её песок

29 September 2018 - 1:15

     12264 год Возрождения Источника, август (12700:8 [ОМ]).
     84 года до точки Неизбежности.
     ОКСН, синий сектор 6, скопление 761-400 *.
     Система [--------] **, планета [-----] ***.
 
 
     Пустыня пахла солью. Пустыня пахла медью.
     Раскалённой, прожаренной за миллионы лет солью. Высохшей и мёртвой кровью; от неё остались едва приметные рыжие прожилки в скалах. Кровь унесло ветром, содрало кварцевой пылью, лишь в памяти камней и песка сохранилась ржа и медь. Соль же царила: пятнала белёсыми мазками песчаниковые глыбы, проступала немалыми пластами в откосах холмов, а то и поднималась к поверхности островками сухих солончаков.
     Солонцам Томес был рад: шагать по ним легче. А ещё присесть отдохнуть можно без боязни утонуть в зыбуне. Но с лёгкой дорогой везло нечасто, большая часть пути проходила через глубокие наносы мелкого песка-севунца. Тот легко подавался под ногами и путешественник иногда проваливался по колено, а то и глубже; от доброй порции песка в сапогах и растёртых до кровавых мозолей ступней спасали лишь высокие, крепко зашнурованные голенища и плотные льняные штаны.
     …И вот, с почти механическим упорством Томес вытаскивал ногу из песка, делал очередной шаг, и проваливался вновь.
     Шаг. Ещё. И ещё.
     День за днём, час за часом…
     По жаркой песчано-каменистой пустыне он пробирался уже который день, таща за собой волокушу; та скребла по булыжникам и шуршала в песке. Тяжёлую вязанку сухих просолённых ветвей и стволов кривоватых деревец, Томес примотал к себе, сделав петлю и обернув крепкую верёвку вокруг пояса.
     Когда палящее око в небе подобралось к зениту, Томес сделал привал. Вокруг хватало громадных валунов, принесённых ледником во время давнего периода оледенения. Некоторые были размером с добрую скалу; в тени одного такого нашлось подходящее место, ещё хранящее дыхание ночной прохлады.
Спойлер

Пустыня пахла солью. Пустыня пахла медью.

18 June 2018 - 16:25

    12294 год Возрождения Источника, август (12710:8 [ОМ]).
    74 года до точки Неизбежности.
    ОКСН, синий сектор 6, скопление 761-400 *.
    Система [--------] **, планета [-----] ***.
 
 
    Пустыня пахла солью. Пустыня пахла медью.
    Раскалённой, прожаренной за миллионы лет солью. Давно высохшей и мёртвой кровью; от неё остались лишь ржавые, едва заметные прожилки в скалах. Кровь унесло ветром, содрало кварцевой пылью, но она осталась в памяти камней и песка. Соль же была везде, пятная белёсыми мазками песчаниковые глыбы, проступая толстыми слоями в откосах осадочных пород, изредка создавая островки плотной смеси с песком.
    Таким местам Томес был рад: идти по ним было легче, да и можно присесть отдохнуть без боязни утонуть в песке. Но большая часть пути проходила через глубокие наносы мелкого песка-севунца. Они легко подавались под ногами; иногда путешественник проваливался по колено, спасали лишь сапоги с высокими, крепко зашнурованными голенищами. С почти механическим упорством Томес вытаскивал ногу, делая очередной шаг. И проваливаясь уже другой.
    По каменистой пустыне он пробирался уже который час. Позади скребла по булыжникам и шуршала песком волокуша, связанная из просоленных и высохших тысячи лет назад ветвей и стволов невысоких кривоватых деревец. Волокушу примотал к себе, сделав петлю и обернув крепкую верёвку вокруг пояса.
    Когда палящее око в небе подобралось к зениту, Томес решил сделать привал. Вокруг хватало громадных, приволочённых в эти края ледником во времена доисторического оледенения, валунов. Некоторые были размером с добрую скалу, в тени одного такого нашлось хорошее место, ещё хранящее дыхание ночной прохлады.
    Отвязав и бросив волокушу, Томес снял и расстелил на песке свой поношенный, выгоревший на солнце плащ. Былая шафрановая сочность ткани уж много лет как сменилась бледной болезненной желтизной, некогда яркий алый отпечаток ладони в золотом круге напротив сердца ныне казался невнятным буро-розовым пятном. Плащ был стар, как и сам легат Курии ОКСН Томес Торквадо. Светлые от рождения волосы легата давно утратили цвет, лицо высохло и обратилось в продублённую жаром множества светил и ветрами бесчисленных планет маску, но тело оставалось столь же сильно и крепко, как и в молодости.
    Сил и упорства легату хватало. Длительный поход через каменистую пустыню к остаткам мёртвого леса не был чем-то особенным. Как и в множество предыдущих походов, легат успевал за пару суток добраться до древнего леса, насобирать засохшего дерева и, с краткими остановками по пути, вернуться домой.
    Вот и сейчас отдых не затянулся. Томес снял с пояса флягу, взболтнул, отпил пару глотков подсоленной воды и опёрся спиной о холодный гранит. Смежил веки на четверть часа, проснулся, поднялся и аккуратно облачился в плащ, некогда выданный юному неофиту самим Генералом Курии. Подхватил волокушу и, прикинув направление по светилу, отправился в путь, к торчащим вдалеке столовым холмам.
    Через несколько часов усыпанная валунами песчаная местность сменилась глинисто-каменной, с небольшим, но заметным уклоном по ходу пути. Вокруг теснились невысокие, в десяток-другой человеческих ростов, рыжие холмы с крутыми, почти отвесными склонами и плоскими вершинами, будто срезанными ударом гигантской косы.
    Но вот склоны расступились. Открылось ущелье, уставленное высеченными из жёлто-зелёного кварцита фигурами высотой с человека или двух. Неопределённость форм заставляла сомневаться, что это именно фигуры, а не вертикально стоящие камни, обточенные за миллионы лет ветром и песком.
    Ветер подталкивал Томеса в спину, посвистывал наверху, гудел понизу, швырял в лицо мелкую всепроникающую пыль и закручивал её в крошечные смерчи у стен ущелья. Изредка пылевороты отрывались от склонов и скатывались вниз по ущелью, то чутко огибая кварцитовые глыбы, то врезаясь в них и рассыпаясь серыми облаками.
    Легат остановился, приставил ладонь ко лбу и осмотрелся. За прошедшие дни ситуация поменялась незначительно. Некоторые из фигур сдвинулись, другие остались на прежнем месте. Плотная группа в центре ущелья нашлась в привычном виде.
    Нашарив на поясе кожаный кисет, Томес развязал его и достал высохшую голову мелкого животного. Голова была мала, схожа с крысиной, но мощные, выдвинутые вперёд челюсти, сильно напоминали челюсти крокодила. Легат сжал в ладони голову, дождался, пока в вяленых глазах не мелькнут оранжевые огоньки, и принялся диктовать:
    — Три тысячи четыреста пятидесятый день, около четырёх часов дня. Долина Стеклянных Гвардейцев. У входа со стороны пустыни позицию заняли Лучник-третий и Горнист-первый. Копейщик-пятый и Копейщик-шестой сдвинулись влево двадцать. Капитан-второй исчез.
    Убрав голову крокодилокрысы в кисет и вытряхнув в рот последние капли воды из фляги, Томес двинулся дальше.
    Пересёк ущелье, старательно обходя уродливые кварцитовые надолбы, и выбрался, наконец, на последний берег исчезнувшего моря, прощальный его рубеж. Широкий галечный пляж, изрядно поперченный смесью песка, глины и соли, резко обрывался. А там, много ниже, до самого горизонта протянулось дно бывшего моря — настоящий океан соли: серой, грязно-розоватой, а то и буро-болотного цвета, местами — ослепительно белой с лёгкой прозеленью. От этой многометровой толщи обезвоженной рапы тянуло рвущей горло сухостью; даже пустынный суховей был не столь удушающим, как горькое дыхание мёртвого моря.
    Справа от выхода из ущелья в пространство моря выдавался километровой ширины клин утёса из серого гнейса, нависавшего над белёсой чашей морского дна. На самом конце выступа взмётывалась громадная иссиня-чёрная скала, казавшаяся на этом пейзаже совершенно чужеродной. Она склонилась над былым морем бушпритом титанического корабля, торчала острым драконьим клыком, возносилась ударом, выплеском волны первородной тьмы, брошенной в небо и так застывшей.
    Ни серой или рыжей тени, ни отблеска от клонящегося к горизонту закатного солнца, — неразрывный кус тьмы, вот чем казалась скала.
    По скрипящему под подошвами сапог галечнику, уставший Томес дотащился до скалы и доволок свою ношу. Здесь же, вблизи, становилось очевидно, что скала — не случайная прихоть природы, а крепость, цитадель, возведённая неведомыми зодчими из неизвестного материала. Треугольник высоких зубчатых стен, две здоровенные остроконечные башни по углам, а в третьем углу, обращённом к морю, — самая мощная и высокая из башен, страховидно изогнутая и поразительно красивая в своём уродстве.
    И ещё было ясно — цитадель побывала в бою. Часть кривых зубцов-клыков на внешних стенах сбиты, да и сами стены зияли ранами глубоких проломов. В иных местах виднелись рваные дыры, с потёкшим от немыслимого жара камнем.
    Впрочем, все увечья аккуратно заделали расплавом гранита, только зубцы так и оставили обломанными. Был ли ремонт проведён строителями крепости, или захватчиками, или кем-то совершенно другим — было неясно. Однако применённый для починки гранит намекал, что первые хозяева крепости покинули её… или погибли при штурме.
    В стене виднелся высокий и узкий проход. Тоже, треугольный. Ничем не закрытый, да и на стенах нет следов установки решётки или врат. Как его обороняли в давней битве — также оставалось загадкой.
    Сбоку от входа, на колченогом табурете, сколоченном из грубо обработанных обрезков дерева, скорчился невысокий человечек, закутавшийся в плотный шерстяной плащ. Под лучами вечереющего солнца его разморило и он тихонько храпел.
    Томес бросил волокушу, заглянул за спину спящему и увидел здоровенную бутыль с водой, прислонённую к стене крепости. Вода оказалась ледяной, легат жадно выхлебал её, а остатки вылил на голову и плечи, пофыркивая от удовольствия.
    Дремлющий проснулся, увидел мокрого легата, бросил взгляд на небо, и зевнул.
    — А, Владыка, наконец-та ты, — протянул он и кашлянул. — Ждал тебя раньше.
    — Здравствуй, Куфим.
    — Как дорога, Владыка?
    Легат достал из кисета голову крысокрока и протянул помощнику:
    — На, почитай.
    — Не-не! — замахал руками тот. — Я от этой мерзости буду держаться подальше!
    — Подарок Императора, — криво усмехнулся легат. — Откажешься?
    — Не достоин я, не-до-сто-ин! Вот-ка тебе по сану, возись с этой дрянью. А мне бы простыми словами, а, Владыка?
    — Может, поедим сначала, Куфим?
    — Сейчас сообразим чего-та, Владыка!
    Помощник засуетился, подхватил одной рукой табурет, другой верёвку от вязанки-волокуши и споро поволок их внутрь крепости. Следуя за Куфимом по длинному проходу — несмотря на годы знакомства с древней крепостью, толщина стен всё ещё внушала изумление, — Томес время от времени проводил пальцами по чёрному камню. Камень леденил, от него несло арктическим холодом. Переход от жары к почти морозу вышел столь резким, что у легата заломило в висках.
    Первые исследователи цитадели дали удивительному чёрному камню название абиссалит, и название это казалось легату очень точным. Было в нём этакое, глубинно-верное. Абиссально истинное.
    Через сотню метров, сделав два поворота, проход вывел во внутренний двор цитадели: огромное и совершенно пустое пространство вымощенное громадными плитами из того же абсолютно чёрного камня с большой серой проплешиной в центре. Посреди площади виднелось тёмное пятно глубокого провала, формой весьма схожей с примитивными шахтами по добыче алмазов в кимберлитовых трубках. То же широкое устье, которое на глубине сменяется узкой глоткой. На смоляной тьме абиссалитовых плит зев шахты был бы незаметен, но во время древних событий здесь взорвалось нечто очень мощное, отчего многие плиты двора и почти всю облицовку входа в шахту снесло напрочь. Позже громадную язву излечили, применив всё тот же расплавленный гранит.
    К провалу вели три широких дороги, по одной от каждой башни, они спускались в провал спиральными пандусами, вьющимися по сужающимся стенам шахты. Несколько первых оборотов тоже были сделаны из гранитных блоков, дальше дороги продолжались тьмой абиссалита и пропадали в глубокой тени.
    Легат, выйдя на площадь, остановился. Куфим торопливо перебежал по дуге через неё, бросил у входа в дальнюю башню и табурет, и связку окаменелого дерева. После чего шмыгнул в башню и пропал.
    Томес же двинулся прямо вперёд, подошёл к краю провала, склонился и заглянул. Голова закружилась, мир посерел, перед глазами встало видение: полтора десятка людей, один за другим, спускаются по выбитой в стене шахты спиральной дороге и пропадают в колышущейся тьме. От людей остаются бледные, едва видимые силуэты, затёртые ластиком карандашные наброски.
    С каждым поворотом наклон пути всё круче и круче, но люди не падают. Дорога, а не планета, притягивает их, тела наклоняются всё сильнее, и наступает момент, когда люди должны бы упасть и покатиться, но нет — не чувствуют они, что вектор притяжения полностью сменился. Дыра же уменьшается, становится уже, сдавливает в тесных объятьях, кажется, ещё миг и послышится треск костей, но — нет, это лишь чудится.
    Туманные силуэты подпрыгивают, бегут под уклон всё ускоряясь… дорога мечется под ногами, люди всё же падают, скользят и катятся. Вскоре иные медленно, тяжко, бредут, другие ползут, цепляясь за камни, булыжник, трещины в плитах дороги. Товарищи хватают за руки, тянут и тянут, тащат по камням, отхаркиваясь кровью и кашляя. Но вот — люди тают во тьме, и даже мысленный взгляд отказывает, положен ему предел. Никто не знает происходящего у конца шахты.
    Легат отшатнулся от бездонного свища в теле мира, упал на спину, в панике задёргался, уползая от тянущего к себе провала. Где-то рядом закричал и смолк Куфим. Тут же его схватило за руки и поволокло. Над ним склонился встревоженный помощник, хлестал по щекам и тряс за плечи. Вопил беззвучное:
    — …!
    — Люди как плоские дети, пускают плавать по волнам игрушечные кораблики, плещутся и резвятся в лужах. Не знают, что есть море, и что — океан. Иные  сумели нырнуть с головой в то пространство, которое вы зовете… кха! — шептал ему в ответ обезумевший Томес, споткнувшись на последнем слове. — Двое-трое спаслось, и каждый из них вынес могущественное и роковое. Они видели предельдное, рядомное, пескосыпчатое, с ракушками и пучками водорослей, с мигительным движением живорыб и неторопливыми клешнябами, с тянущей тьмадневной жизнью кораллов и мальками-едваднявками.
    — Что?! — отшатнулся бледный Куфис.
    — Но сознали, что видели? Нет! Хватанули ближайшее и всплыли, задыхаясь от удушья. А в кулаке — обломок коралла, или нулляная, выжранная ракушка, а то сколотый панцирь мёртвого клешняба, — завершил легат. И отрезал: — Вольняю тебя. Плыви, кораблик!
    Куфим оттащил легата подальше от провала. Убежал. Вернулся. И медленно вылил на Томеса целое ведро ледяной воды, приговаривая:
    — Опять ты полез-та не вовремя, Владыка. Жди срока!
    Легат зло морщился, отворачивался, но выдержал неприятную процедуру без единого слова. Принял поданный помощником кусок холста, утёрся, сел и надолго замолчал, закрыв глаза и прижав лицо к коленям.
    — Сколько рисковать-та будешь? — укорил помощник.
    Поднявшись, Томес подвигал челюстью, осторожно прикасаясь пальцами к лицу. Спросил:
    — Что там со жратвой?
    — Сгорела, поди, — ответил огорчённый Куфим. — Сделаю ещё.
    Они вошли в башню и двинулись извилистыми переходами, поднимаясь на самую верхотуру. Стряпня, и верно, превратилась в уголь. На последнем этаже отвратительно воняло; под потолком стелились серые дымные пряди, уползающие в треугольные окна. Кашляющие легат с помощником добрались до большой комнаты, уставленной нехитрой мебелью и заваленной всяким барахлом. На грубо сколоченном столе у стены правой стены густо дымила сковорода. Посреди помещения на высокой деревянной подставке возлежало чучело черепахи с едва заметными проблесками огня в мёртвых глазах. Казалось, что от чучела распространялось едва заметное, но живое и дышащее оранжевое сияние.
    Куфим метнулся к чадящей на газовой плитке сковороде, а Томес подошёл к чучелу и приложил ладонь к панцирю. Сияние слегка усилилось.
    — И насколько хватит подарка-та? — спросил Куфим, заливая сковороду водой и кривясь от противного пара.
    — Где-то на год. Потом поеду просить ещё.
    — Даст?
    — Не знаю. Помолчи, надо обдумать улов.
    Куфим молча кивнул. Он освободил сковороду от горелого, споро почистил её и плеснул масла. Вскоре на раскалённой чугунине шкворчали крупные яйца, сливаясь в глазунью. Сыпанув жмень ароматной травы и бросив соли, прикрутил огонь, внимательно наблюдая за плотнеющими желтками.
    Легат же устроился в самодельном кресле у такого же грубо сколоченного стола и закрыл глаза. Тот, кто жил под цитаделью, изволил высказаться. На удивление ясно, совсем не как обычно. Видимо, близилось время и Тот, кто жил внизу, вспоминал как общаться с людьми… Или причина иная?
    Но в чём бы ни была причина, а Томесу Торквадо, легату Курии, вспомнился и давний разговор с Генералом, ставший напутствием перед отъездом сюда, на Танагакис.
    Истинный вождь Расы встретился с Томесом на столичной планете. В тех краях стоял весенне-летний период, и Генерал решил поработать в яблоневом саду. Природа плескалась и пела; одуряюще пахло от ярко-жёлтых соцветий яблонь-амарантин, жужжали пчёлы, гудели шмели, а вокруг лежащего в плетёном кресле дряхлого старика медленно обращались рабочие окна. Возможность даже краем глаза заглянуть в них — было высшим символом доверия.
    Знак, и знак немалый. Легат понял: Танагакис — не ссылка.
    Старик помахал рукой, окна вспорхнули и разлетелись стайкой испуганных капустниц. Генерал взглянул на легата удивительно живыми и яркими глазами.
    — Ты должен знать главное.
    Томес замер, почти не дыша.
    — Крохи необычных знаний, намёки-безделицы даровали удачникам власть над галактикой. Бессмертие от «Белластра», Сантасы с их Деянием, да и Древний Император нашел полезное для себя. Или вот мы… Мы, да. — Генерал остановился. Его морщинистое лицо скривилось в жуткой гримасе. Но старый грег справился. — Всё стоит свою цену… Платят они, платим и мы.
    Передохнув, продолжил:
    — Но новое поколение последнего тысячелетия… О, эти вольнодумцы решили, что счета слишком велики. Что есть другие способы. Что можно обойтись карантином. Что, в конце-то концов, ОКСН достаточно сильна, чтобы не рубить синее древо под корень, сжигая мёртвые деревья-повалки со всеми их Астильдами…
    — Так может, дать еретикам возможность искать свой путь? — осторожно спросил Томес. — К величию Расы ведут сотни путей, вдруг и здесь найдется польза?
    — А мы им дали. Ищут. Пока не сыскали. — Генералу явственно становилось хуже. — Дурнее того, в этом столетии Проводник вновь избран из вольнодумцев. Второй раз подряд.
    — Нет ли в этом…
    — Есть! Нуллификатор отлично нас изучил… Ему нужно выражение покорности, уплата дани. И он берёт дань теми, кому хуже смерти торить ему дорогу.
    — А мы?
    — Платим. И будем платить. До тех пор, пока… Впрочем, иди!
    Он взмахнул рукой, рабочие окна слетелись к нему и закрыли от посетителя. Томес поклонился и спешно покинул сад.
    То было последнее лето Генерала, на следующий год он ушёл путём Света.
    …Куфим поставил перед легатом тарелку с глазуньей и положил кус чёрного хлеба. И то же самое — себе.
    — О чём замыслился, Владыка?
    — О людях, Куфим. Люди — главное.
    — Что о них мыслить, Владыка, их делать надо, — хихикнул помощник. — Может сподобишься на старости лет, найдёшь девицу и того-ка, заделаешь нового грега?
    — Грега… А вот кого ты назовёшь грегом, Куфим?
    — Ну, наш парнишка-та! Или девчонка. Нашего формата, Владыка.
    — Формат… — тихо произнёс Томес. — Дело вовсе не в формате.
    На какое-то время погрузился в раздумья. Продолжил:
    — Вся Галактика считает, что «греги» — это от «Конгрегации». Но ты-то — помнишь. Не мог ведь забыть. Греги — от агрегаторов, собирателей. Мы капля за каплей, строчка за строчкой, песчинка за песчинкой улучшаем наш формат, собирая то лучшее, что найдётся на долгом пути истории и развития. Жадны своему, алчны чужому, ненасытны новому, охочи неведомому, — вот какими должны быть греги!
    — Ох-хо-хонюшки… У меня живот бурчит, пропитания молит, вот уж утроба ненасытная, — пожаловался помощник. — А ты, Владыка, ещё и распаляешь его проповедями.
    — Не дерзи! Все думают, что греги — это Конгрегация, а Конгрегация это греги, но ты-то знаешь. Ежеминутно, ежесекундно ты должен помнить, в чём наша основная задача. Пусть ошибаются многие, даже — все, но не ты! Не мы должны быть грегами, а все остальные. Мы должны собрать всю Галактику!
    — Не люблю я натужного пафоса, Владыка, — проворчал Куфим. — Люди освоили меньше тысячной доли систем даже в подконтрольном космосе, а в сторону Перемычек мы и не смотрим. А ты говоришь — вся Галактика! Вся Галактика! Ишь ты, кракозябра какая. Лучше вон яишенку съешь, добрая яишенка-та, старался ведь.
    Он брякнул тарелкой.
    Томес Торквадо впился в помощника взглядом. Взглядом тем можно было резать алмаз, но круглую и довольную физиономию хитреца даже не царапал. Скользил, скатывался, не оставляя следа.
    — Ничего, настанет день, и мы — соберём. Всё — соберём.
    — Соберём, непременно соберём, — залопотал Куфим, — а пока, вот-та яишенка, давай-ка её соберём, пока не остыла.
    Легат подвинул к себе тарелку, отрезал кусок яичницы, прожевал. Кивнул.
    — Прохвост ты изрядный, братец, но готовишь отменно.
    — За то и держишь.
    — За то, что прохвост? — усмехнулся Торквадо.
    — Ясное дело, не за яишенки. Но вот я мыслю: тонка грань между истовым собирательством и полной неразборчивостью. Тонка. Острее бритвы. Как бы нам не порезаться до смерти, Владыка-та?
    — Что ты от меня хочешь услышать?
    — Год-та прошёл, Владыка. Не забыл, завтра гости?
    — Смешно.
    — Дак-та нет, не шучу вовсе. Хочу услышать именно от тебя, Владыка, что мы знаем, что делаем.
    Томес Торквадо помолчал. Доел, куском хлеба собрал остатки. Встал, и принялся раскладывать лежанку. Бросил помощнику, ожидающему ответа:
    — Сегодня ляжем раньше, завтра рано вставать.
    — Вот-та и дело, Владыка, вот-та и дело, — протянул разочарованный Куфим, собрал грязные тарелки и вышел.
    До темноты молчали.
    Легат, при свете толстой свечи, читал книгу.
    Куфим возился в углу, брякал железом, шкрябал напильником, стучал молотком. Когда на небе высыпали первые звёзды, бросил хозяйствовать и тоже развернул лежак. Напоследок спросил:
    — Значит, завтра как обычно?
    — Как обычно. Ты хотел иначе?
    — Все эти годы хочу иначе. И очень надеюсь, что ты, Владыка, чего-тка придумаешь.
    Томес промолчал. Задув свечу, укрылся старым плащом от тянущей со стен стылости.
    — Пока мы должны платить, — шепнул самому себе.
    И тут же уснул, как в шахту ухнул.
 

 


«Архонт Зенон, Рвущий преграды и разверзающий границы»

11 June 2018 - 0:12

    12784 год Основания Мира, июнь.
    Три месяца от точки Неизбежности.
    Оранжевый сектор 5, скопление 352-410.
    Система STN-WEQ20 (0.0)
 
 
    В тот день бог родился снова.
    Поначалу он обратился человеком. Человек кричал:
    — …Мне нужны данные! Йосанг, с тебя связь с этим корытом! Тряси с них всё, что есть по кораблю: чертежи, состояние систем, и что конкретно у них сдохло!
    — Делаю!
    — Райка! Тащи обратно пробки 72*! Брось одну там, остальные возвращай.
    — Да, командир!
    — Теперь вы, ребята. Займитесь… хотя нет, погодите. Вам — ждать!
    Аксён упал в капитанский ложемент, подключился к искинам и немедленно запустил режим экономии на корабле. В рубке посмурнело, а тела потяжелели — корабль уже шёл в разгоне на грани пережога ускорителей, а компенсацию инерции клонер сейчас понизил. Смешные крохи, конечно, если сравнить с тем, что лилось из реакторов в накопители гипердвигателя, но иногда и такая мелочь важна. Тем более сейчас, когда уже не выйдет спрятаться за планетой…
    — Школьный кораблик отозвался, — сообщил Мур. — Обещают скинуть информацию… о, четверть!
    — Что там?
    — Какой-то мусор. Минуту, приведу в порядок. Вот, лови.
    Из инфира Аксёну свалился большой пакет, по большей частью набитый личными заметками, запутанными инженерными листингами, историческими записями по некой Аджали, обрывками чертежей, планами обучения на сорок детей, учебниками, множеством фотографий и видеозаписей. Среди них нет-нет, но проглядывала и полезная информация — планировки жилой части корабля, часть структурированных технических данных.
    — Что это?! — изумился клонер.
    — Всё, что прислали. Контакт — девушка, аркианка. Единственная форматная на весь корабль.
    — Кто она у них?!
    — Сейчас… Младший воспитатель.
    — Замечательно. Очетвереть! Каз… — рявкнул Аксён и умолк, увидев зарождающийся страх во взглядах Райки и мальчишек.
    Только сейчас до Аксёна дошло, что кричит. Открытие неприятное и неожиданное. Случилась первая серьёзная проблема, и тут же выяснилось, что привычные седативные средства на Аксёна больше не действуют. Хлеще того, в крови бушевал шторм, хотелось бежать — куда?! — орать в ярости, бить по стенам кулаками.
    Хуже могло быть. Могло. Точно могло. Но почему сейчас?!
    — Так, всем успокоиться. Особенно мне, — Аксён подмигнул пацанве. Глубоко вздохнул, выдохнул, и бесконечно долгие двадцать секунд позволил себе ничего не делать. — Всё, работаем.
    Он нарочито медленно раскидал в корабельном симтеме полученный пакет, разложив по рабочим окнам примерно однотипные данные. В симтем тут же влезли дети и с напряжённым вниманием уставились на толстую пачку рассыпанных по виртуальному столу рабочих окон. Да и Йосанг присоединился, перешёптываясь с собеседницей-аркианкой и косясь на тасующего документы Аксёна. Тому хватило минуты чтобы понять — если полезное и есть, то скрыто так глубоко, что быстро не найти. А время горело!
    — Йос, пусть девчонка трясёт свою команду как грушу! Что вытрясет — шлёт через свою инфир-систему.
    Тот кивнул и ненадолго ушёл в общение. Вернулся хмурым.
    — Говорит, не получится.
    — Почему?
    — У них сдох главный искин, а всё техническое общение шло через него. Это дички! Дикая планета, у них своих типы данных и модули связи.
    Аксён лишь молча кивнул: если ситуация может стать хуже, она обязательно превратится в совершенно отвратительную.
    Дикие. На мёртвом школьном корабле. В заднице мира и перед взрывом звезды.
    — Пусть передаёт на словах. Мне нужны их точные координаты, скорость, ускорение, вектор, параметры вращения, схема и описание корабля, данные по материалам, из которых он сделан, пределы нагрузок, наименование и состояние основных инженерных систем, тип и расположение двигателей, возможность стыковки, тип и расположение шлюзов, возможность внешнего управления ими. Потом ещё будут вопросы, когда хоть немного разберусь с полученным мусором.
    — Принято! — Йосанг кивнул и закрыл глаза. Губы его шевелились.
    Аксён тоже закрыл глаза, сжал кулаки и запустил процедуру активации глубинных слоёв трансляционного пакета; он собирался попасть в само ядро. Так далеко заходить ещё не приходилось, причин не было. Корпорация-разработчик крайне не рекомендовала работать с глубинными слоями напрямую, а только лишь через внешнюю оболочку ядра. За всё приходится платить, невероятная гибкость и мощь в обработке неструктурированных данных могла вылиться в мизерный, но реальный шанс повредить разум пользователя.
    Человек может вернуться из ядра… странным.
    За этот риск трансляционный пакет и называют солипсическим вирусом.
    — Командир? Мы их спасём? — донеслось из внешнего мира.
    Райка решилась, одна из всех.
    — Попробуем, — с трудом заставил себя ответить Аксён. — Теперь всё… меня не отвлекать… говорю только с Йосом.
    Пару ударов сердца назад вирус уже начал действовать, мир за пределами разума Аксёна превратился в туман и зыбь. Напротив, внутренние процессы становились всё чётче и яснее. Казалось, Аксён может отследить появление, изменение и движение каждой мысли. 
    Одна показалась чужой. Кто-то или что-то хотело знать: зачем тут Аксён?
    Сосредоточившись, клонер формализовал ситуацию, очистил от лишнего, задал параметры работы и… и эту мысль кто-то забрал. Слизнул. Выпил. Как и не было.
    В тот же миг перед Аксёном возникла стена. Абсолютно чёрная. Сверкающая. Она заполонила всё поле зрения, мир превратился в давящую тьмой плоскость. Пол же исчез, Аксён рухнул и полетел вниз. Мимо проносилась гладкая чёрная поверхность. Глазу не за что зацепиться, но ощущение стремительного падения нарастало.
    Но вот падение замедлилось.
    Аксён почувствовал под ногами твердь, а в бесконечной, протянувшейся во все стороны, ослепительно-чёрной стене возник узкий и низкий проём. Такой, чтобы клонер едва протиснулся. За проёмом клубился свинцово-серый туман, а посреди прохода что-то поблёскивало: нитяное, едва заметное, опасное. Оно тянулось снизу вверх; казалось — воткнули лезвие одномерного меча, только ещё острее.
    Лезвие. Или… зеркало? Чудилось, что нить — не нить, а бритвенной остроты ребро тончайшего зеркала, в гранях которого отражается Аксён. Чудилось ли? Ведь он стоял по центру входа в стену и видел сразу два своих облика. Левым глазом — смоляной силуэт, правым — белёсый, облачный.
    В спину как грузовик въехал, Аксёна швырнуло на лезвие-зеркало-нить.
    И та — разделила надвое.
    Мир смурнел.
    Аксён спиной вниз валился в бездонную океанскую бездну. Глубже и глубже. Поле зрения сужалось, как если бы пространство сворачивалось в мешок вокруг Аксёна, оставляя наверху лишь узкую горловину. Клонер парил в сумрачной толще ледяной воды и тянуло его в мёртвую абиссаль. Тянуло всё сильнее и сильнее. Метр, другой, десятый… Давление нарастало.
    Аксён лицом вверх взмывал в небо. Изначально бледно-голубой небосвод потемнел, сошёлся в синий, налился фиолетовой густотой. Казалось, клонер неспешно поднимается в космос, как наполненный гелием шар. Пучилось поднебесье кривой линзой, колоссальным пузырём, сходясь краями за спиной, оставляя крошечное светлое пятно внизу.
    И теснилось в груди дыхание, сдавленное океанской толщей, и рвал грудь воздух в пустоте тропосферы…
    А меж Аксёнами — дрожащая нить, узкая горная тропка, русло бойкого ручья.
    Упал сверху нервный шепот. Скороговорка-пулемётица.
    Тихий треск слов на пределе слышимости:
    — «Архонт Зенон, Рвущий преграды и разверзающий границы», порт приписки Аджали-Главный… Форма — цилиндрическая, шестьдесят метров по главной оси, диаметр двадцать… Масса семь килотонн…
    Слова текли потоком, разбиваясь фильтром сознания на сотни ручьёв. Каждый был разъят и превращён в отдельные капли. А те падали в пространство, их подхватывали ожившие серые ленты. Капли скользили по кружевной путанице лент, плотно набившихся в разум Аксёна и в мир вокруг. Что там разум и мир, сама Вселенная стала тугим мотком тусклых полос, по которым катились слова-жемчужины и молнией проскакивали яркие строчки синта. От перуновых ударов жемчуг вспухал облачками смыслов и данных, чисел и взаимосвязей. Ватно-белые облачка разлетались вокруг, из них сучились нити и ткалась многомерная… сеть? картотека? смыслопространство?
    Шепот утих. Тот, наверху, иссяк.
    Тот, внизу, ощутил недовольство. Сеть наполнена едва ли на сотую; нет, тысячную; нет, миллионную. Он недовольно хлопнул по руслу пересохшего ручья. Потребовал больше… Ручей выдал очередную порцию шёпота, слов, данных. 
    Ещё и ещё взыскивал Аксён у Аксёна; наконец, данные стали сочиться совсем уж редкими каплями.
    Мало. Недостаточно. Катастрофически недостаточно.
    Глубина давила Аксёна всё сильнее, да так тяжко, что не осталось иного как сбросить тело и влиться в кружева серых лент. Он стал одной из них: пепельным серпантином, дымчатой ажурностью Вселенной. Ощутил голод и неполноту, тоскливую незавершённость. Огляделся. В дальнем верхнем далеке нашёл примитивный виртуальный рабочий стол и стопку окон на нём. Потянулся тем, верхним, и впитал их.
    …Текст. Личный дневник, девичий. Рилла Леони Илана ен-Брайт. Младший воспитатель. Последние записи… Кадры, множество. На всех — смешливая девица с золотистыми волосами и характерно острыми ушами. Аркианка.
    Видео. Троица детишек лет двенадцати устроила салочки в полутёмном помещении, заставленном здоровенными цилиндрами сложной формы из стали и стекла. Весёлый женский голос за кадром зовёт: «А ну, детки, быстро ко мне! Вам говорю, Сорка, Игви, Тёма! Можете не прятаться за гравиторами, я вас видела».
    Кадр. Группа детей и четверо взрослых. Позади них огромное обзорное окно. За окном на фоне пустоты и звёзд виднеется ослепительно-белый цилиндр с алыми пятнами, квадратами, треугольниками раскиданными там и тут по корпусу… И ещё несколько кадров той же сценки, с других точек съёмки.
    Текст. Список из сорока имён, три вычеркнуты красным. Подпись — старший наставник Коринер Дан-Данс Тракован. Комментарии к списку… Кадры, много. На каждом — ребёнок, некоторые схожи чертами лица. На последнем — высокий мужчина средних лет, затянутый в строгий зелёный комбез и с планшетом в руке.
    Тот, внизу, вернулся к общему снимку. Движением мысли располосовал кадр на квадратики с лицами. Сорок один квадрат, тридцать девять имён. Квадраты с именами обрели объём, превратились в кубики и вошли в смыслопространство, обрастая множеством нитей. Нити скользнули по сети, вцепились в другие кадры, тексты, записи…
    Видео. Сухощавый и чернявый немолодой мужчина в отглаженном мундире. Улыбается: «Сейчас ты ахнешь, девочка! Наш «Архонт» — настоящий франт. Таких ни на пляжах Златого перстня, ни в ресторанах Ритейры не найти! Смотри, сейчас он расправит крылья…». На груди и левом рукаве блестят пластины с надписью «Фелгин Хотайка». Предпоследний кубик обзавёлся именем. Получила объяснение и непомерно огромная для корабля такого класса сигнатура.
    Текст и схема. Интерактивные. Способы эвакуации в случае аварии. Разработчик — Бранко Вотин, инженер. Мультяшка-аватар на схеме внешне смахивал на одного из мужчин с общего фото. Последний кубик обрёл имя и влился в сеть.
    Кадр. Текст. Видео. Схема…
    Особого внимания и целой тысячи миллисекунд удостоился рекламный буклет компании «Галактические вершины» с экскурсионной программой ознакомительного полёта для школьников и общим описанием прогулочной калоши. На беду, в документе нашлось с десяток версий буклета, но нигде работа не доведена и до середины.
    Текст. Видео…
    Тот, верхний, очнулся.
    От него пришёл свежий видеопоток: аркианка и техник Бранко Вотин в дурацких громоздких скафах бегут по тёмным коридорам корабля. Остановились, инженер тяжело дышит, хватает ртом воздух, но показывает, рассказывает, объясняет… Срываются с места, влетают в большое помещение, скудно освещённое аварийными источниками и заполненное инженерными системами. Бранко хрипло дышит, спешит, выплёвывает слова, давится ими. Машет руками, проговаривает, разъясняет. Рилла держит в руке комм, снимает Бранко, режет видео кусками и тут же шлёт через инфир. Они вновь бросаются бежать; распахивают двери, останавливаются, рассказывают…
    Тот, внизу, отвлёкся одной лентой мышления: интересное решение. Девица умна.
    А вот дела у «Архонта» откровенно плохи. Судя по всему, большая часть корабельных систем исправны, потеряно управление ими. Почему — неясно. Искин перезагружен, но восстановить управление кораблём не удаётся.
    Корабль в разгоне, хоть и небольшом. Капитан пытался уйти в тень планеты. Двигатели работают по выданным ранее командам, на новые команды не откликаются.
    Но — без толку, не успеет.
    И нечто невнятное, но опасное происходит с энергетикой, чего явственно страшится инженер Бранко…
    Тот, сверху, прислал поток данных с зондов. Райка не теряла времени. И хоть там, наверху и выше, прошли лишь минуты, успела прогнать цикл сканирования, используя даже те пробки, что были в полёте. Координаты «Архонта» подтвердились, данные по скорости разнились незначительно.
    Вся информация оказалась разобрана, все кадры и видео просмотрены, тексты исследованы, пояснения инженера приняты к сведению. Выстроены сети, взаимосвязи, сделаны обоснованные предположения, уточнены исходные риски.
    Пора считать, — решил тот, что внизу.
    И вновь в него влетел грузовик. Нет, это был удар колоссального молота!  Кувалды, размером со Вселенную. Того что снизу, вышибло из кружев лент, вбило в тело и вышвырнуло на поверхность. Тому, что сверху, досталось меньше. Низвергло с неба и вмяло в того, что был внизу.
    Бог родился.
    Вселенная замерла.
    Не стало того, что внизу, и того, что вверху. Пропал и Аксён. Некто иной взглянул на созданную многомерную сеть данных и под его взором она вспыхнула жарким пламенем, обуглилась и рассыпалась. В пепле нашлись оплавленные осколки цветного стекла, неровные бусины, яркие песчинки, тёмная окалина.
    Тот, что пришёл, небрежно смахнул пепел, стекло и песок в простую трубку с тремя полосками посеребрённого стекла внутри. Прихлопнул крышку, покрутил, потряс и приставил трубу к глазу. Взглянул сквозь пепел и плавленное стекло прямо в багровое око звезды. Нахмурился. Встряхнул, вновь взглянул. Помрачнел. Взмахнул так яростно, что зеркальные полоски раскололись бы, будь они действительно стеклом. Взглянул…
    …Клонер открыл глаза, сел в ложементе. Прокашлялся, вздохнул, увидел четыре заинтересованных взгляда и хмыкнул. После чего азартно потёр руки и таинственным шёпотом вопросил:
    — Так, ребята, нам предстоит принять много гостей. Кто скажет, сколько у нас готовых мест для жилья?
    Райка скорчила высокомерную рожицу: мол, не королевское это дело. Последние недели она грызла навыки сканирования, на изучение корабля времени не было. Но не признаваться же?!
    Первым откликнулся Шкынд, неуверенно протянув:
    — По изначальным ТТХ, такой крейсер рассчитан на двести десантников…
    — Если техников потеснить, то шестьдесят четыре. А так — пятьдесят восемь, — ломающимся баском рубанул Зям.
    — Быть тебе комендантом! — улыбнулся Аксён и хлопнул его по полечу.
    Парень покраснел.
    — Зям, принимай командование над Райкой и Шкындом, — сказал клонер и весело подмигнул. — Готовьте каюты, проверяйте системы жизнеобеспечения, и так далее. Техников тоже возьмите.
    — Принято, командир!
    Воодушевлённая молодёжь убежала.
    Улыбка сошла с лица Аксёна, клонер обернулся к Йосангу Муру.
    — Всё плохо? — спросил тот.
    — Шансы есть. Ты будешь у руля «Проныры», я возьмусь за шаттл.
    — Я никакой пилот, ты знаешь, — сознался Йосанг и облизал пересохшие губы.
    — Придется постараться, мой друг, — оскалился Аксён. — Пора взрослеть. Дети на тебе, присмотри за ними, если что-то пойдет не так.
    — А может пойти?
    Аксён растянул губы в улыбке; мрачный бог выглянул из его глаз. Собеседника передёрнуло во внезапном ознобе.
    — Нет. Но ты всё равно присмотри.
    Йосанг нервно кивнул. Докрасна растерев лицо ладонями, Аксён криво усмехнулся, махнул партнёру и вышел.
    Через два с лишним часа сигнал с челнока оборвался…
    …Тот, кто сейчас ощущал себя почти божественной сущностью, убрал от глаза трубку калейдоскопа, встряхнул её раз, другой, и вновь взглянул на пламенеющий костёр в небесах. Глаз обожгло, но жизнь казалась важнее…
 
 
 
Позавчера речь зашла о непонимании. О том, что читатель далеко не всегда может додумать за автора и понять то, что автор подразумевает в неких умолчаниях, когда описывает сцену. В этом тексте я постарался избегать умолчаний, показать всё явно и открыто. Но если вы не видите всей картины и не понимаете задумки автора, прошу вас рассказать — что именно вам непонятно, где и как.
 
Заранее благодарен.

Миллиард лет назад она начала третью жизнь...

07 June 2018 - 23:44

    12 131 год Основания Мира, июнь.
    Корпоративная ассоциация «Кондале-Верона», зелёный сектор 4.
    Скопление 442-323, система FRT-DEM24 (0,0).
    Борт патрульного корвета «Социат Вероны 07».
 
 
    Миллиард лет назад она начала третью жизнь.
    Из мутной тьмы протооблака явилась ярким голубым гигантом, но за следующие сотни миллионов лет успела поблёкнуть и покраснеть. Много позже красный гигант в ослепительной вспышке рассеял по пространству большую часть массы и сжался до крошечного белого карлика. Карликом влачила скучное существование звезды-скряги, остывая и сжимаясь. Через сорок миллиардов лет температура поверхности упадёт до нескольких градусов выше абсолютного нуля, и от звезды останется труп.
    Но миллиарды лет — дело долгое, за такое-то время может всякое случиться.
    Вот и сейчас: ближние системы заселили люди, нарекли звезду скучным именем и проложили через систему транспортные маршруты. Система хоть и на краю обитаемого анклава, но пару-тройку раз в месяц через неё проходят корабли, озаряя пространство двойной вспышкой входа и выхода. Путешественники надолго не задерживаются. Неуютно здесь, холодно и пусто, да и прыжковый колодец сжат до нескольких астрономических единиц; подходящая точка для засады или назначенного рандеву.
    Но кто станет назначать встречу вдали от центра анклава?
    …В двух единицах от звезды в пустоте вспух гиперпузырь. Секунду-другую законы двух миров перетягивали канат, но гиперпространству пришлось уступить. Фиолетовая сфера схлопнулась, обнажив грубо рубленый двухсотметровый корпус корвета. Мобилизационный проект, простой и дешёвый, дитя военного времени и  острой необходимости, их клепали миллионами. Корабль прожил долгую и трудную жизнь; на броне тёмные пятна заплат, виднеются следы давних глубоких повреждений, заменена часть башен орудий ближней обороны, консоли маневровых двигателей ободраны агрессивной пустотой до голого металла…
    Космос вокруг корабля вспыхнул. Энергия, потраченная на прокол реальности, рекомбинировала в электроны и протоны, и корвет на миг объяла корона из раскалённой водородной плазмы. Вскоре сияние исчезло, плазма охладилась, и в космосе рассеялось облако остывшего газа с богатой примесью испарённого металла и керамики.
    Гиперпространство — алчный мытарь, налог возьмёт чем сможет: пластиком ли, металлом, керамикой, а то и человеческой плотью. Поверхность всего, чего коснется не-пространство гипера, — кипит и испаряется. И в этом больше правды, чем думают; за прыжок корабль теряет триллионную долю массы: испаряется броня, покрытие двигателей, вынесенные наружу стволы катапульт и сканерные модули. Корпускулярные щиты корабля теряют мощность. Проказа чуждого людям пространства язвит броню мельчайшими оспинами, слизывает слой за слоем защиту внешних систем. А позже, по выходу корабля в нормальный космос, весь этот коктейль, густо замешанный на чистом водороде из рекомбинированной сигмы прокола, рассеивается в пустоте.
    Опытный охотник по сигнатуре вспышки и спектру элементов назовёт не только тип и класс корабля, но и когда тот проходил обслуживание на верфи. Вот и сейчас внутри корвета засуетились люди, броневые заслонки опустились и наружу из стального тела полезли угольно-чёрные треугольные лопасти. Высунулись и покрытые миллионами крошечных линз массивы иллюминаторов: подсвечивать перспективные для поиска участки пространства.
    Корвет прислушивался и принюхивался.
    …По выходу из гипера Хелльмар Торвен, капитан корвета «Социат Вероны 07», окинул взглядом распахнувшуюся в командном вирт-пространстве симтема карту системы белого карлика, наскоро оценил расстояние до звезды и кисло уронил:
    — Две единицы, могло быть и лучше.
    Точку встречи задали не дальше полутора единиц от звезды. Придётся разгонять корабль, тратить энергию реактора, напрягать гравитационную клетку… и это сразу после прыжка, когда в жадные глотки пересохших накопителей потоком льётся вся мощность реакторов. Старший корабельный искин торопится наполнить баки, ведь кто знает — не придётся ли срочно уносить ноги?
    Смешно сказать, но в такое время капитан опасался трогать энергетику. Искиника на «Социате Вероны 07» древняя, и уже проявляет признаки не только разумности, но и маразма. Приходится учитывать.
    В командном пространстве по левую руку от Хелльмара шевельнулась едва заметная тень навигатора и тот проскрипел:
    — Эти края редко картируют. А по старой карте трудно прицелиться.
    — Да? Может это и неплохо, Юрой. Раз уж мы тут — давай-ка окрестности колодца отсканируем. Вернёмся в Банку, сходишь к старшему Звёздному мастеру, глядишь, сантим, а то и децим заработаем.
    Тень склонила голову; навигатор принялся составлять программу дистанционного обследования системы. Капитан же повернулся к электрику Иворе Симпански, пребывавшей в виде светло-зелёного облака, в коем сверкали крошечные молнии. Ах, молодость, молодость… сам Хелльмар избрал себе аватар в виде простой чёрной пирамиды.
    — Ивора, теперь ты главная. Найди нам балкер.
    — Да, капитан, — изумрудная туманность выстрелила разноцветными лучами, раскинув по системе опорные точки. За Иворой была связь и сканирование, и её подсистемы уже трудились вовсю, отсеивая сигнатуру выхода самого корвета от излучения окружающего пространства. На этом этапе приходилось больше полагаться на учёт гравитационных искажений, вспышка входа на время ослепила остальные каналы сканирования.
    Хелльмар же привычно раскинул сеть в командном пространстве, подхватывая данные о том, кто чем занят. Из старшей корабельной семерки на вахте стояли четверо. Канонир Ростин Сунн, нацепивший излюбленный аватар в виде мотка колючей проволоки, уже прогнал тесты исполнительных систем основного корабельного калибра, и теперь подсвечивал иллюминаторами по запросу электрика или навигатора нужные объёмы пространства.
    Техник Назар та-Ор протискивался через узкие технологические тоннели в корме, проверяя энергетику корабля. Медик спала, а вот эконом недавно поднялся и сейчас завтракал в кают-компании в обществе сестёр-абордажниц. Шестидесятилетний Ефим Гурвин, блестя чёрными каплями очков, степенно излагал истории из своего богатого на события прошлого, а Госта и Зора Ёрш покатывались со смеху, забыв про еду. Остальная абордажная команда пребывала в холодном сне, разве что глиф мастер-абордажника наливался зелёным; минут через сорок Ульдар Волчевир оживёт.
    Все были при деле, и Хелльмар Торвен позволил себе прислушаться к байкам эконома. Ненадолго. Светящаяся туманность Иворы Симпански с шорохом опала, явив её человеческий облик, и электрик уверенно констатировала:
    — В нашей полусфере балкера нет.
    — А кто есть?
    — Никого в горизонте восемь часов как минимум.
    — Так, Юрой, — капитан похлопал по плечу тень слева от себя, — давай-ка к центру. Ивора, чернила не помешают?
    — Если дадите пару дронов, то можно и чернила.
    Капитан перекинул электрику управление двумя разведчиками. Вскоре из корабля выметнулись тёмно-серые пятиметровые пирамиды, отошли на десяток километров и, закрутив спираль вокруг корвета, распахнули зачернённые паруса детекторов. Навигатор разогнал корвет на малой дельте в сторону местного светила. После включения чернил корпус корабля сделался почти невидимым; три блёклые тени скользили к белому карлику — большая и две малые.
    Через час стало ясно — балкера нет и в другой полусфере гравитационного колодца звезды. А вот это уже серьёзно: балкер вёз не только груз иридия и палладия, но и детей. Особенных детей, выбранных для реформатирования. Оставался малый шанс что грузовик скрыт светилом, но одноразовых бакенов на стандартных орбитах тоже не было.
    — Ивора, — раздумчиво спросил Хелльмар, — до Банки не дотянешься?
    — Уже пробовала, капитан, но — нет, всё-таки больше пятидесяти световых, а я — инфирник-самоучка. Но я слышу базу на Кондале.
    — Сильно нам это поможет. Сколько у нас в «Конвере» инфирников, одиннадцать?
    — Уже двенадцать, если считать меня. Недавно на «Лагруссе-4» появился новый контакт.
    — Двенадцать на две планеты и сотню станций… Сеть до Банки построить сумеете?
    — Капитан… Со всем уважением: мы бы смогли, но кто нам даст? Каждый инфирник загружен на двести процентов. Когда я работала на Большой Банке, то передавала письма даже сидя в сортире. Чтобы протолкнуть сообщение вне графика, вам надо стать акционером.
    — Ну да, а я пока простой социат, — Хелльмар Торвен не обиделся. Правда не задевает, правда мобилизует. — Тогда так, стучись в Кондале, как только ответят — передавай красный код по нашей миссии. Пусть тамошние акционеры задницу чешут.
    Капитан ещё раз прикинул ситуацию и запустил экстренный разогрев абордажников. Одновременно сбросил побудку медику и болевые теги по линиям всех бодрствующих. Ефим Гурвин вздрогнул и прижал руку ко лбу, а одна из сестёр Ёрш уронила тарелку. Зато никто не остался равнодушным и кворум голосования собрался мгновенно.
    Вирт-пространство горело алым и пахло злым. От абордажников явился Волчевир и сёстры Ёрш, серые фигуры субличностей спящих держались у них за спиной. Канонир, медик, эконом и даже вечно ворчащий техник выстроились полукругом перед капитаном. Электрик чуть опоздала — загоняла дронов в корвет. Над собравшимися нависла огромная мрачная тень субличности Корпоративной ассоциации «Кондале-Верона», за ней стояло восемьдесят процентов голосов.
    Хелльмар Торвен помахал всем рукой и сбросил пакет с информацией.
    — Мы в заднице, ребята и девчата. Как помните, задание нам выдали простое, прибыть сюда, встретить и сопроводить гражданских на грузовике. Те везут элементы для термометаллика и группу детей на Большую Банку.
    Он остановился и обвёл взглядом собравшихся, но все молчали. Лишь серые тени придвинулась ближе и склонили головы, внимательно вслушиваясь. Субличности всё же не люди, в нестандартных ситуация теряются.
    — Так вот: балкера нет, прямой связи с Банкой нет. Что произошло с грузовиком и почему он опоздал — неизвестно. Надо решать. Или мы ждём балкер здесь или идём ему навстречу, маршрут известен. Если останемся, это будет в рамках задачи и наши проценты не пострадают, если пойдём в поиск — можем и потерять голоса в ассоциации. Или получим плюс, если балкер найдём. Так, а теперь вы все знаете, что делать.
    Вскоре капитан получил расклад: с небольшим перевесом команда согласилась взяться за поиски балкера. За поиск предсказуемо высказались абордажники; активные действия могли добавить им сантим-другой. Против — эконом и навигатор: растрата корабельных ресурсов для них как нож острый. Теперь всё зависело от мнения субличности Корпоративной ассоциации «Кондале-Верона». Но та помедлила и выкинула жёлтый глиф.
    Сволочи, — подумал Хелльмар, но ничуть не удивился. В такой мутной ситуации и его электоральная субличность воздержится от голосования. Если бы в искины корвета могли поместиться отпечатки личностей всех ста пятидесяти миллионов акционеров и социатов КА «Конвер», то ответственность удалось бы разделить. Но — не вышло, так не вышло.
    — Большой Брат решил постоять в сторонке, — недовольно проворчал капитан. — Ну, как всегда.
    Медичка и электрик хихикнули.
    Капитан бросил свои пять процентов на чашу поисков и закрыл собрание.
    — Всё, решили. Юрой, строй цепочку навстречу балкеру, — сказал он. — Что там следующее?
    — Вначале простой жёлтый G-класс в четырёх световых, затем красный субгигант в пяти световых, колодец аж на семь единиц, Иворе будет непросто. Дальше буду смотреть.
    — Принято. Разгон и прыжок по готовности. — Капитан обернулся к электрику: — А ты, Ивора, сбрось бакен. Если грузовик всё-таки придёт, пусть ждут под маскировкой и в разгоне.
    За время поисков в системе белого карлика накопители корвета наполнились и через час с небольшим «Социат Вероны 07» ушёл в прыжок.
    На нить маршрута за золотой бусиной нанизался красный субгигант, коричневый карлик и, наконец, двойная драгоценность, система звёзд-партнёров, с длинным эллиптическим колодцем, в котором всем пришлось попотеть. На поиски потратили почти сутки. Пилотские коконы перестали справляться с очисткой организма от накопившихся продуктов метаболизма. Электрик зевала, её молнии потускнели и едва ползали по карте системы. 
    Хелльмар, скрепя сердце, отпустил людей нормально отдохнуть и хоть немного выспаться.
    Ивора душераздирающе зевнула, помотала головой и пробормотала:
    — В Кондале не пробилась, но меня приняла Карисса на «Лиун-тяо», это за два шага от Кондале. И на «Лиун» есть акционеры.
    — Хорошо. А теперь — спать! Через четыре часа ты мне снова нужна.
    — Есть, мой капитан! — невнятно пробормотала девушка, с трудом выбралась из ложемента, ещё раз зевнула и едва не упала. Хелльмар её поддержал под руку, Ивора слабо улыбнулась и убрела к себе.
 

 

 

Как вам такое? Не слишком скучно? Есть желание узнать что дальше произошло?

 


Голосуйте: плюс — продолжение интересно, минус — нет, фигня какая-то.

 

:-)


  1. EVE-RU FORUM
  2. → Просмотр профиля: Темы: yagga