Простых людей, чья жизнь от начала и до конца связана только с одной планетой, называют «грязью» и «чернью». Таны и навинары, торговцы и матросы из гражданского флота, даже бродяги-«вольники» – все смотрят на них с высока.
Кристел никогда не переживала по этому поводу. Для неё первым межзвёздным перелётом стало путешествие до Фареза.
Конечно, этот перелёт не превратил её в настоящую космическую навину. Кристел вообще не хотела лететь куда-либо, тем более на хумскую планету. Но её согласия не спрашивали…
Когда на предпоследнем вечере турнира Кристел стала невольной свидетельницей странного разговора между графом Горданом и Питером Зиборрой, она подумала, что тан-лорд тут же её убьёт. От страха и отчаяния она сказала, что это будет выглядеть подозрительно, – и не зная того, точно попала в цель.
Танов судят только таны. Если бы Питер убил её, то князь Оран в этом деле руководствовался бы скорее заслугами тана-убийцы, чем его фактической виной. Генеральный конструктор «Нового грифона» всяко полезнее, чем чумазая журналистка. Питер отделался бы штрафом.
Так всегда было в Империи, и никто этого не скрывал. Но не стоит думать, будто танам всё сходит с рук. В узком кругу прегрешения товарищей они разбирают тщательней.
Считается, что маньяков среди танов не бывает, и тот, кто перегибает палку, рискует оказаться в изоляции. Он перестанет считаться «настоящим» таном в глазах соплеменников, и потеряет всякое влияние, а вместе с ним и возможность участвовать в танских играх. Иногда дело доходит и до изгнания.
В случае с Питером всё ещё интереснее. Он образцовый тан, бесстрастный и умный, способный решать проблемы, не прибегая к грубой силе. В последние месяцы его часто видели с Кристел и знали, что он покровительствует журналистке. Если бы Питер внезапно её убил, никто бы не поверил в минутное помрачение или прихоть. Князь обязательно поинтересовался бы, о чём таком страшном узнала бедная девушка, что её выбросили из Гнезда без парашюта. Зиборре пришлось бы здорово постараться, чтобы убедительно соврать.
У Питера оставался, конечно, вариант с несчастным случаем, но Кристел старалась об этом не думать…
В тот роковой вечер, когда она отдала Питеру серёжки-камеры, тан только вынул из них запоминающие чипы и вернул украшения. Наверное решил, что если Кристел пойдёт по Гнезду с проколотыми ушами, но без серёг, это будет выглядеть подозрительно.
Затем Питер вызвал флаер к ближайшей посадочной площадке, и повёл туда Кристел. Проходя мимо княжеских гвардейцев, она сдерживала себя, чтобы не броситься за помощью. Питер до боли стискивал её ладонь, предостерегая от необдуманных поступков. Шпагу в тот вечер он не взял, но на поясе у него висел флотский кортик, и тан заколол бы Кристел до того, как она успела бы что-то объяснить. А потом соврал бы что-нибудь.
Во флаере Питер не терял времени, и сразу, с помощью кома, начал редактировать записи. Кристел следила за ним испуганно и настороженно, забившись в дальний угол салона. Она тогда думала, что жить ей оставалось считанные минуты. Заговорщики не любят лишних свидетелей.
Питер вырезал всё лишнее, после чего вернул оставшееся с наказом – сделать обычный репортаж об этом вечере. Кристел взяла записи дрожащими руками, думая что это какой-то подвох, и что тан сейчас схватит её и выбросит из флаера. Заметив её состояние, Питер ласково улыбнулся.
– Не бойся, милая, я не сделаю тебе ничего плохого. Ведь ты никому не расскажешь того, что слышала?
Кристел быстро закивала.
– Отлично. Умница. А теперь, чтобы и тебе, и мне было спокойнее…
Питер пальцем не шевельнул, но Кристел почувствовала тепло за шеей – там, где лежала застёжка от зиборровской цепочки. Она потрогала украшение – теперь застёжки не было! Цепочка казалась цельной и нераздельной, будто всегда была такой. Вот только Кристел теперь не могла снять её.
– Она оторвёт мне голову, если я проболтаюсь? – мрачно спросила Кристел.
– Нет. Задушит. Я сейчас покажу, но ты не пугайся…
Кристел схватилась за цепочку, сунув пальцы между ней и шеей. Золотая удавка вдруг ожила, скрутилась, сдавила горло.
– Это демонстрация, – успокоил Питер.
И действительно, живая золотая змея сильно сжимала горло, но не душила. Кристел просипела:
– Отпусти…
– Как скажешь.
Цепочка ослабла и снова стала простым украшением, невинным и неопасным. На шее Кристел остался красный след, быстро исчезавший.
– Это бесполезно, дорогая, – сказал Питер, кивая на её пальцы, продолжавшие цепляться за удавку. – Она сломает тебе и пальцы, и шею… Не надейся от неё избавиться. Цепочка сделана на Агустесе, и электроника там тоньше, чем в империалах. Даже Борские не смогут взломать защиту… Я поставлю таймер на двенадцать часов, и буду периодически его продлевать. Если со мной что-то случится, и время выйдет… цепочка сработает.
Он не сказал «убьёт» – чтобы лишний раз не пугать, наверное.
– А если с тобой на самом деле что-то случиться? – спросила Кристел. – Или ты забудешь продлить таймер?
Питер пересел к ней, посадил к себе на колени и обнял.
– Не забуду. Я всё время буду рядом. И ничего со мной не случится, я же тан…
Ей всегда нравилось сидеть у него на коленях, но сейчас объятия тана пугали.
– Эта цепочка – лучший выход для нас обоих. Это гарантия для меня и приемлемое решение для тебя. Ты знаешь альтернативу… – Кристел испуганно сглотнула. – Веди себя, как обычно. Ты сможешь, ты же у меня умная, и умеешь держать себя в руках… Когда всё закончится, я сниму её.
– То есть, когда вы с графом Горданом убьёте Борских?
Питер дотронулся пальцем до её губ.
– Тс-с… Такие правила. Проигравшие погибают.
– И Илиану тоже?
– Она Борская…
Больше Кристел ни о чём не спрашивала. Хотя и было интересно, что с ней станется, если проиграет граф Гордан, и Борские убьют его и Питера.
Тан подобрал с пола записи, которые выронила Кристел, когда на шее ожила цепочка.
– Возьми. Сделай обычный репортаж об этом вечере. Чтобы всё было, как всегда…
* * *
Никаким репортажем она, конечно, не занималась. Весь остаток ночи Кристел пыталась уснуть, но ничего не получалось. Ей снилось, что золотая змея снова оживает на шее, шевелится, вьётся петлями, щекочет чешуйками, скользкая и противная, – вот-вот стянется в маленькое колечко, разорвёт горло, сломает позвоночник… Кристел раз десять просыпалась в холодном поту, ждала, пока успокоится сердце, и осторожно ощупывала цепочку. Та лежала тихо и притворялась безобидным украшением. Кристел возненавидела окровавленный клычок Зиборра, крепящийся к цепочке и обозначавший принадлежность к их дому.
Утром она не вышла к завтраку. Когда пришёл Питер и поинтересовался, в чём дело, ей изменило самообладание.
– Сними! Сними её! – кричала Кристел, пытаясь сорвать с себя холодную удавку. – Она душит меня! Я не смогу так!..
Питер быстро пресёк истерику, одной сильной пощёчиной опрокинув Кристел на смятую постель. Потом сгрёб за волосы и поднял. Кристел вся сжалась, ожидая нового удара.
– Посмотри мне в глаза, – приказал тан.
Кристел подчинилась. Питер убедился, что она пришла в себя, готова его слушать, и отпустил волосы.
– Я посажу тебя в маленькую клетку, как нашкодившую рабыню. – Питер очертил в воздухе квадрат размером метр на метр. – И ты будешь сидеть там, пока всё не закончится. А когда я тебя выпущу, ты будешь руки мне целовать за такое мягкое обращение. Поняла?
Кристел кивнула, только чтобы Питер больше не бил её. Но истинный смысл этой угрозы дошёл до неё много позднее. Таны часто имеют в виду больше, чем говорят вслух.
– Хорошо. Что ты выбираешь – клетку или цепочку?
– Цепочку, – прошептала Кристел. Во рту было солоно от крови.
– Славно. Приведи себя в порядок. Я скажу, что тебе нездоровится, и отменю встречу с бароном Гребневым… Веди себя естественно. Не создавай лишних проблем мне и себе.
Кристел старалась.
Она улыбалась за обедом Николь и барону Карлу, а бледный вид и рассеяность объясняла усталостью. К счастью, в тот день шли завершающие соревнования турнира, и Зиборра-старший рано улетел в Гнездо вместе с дочерью и леди Ваймирой.
После обеда звонил редактор, очень недовольный задержкой. Кристел даже не бралась за очередной репортаж, потрясённая случившимся. Она не понимала, что именно грозит Борским, но казалось, что теперь она лично ответственна за судьбу всего княжества; и вместе с тем Кристел боялась Питера и чувствовала свою беспомощность в безжалостных танских играх.
Это выбивало из колеи и мешало сосредоточиться.
С репортажем помог Питер. Не сказав ни слова в упрёк, он сам сделал почти всю работу. Красочно прокомментировал схватку аммарадских дуэлянтов, отдельно остановился на нарядах тан-леди для светской хроники, отфильтровал глупости Сандры Рэддил и молча вырезал эпизод, где барон Гребнев беседовал о чём-то с мэтром Риверсом. Кристел добавила только пару замечаний и отослала репортаж в канал.
Редактор сдержанно поблагодарил и указал на пару серьёзных недочётов.
– На тебя это не похоже, Ив. Ладно, я сам подправлю… Соберись, остался последний день! – и отключился.
Профессиональная гордость Кристел почувствовала себя уязвлённой. Да чтобы она ещё хоть раз доверила свою работу какому-то тану-невеже?..
Но не успела Кристел ничего сказать, как Питер без всякого перехода и без предупреждения вдруг заявил:
– Завтра мы улетаем на Фарез.
– Что? Зачем? – опешила она. Ей совсем не хотелось лететь на хумскую планету. Наверняка там скука смертная, и писать не о чем.
– Завтра я улетаю на Фарез. Надо проследить за новым оборудованием на отцовских заводах. Ты летишь либо со мной, либо с графом Горданом на Ялин. – Отправляться куда-то в компании с Ксавианом-Предателем она хотела ещё меньше. – Вечером мы позвоним твоим родителям и в редакцию, и ты предупредишь, кого надо.
Выбора ей не оставили.
В канале очень удивились её внезапному отъезду. Редактор так растерялся, что даже не ругался: «А как же репортаж? Сегодня турнирные финалы!» Кристел ответила, что очень устала за последние три недели, и был нервный срыв, и ей очень жаль, но пусть канал пошлёт Рунди, а она берёт отпуск. Помрачневший редактор обещал, что она ещё пожалеет о таком решении.
«Молодец», – похвалил Питер, маячивший на заднем плане во время разговора.
Остаток дня Кристел посвятила сборам. Вечером вместе с Питером, как обычные простолюдины, они смотрели по сети последние турнирные бои. Потом вышли в балкон и глядели в вечернее небо, где Левое и Правое Крылья дрались в постановочном бою на шутихах. Фейерверк и парад на орбите получились очень зрелищными, как и обещал Питер в злополучном интервью три месяца назад.
Ложиться в постель Кристел боялась. Ещё одну ночь, полную кошмаров, она не выдержит… Но пришёл Питер, и сегодня был особенно нежным. В объятиях тана Кристел спокойно проспала до утра.
На следующий день она успела только дать подкормку своей маленькой сосенке и попросила Николь присмотреть за Ваттерером.
* * *
Яхта Питера называлась «Роза».
– Почему «Роза»? – из вежливости поинтересовалась Кристел.
– Так звали мою мать, – отвечал Питер.
Почему «звали», хотела спросить Кристел, но не стала. Таны не имеют привычки менять имена. И если тан погибает, то скорее всего в результате заговора. Как жертва, или как заговорщик, в результате удачного заговора, или неудачного – у всех один конец. Проклятые интриганы.
Путь до Фареза занял четыре дня и оказался удивительно скучным.
Помимо обзорных экранов и внешних камер, на «Розе» были настоящие иллюминаторы, но за весь полёт в них попались всего три красивых вида – Славия с орбитой, Фарез и огромная станция нуль-связи, мимо которой случайно пролетал их кораблик. В остальное время яхту окружал огромный и невообразимо пустой космос с бесчисленными светящимися точками, на фоне которых выделялись одна-две яркие звезды – центральные светила очередной системы-пустышки.
На иллюминаторах своей каюты Кристел включила обзорный режим, чтобы ком подсвечивал условными значками планеты, крупные астероиды, корабли и станции невидимые глазу. Оказалось, что даже в стороне от оживлённых маршрутов, можно встретить пару-тройку кораблей на каждые десять астр пути. Расцвеченный весёлыми огоньками, космос уже не казался таким безжизненным.
Каждый вечер Питер устраивал ужин на верхней палубе. Открытое пространство, воздух в котором удерживался силовыми полями, пугало Кристел, но она старалась не показывать страх перед таном. За стол Питер обязательно приглашал капитана и одного-двух членов небольшого экипажа, так что Кристел познакомилась со всеми.
В один из дней она спросила за ужином:
– А правда, что некоторых людей тошнит во время прыжков, и они даже падают в обморок? Я ничего не почувствовала…
– Глупости, – безапелляционно заявил Джорис, капитан «Розы». – Один из тех мифов, которыми так увлекается чернь – будто бы в навинары берут только тех, кто переносит прыжки без последствий.
Определённый смысл в этом был. Кристел представила, как навинары штурмуют пространственный переход, и сразу после прыжка половина экипажа валится без сознания. Если это правда, то навинаром действительно может стать не каждый.
– Должен отметить, я встречал несколько подобных случаев, – осторожно заметил Ципик, корабельный доктор.
– И чем это было вызвано? – спросил Джорис. – Ваши пациенты действительно чувствовали что-то особенное, или они воображали, что чувствовали?
– Конечно, они воображали… – согласился Ципик. – Я не обнаружил никаких физических патологий. Но в одном случае действительно был обморок, в другом – тошнота и головокружения, в третьем – головные боли.
– Вот видите. Самовнушение! – поучал капитан. – А симптомы разнятся потому, что среди черни гуляет несколько вариантов этого мифа.
– Самовнушение – тоже медицинский термин, – не сдавался доктор.
– Но им же занимаются психологи…
– А психологи, разве, не врачи?
Капитан фыркнул.
– Как бы то ни было, есть факт, – продолжал Ципик. – Некоторые люди действительно плохо переносят космические полёты, даже если причина всего лишь в слабой психике. В конце концов, есть и другая сторона марки – потеофобия, например, боязнь гравитационного колодца…
Питер слушал их с улыбкой.
Кристел задумалась, не относится ли она сама к тем людям, которым противопоказан космос? Всё на яхте пугало её. Нигде Кристел не чувствовала себя в безопасности. Смутная придушенная тревога изматывала душу и тело. Живот сводило от страха и неуверенности. Никакие заверения в абсолютной надёжности силовых полей не успокаивали её.
С другой стороны, непосредственно в момент нуль-прыжка ей точно не становилось хуже. А когда в командной рубке Кристел впервые увидела скольжение в гиперпространстве, ей показалось, что включили странный сюрреалистический фильм, или просто внешние камеры испортились. Обзорные экраны вдруг заволокло мутным серым маревом с редкими прожилками звёзд – и больше ничего. Ни толчка, ни ускорения, ни тошнотворной пустоты в желудке, какая бывает в лифте, или во флаере, быстро меняющем высоту.
Может, космос в целом так влиял на Кристел? Все эти тесные каютки, узкие коридорчики, мёртвая тишина за тонкими иллюминаторами, пугающе открытая верхняя палуба…
А может, всё дело в цепочке-убийце на шее? Кошмары с участием живого украшения преследовали Кристел каждую ночь. К такому трудно привыкнуть.
Впрочем, в последние ночи кошмары слабели. Чем больше прыжков оставалось за кормой, и чем дальше корабль удалялся от Славии, тем спокойнее становилось на душе. Теперь Кристел никак не могла предупредить Борских о предательстве, и потому не нужно выбирать между жизнью и верностью. Наверняка Питер нарочно увёз её на Фарез, потому что сама Кристел не знала наверняка, что выберет в итоге.
Подали десерт со сладким авлийским вином. Кристел ненадолго отвлеклась на мороженое.
На внешней палубе было свежо, но не холодно. Будто тёплой ночью на южном побережье. Только звёзд многовато. Слишком много даже для самой безоблачной южной ночи. Очень-очень много звёзд. Целая бездна ярких, слепящих, колючих, холодных…
Кристел старалась не поднимать голову от тарелки.
Они приближались к очередной точке перехода. Хотя с такого близкого расстояния правильнее называть её «зоной перехода». Через неё можно было бы провести Славию, если бы планета отрастила себе двигатели.
Здесь корабли встречались чаще. Питер показывал их – не сами корабли, конечно, а длинные следы раскалённого газа, тянущиеся за двигателями. Так называемые «факелы».
Прямо сейчас звёздное небо – если эту чёрную бездну можно называть небом – пересекали с десяток факелов. Если приглядеться, можно даже определить, куда они движутся – к нуль-туннелю или от него.
По словам капитана, «Роза» доберётся до точки перехода через полтора часа. Смешно. В гипере они проскользнули через всю систему – пятнадцать астр! – за восемь часов, а теперь плетутся как черепахи последние тысячи километров.
Кристел была не настолько грязной, чтобы путать гиперпространство и нуль-туннели. Она даже знала, что два близкорасположенных гипердвигателя должны работать синфазно. «Синхронно», – говорила она, пока Питер не поправил.
Два корабля, идущих рядом в гипере, должны двигаться параллельно, иначе оба останутся на месте. Поэтому караваны купцов подолгу выстраиваются в походный ордер, а в местах большого скопления судов – на орбите Славии, например, или у популярных нуль-туннелей – вообще запрещено включать гипердвигатели.
Но если всем нельзя, значит кто-то один может проскочить?
– Полтора часа… А можно как-то ускориться? – спросила Кристел. – Если никто не включает гипер…
– Это невежливо, – понял её мысль Питер.
– Невежливо? Разве у танов нет каких-нибудь привилегий в этой области?
Действительно, кто из купчишек посмеет остановить яхту тан-лорда?
– Гиперпространство у важных нуль-переходов зарезервировано для курьеров и военных кораблей, – пояснил капитан Ципик. – Остальным приходится преодолевать последние мегаметры в обычном космосе… Но мы можем разжечь факел с трёх до десяти жэ, если вы торопитесь.
Кристел никуда не спешила. Более того, она подозревала, что «Роза» нарочно так плетётся, чтобы у них было время красиво поужинать. Если обычный космос восхитительно пугал, то гиперпространство своей серостью наводило ужасную тоску.
– Нет-нет… просто мне интересны различные аспекты космических путешествий, – с улыбкой отговорилась Кристел. – Например, кто следит за порядком в гиперпространстве в ничейных системах?
– У кого пушки, те и следят… – пожал плечами Джорис. – Когда военные входят в систему, все разбегаются в стороны, как тараканы. Военный флот очень дорог в содержании. Один только боевой корабль лопает топлива, как целый торговый караван, – а прибавьте к этому минимум дюжину кораблей эскорта! Каждый манёвр, каждое скольжение такой эскадры обходится в сотни империалов… И если какой-то купец окажется на пути и своим гипердвигателем помешает навинарам – мы имеем полное право расстрелять глупую и наглую посудину.
Капитан говорил довольно кровожадно, но Кристел сомневалась, что ему приходилось так поступать. Она не заметила на «Розе» ни одного орудия.
– Ох… И часто вы так расстреливаете купцов?
– Не часто, – вмешался в разговор Питер. – Когда я командовал «Зеноном», то приказывал дать пару предупредительных залпов в сторону мешающегося купца. Тот послушно ложился в дрейф, и мы скользили мимо… Только один раз, во время Войны Братьев Борских, я приказал расстрелять торговца, не успевшего выключить гипердвигатель. Это оказало весьма бодрящее влияние на экипаж. Все сразу поняли, что мы на войне…
Кристел поперхнулась.
– Во время по-настоящему важных походов, – продолжал объяснять Питер, – в авангарде всегда посылается пара корветов или фрегатов. Они расчищают путь, чтобы основной ордер двигался без помех. Мой отец всегда так путешествует.
Кристел живо представила докосмический город на древней Земле. По узким грязным улочкам едут верхом двое оруженосцев в ливреях и разгоняют дубинками толпу простолюдинов. За ними следует важная карета с гербами на дверцах – большая, как боевой корабль, и с многочисленной вооружённой свитой. Мечи наголо, короткие копья опущены, арбалеты заряжены, кони хищно щёлкают зубами. Городская чернь испуганно жмётся к стенам, чтобы не попасть под копыта или колёса. Из кареты выглядывают барон Карл Зиборра и его дочь, леди Николь…
Наверное, на хумском Фарезе можно воочию наблюдать подобную дикость.
* * *
Фарез оказался ещё скучнее, чем путешествие к нему.
Впрочем, разве можно ожидать другого от хумской планеты? Полмиллиарда населения, в основном неграмотных крестьян, несколько огромных материков, и климат капризный и жутко холодный.
Фарез терраморфировали по схеме Б+.
– Это значит, – пояснял Питер, – что ось вращения не выравнивалась, и материки остались как есть. Их не сдвигали и даже не измельчали.
Про ось вращения Кристел знала. Если она сильно наклонена относительно эклиптики, то на планете будет ярко выраженная смена сезонов, что самым пагубным образом скажется на экономике.
– А материки при чём?
– Ну как же… – Питер вызвал на ком карту Славии. – Погляди – на Славии экватор очищен от всех препятствий. Ни одного крупного острова, ни одного подводного хребта. Это создаёт условия для… вы должны были проходить в школе…
– Да-да, помню – Великое Кориолисово Течение. – Какие-то обрывки в самом деле отложились в голове Кристел. Школьная география была теоретическим предметом, и по ней никогда не проверяли домашнее задание. Кристел благополучно прогуляла половину уроков.
– Правильно. Кориолисово течение вдоль экватора есть на всех планетах типа А+. При этом небольшие материки и подводные хребты нарочно расположены так, чтобы по восточной стороне отводить рукава от этого течения к полюсам, перемешивать их и возвращать обратно по западной стороне. От этого климат на всей планете получается тёплый и мягкий.
– А на Фарезе?
Питер вызвал карту Фареза.
– Всё наоборот. Материк на южном полюсе нарушает циркуляцию в своём полушарии… Северный полюс сжат с двух сторон громадными континентами. А с третьей стороны – видишь? – цепочка островов, которые на самом деле вершины подводного хребта… Экватор пересекается в трёх местах, – показывал по карте Питер. – Эти два материка с перешейком, протянувшиеся на пятнадцать мегаметров с севера на юг – ужас с точки зрения климатологии. Кориолисово течение убито, воздушный обмен перекрыт высокими горами… Теплообмен на Фарезе сильно затруднён.
– Кто-то плохо выполнил практическое задание по географии, а? – пошутила Кристел.
– Вряд ли. Полторы тысячи лет назад уже знали, как правильно двигать материки, чтобы создать хорошую циркуляцию в атмосфере и гидросфере. В то время терраморфировали по сотне планет за раз, и бюджета на всех не хватало. Сэкономили, наверное.
Из-за этой экономии климат на Фарезе получился чуть хуже, чем на древней Земле. В средних широтах периодически наступала зима, и даже выпадал снег. Чем ближе к полюсам, тем длиннее становилась зима, а на самих полюсах снег и лёд держались круглый год! Про такие планеты говорят «Такая бедная, что там даже рабов одевать приходится».
Впрочем, всё оказалось не так ужасно, как выглядело с орбиты. «Не бывает плохой погоды, – поучал Питер, – бывает плохая одежда».
Он возил её на зимний курорт, который Зиборра устроили для своих верных навинаров и нечастых гостей. Кристел впервые видела столько снега собственными глазами, а не в записи. Тут вам не славианские горы, слегка припорошенные у вершин. Зимой на Фарезе снегом завалены поля, леса и болота, а все речки скованны льдом. Толщина покрова достигает двадцати-тридцати сантиметров.
Питер подарил ей полный комплект замечательной зимней одёжки. В шубке, варежках, сапожках и тёплой шапке – всё на меху – Кристел чувствовала себя первобытной женщиной, облачающейся в шкуры убитых зверей, чтобы согреться. Но ей это нравилось! Мягкий и нежный натуральный мех пушисто ластился к коже и весело искрился на солнце. Жаль, перед подругами не похвастаешься. Стоило бы ввести на Славии зиму, только чтобы носить такую прелесть.
Игры на снегу тоже понравились Кристел – потому, наверное, что можно было покрасоваться в новой шубке. Она училась кататься на лыжах, строила снежный замок и кидалась в Питера снежками – он первый начал. А когда Кристел застудила горло, Питер отпаивал её чаем с мёдом и вареньем. Тоже ведь приключение.
* * *
Второй вещью, поразившей её на Фарезе, были хумы. Хорошо одетые, говорящие и многочисленные, отчего Кристел становилось немножко не по себе. Ей почему-то казалось, что они не должны испытывать тёплых чувств к жителям «развитых» планет. Но Кристел считалась гостьей Зиборра, и столичные хумы были приветливы и дружелюбны – ещё бы, Зиборра никогда не забирали их.
Дамри, столица Фареза, казался декорацией к историческому фильму о древней Земле. Кирпичные двух- или трёхэтажные дома богатых кварталов с парками и садами презрительно глядели поверх ажурных оград на деревянные хибары нищих трущоб. По булыжным мостовым тряслись запряжённые лошадьми экипажи. С севера на юг город пересекали две трамвайные линии. Улицы освещались фонарями с примитивными лампами накаливания. Электричеством для трамвая и освещения великодушно делилось поместье Зиборра. Другие фарезские города могли только завидовать таким чудесам.
Дамринцы одевались пышно и со вкусом. Мужчины из богачей ходили в расшитых камзолах и сюртуках с длинными полами, в узких обтягивающих штанах и высоких ботинках с каблуками, чтобы казаться выше, а на головах носили треуголки и шляпы. Бедняки, конечно, одевались попроще, но при любой возможности старались тоже шикануть. Женщины, независимо от сословия, надевали длинные «в пол» юбки и затягивались в корсеты. Раньше Кристел только читала о таких ужасах… Питер заметил, что здешние производительные силы находятся как раз в том состоянии, когда богатство и вычурность одежды обозначают социальный статус, а вовсе не отсутствие вкуса.
К счастью, её ничего такого носить не заставляли. Как инопланетнице, Кристел прощалось многое. Но о привычных коротких платьях и юбках пришлось на время забыть. Кристел всюду появлялась в брючных костюмах полуделового стиля, которые посоветовала Николь. На неё, конечно, глазели, но с вежливым интересом, а не самодовольным провинциальным осуждением.
Питер познакомил её с семьёй дамринского градоначальника. Обе мэрские дочери, как оказалось, дружили с леди Николь, которая росла на Фарезе с самого рождения. Их звали Далейна и Гезия – Кристел тут же забыла, кто есть кто, – и хумки сразу перешли на «ты».
– Здравствуй! – Привет!
– Здравствуй… те… – опешила от такой наглости Кристел.
– А правда, что ты не навина?
Нахалка намекает, что Кристел из черни?
– Правда…
– Ой, это так здорово! Тут кругом или хумы глупые, или навинары надутые, как индюки…
– Или таны страшные и нелюдимые, – поддержала сестру курносая Гезия. Или Далейна.
– Никки не страшная…
– Но она улетела!
Эти хумки называют тан-леди Николь, баронскую дочь, – «Никки»?
– В общем, ни одного нормального человека, – заключила пухленькая Далейна. Или Гезия. – Хорошо, что ты приехала!
Будто Кристел ночей не спала, так сюда торопилась, чтобы двух дур развлекать.
– Расскажи, как там Никки устроилась?
– Нашла себе кого-нибудь?
– Лорд Питер сказал, ты знаешь, как у неё дела…
Питер, предатель проклятый, бросил её, сбежал в дальний угол и болтал там о чём-то с мэром и баронскими советниками. О пустяках каких-нибудь, скорее всего.
– Э-э-э… всё нормально у Никки… Нет, пока ни с кем не встречается, но уже должна учиться в Университете. Может, там кого-нибудь найдёт…
Разве можно такое рассказывать о тан-леди?
– А Никки бывала в Гнезде Грифона? – спросила Курносая. Кристел решила их так различать – Курносая и Пухленькая.
– Да, мы ездили туда на турнир с Питером…
– На турнир! – Ты была в Гнезде! И-и-и!!! – хумки натурально визжали от восторга. – У-и-и!!! Ты должна нам всё рассказать!
Неугомонные сёстры потащили её в свои комнаты для обстоятельного допроса. Жаль, что рабочий ком остался на Славии. Репортажи, которые Кристел готовила для «Тысячи новостей», сейчас весьма пригодились бы, чтобы откупиться.
Хумки показали ей свой древний ком – один на двоих – на котором смотрели плоские фильмы, изредка привозимые на Фарез из нуль-сети, и собирали картинки с видами разных планет и портретами членов Великих Домов. Кристел поделилась с ними записью орбитального парада в последний день турнира.
Пока запись перекодировалась в двумерный формат, Кристел рассказывала об увлекательных схватках принца Айвена и Алины Карадог; о непревзойдённом лорде Тормансе и высокомерной красавице-полукровке княжне Илиане; о том, как Питер побил неправильного тана Кавендиша четыре раза из пяти. Ничуть не приукрашивая, она честно сказала, что не услышала ни слова от надменной и холодной княжны Илианы, а блистательного золотоволосого принца Айвена видела только издали – но хумки всё равно слушали, раскрыв рот. Когда они спросили про княжича Исибэля, она благоразумно соврала, что не знакома с ним лично. Если бы Кристел призналась, что неоднократно беседовала с княжичем, сёстры порвали бы её на части ради подробностей.
Дождавшись, когда запись перекодируется, Кристел извинилась и убежала искать Питера…
В последующие дни она с большим трудом заставляла себя общаться с этими хумками. Девушки были любопытными, весёлыми и прекрасно говорили на улинге – точнее, болтали без умолку. Но Кристел ни на секунду не забывала, кто они на самом деле. Рабыни. Собственность тан-барона Карла Зиборры, хозяина Фареза и всего, что на нём уродилось.
На Славии Кристел ни разу не разговаривала с хумами. Только отдавала команды, как животным. С хумами вообще нельзя «общаться» хоть как-то, потому что согласно эдикту, им под страхом смерти запрещено знать улингу. Тем из них, кого увозят с родных планет, вырезают голосовые связки или даже языки. К таким рабам все относятся, как к животным.
Но на родной планете хумы жили, как самые обычные люди, пока Дом Зиборра не решал вывезти миллион-другой на цивилизованные планеты, чтобы поправить своё материальное положение. Об этом все знали, но редко кто задумывался. Редко какой простолюдин из черни хоть раз посещал хумскую планету, чтобы заметить, как хумы ужасающе похожи на него.
Теперь Кристел глядела на обычную хумскую жизнь с некоторой неловкостью. Сама она появилась на свет на развитой цивилизованной планете и записана в реестре, как свободнорождённая простолюдинка низкого происхождения. И ей хватало своих бед, чтобы не думать о чужих. Бороться за права хумов Кристел не собиралась.
Самое неприятное в хумских подружках леди Николь было то, что они рассуждали точно так же. Им повезло родиться в семье мэра, и лично им ничего не угрожало, пока их папочка верно служит хозяину. Они предпочитали не думать о судьбе сопланетников, увезённых в развитые миры. Вместо этого сёстры без конца обсуждали наряды тан-леди, которые никогда не наденут, и личную жизнь Борских, с которыми никогда не поговорят, и внутреннее убранство Гнезда Грифона, которое никогда не увидят.
И Кристел была достаточно честна с собой, чтобы признаться – неприятно глядеться в такое зеркало. Она из вежливости продолжала общаться с сёстрами, но дала себе зарок никогда больше не давать спуску никому из хумов, кем бы они ни были.
К сожалению, она не знала, сколько ещё им придётся тут пробыть. А спросить у Питера боялась.
* * *
Помимо снега и хумов, на Фарезе была ещё одна штука, удивившая её – железная дорога. Кристел слышала о ней раньше, и ожидала увидеть что-нибудь современное, скоростное и экономичное, как на Славии. Ездили же по Дамри двухвагонные трамвайчики? Фарез относился к немногим хумским планетам, которые продавали что-то ещё помимо рабов, и развитые коммуникации ему необходимы.
Но здешнюю железную дорогу построили хумы, и они же её обслуживали. Уродливые локомотивы, выдыхая пар вперемежку с дымом, тянули деревянные вагоны по плохоньким рельсам, которые приходилось менять раз в несколько лет. Возили главным образом зерно и несколько сортов местного пива, варившегося на экспорт. Изредка ездили пассажирские составы. Работа на «железке» считалась очень престижной, потому что таких специалистов никогда не увозили.
Кристел немножко знала историю древней Земли, и потому удивилась:
– А это не опасно, доверять хумам такие технологии? Железная дорога – это ведь и металлы, и двигатели…
– Металлургия, новые сплавы, двигателестроение. Но главное – повышенная точность металлообработки, которая тянет за собой много других технологий – отвечал Питер.
– Вот именно. На древней Земле от первого паровоза до первого самолёта прошло меньше ста лет.
– Здесь так не получится. Фарез – терраморфированная с нуля планета. Здесь нет угля, нефти и газа.
– Угля для стали надо совсем чуть-чуть. Можно из дерева нажечь.
Кристел как-то делала репортаж о редких мастерах Славии, и среди них нашлась пара кузнецов, которые таким способом добывали уголь. Питер удивился её познаниям.
– Дело не в проценте углерода, дорогая… Легкоусвояемое углеродное сырьё когда-то было основным источником энергии. Если хумы выйдут из под контроля, на чём будут ездить их паровозы? На дровах, сжигая бесценные леса? А когда они построят самолёты, на чём они будут летать? Доля углерода в стали всего два процента – но сколько этого углерода нужно сжечь для плавки? Когда хумы овладеют хотя бы ядерной энергией, эти проблемы будут частично решены. Но за всю историю человечества, колония на терраморфированной планете ни разу не прошла все промежуточные стадии самостоятельно, без помощи извне.
– Так на чём ездят эти паровозы? – спросила сбитая с толку Кристел, хотя надо было спрашивать, почему Фарезу не оказывается такая «помощь извне».
– На высококалорийных топливных элементах. Их делает артель вольников в соседней системе. Отец берёт оптом… Можно и местные дрова жечь, но это обманчивая экономия. Баланс кислорода в атмосфере обходится гораздо дороже.
Что и говорить, таны в экологии собаку съели.
Ей потом показали эти привозные топливные элементы, и Кристел впервые задумалась об иерархии технологий в Империи. Хумам таны дают железную дорогу и волшебные таблетки, которые горят в паровозных топках. Чернь получает инфосети, чтобы болтать о пустяках дни напролёт, и флаеры на антигравах. Навинарам таны доверяют самое ценное – прыжковые и гипер- двигатели, огромные боевые корабли и быстрые смертоносные мечи. Что они оставляют для себя, чтобы править этой технологической пирамидой? Что ещё у них есть, кроме показушных сказочных грифончиков и живых украшений-убийц?
Таны не держали в секрете источник своего всемогущества. Об этом часто писали в сети, а чернь бурно обсуждала такие статьи и временами осторожно негодовала. Кристел не обращала на это внимания, а теперь сама увидела, как маленькая группка танов и навинаров правит огромной хумской планетой, опираясь на разницу в технологиях и намеренно поддерживая её.
Наверняка что-то похожее применяется и на развитых планетах. Например, на Славии.
* * *
Пребывание на Фарезе затянулось на месяц.
Время от времени Питер освобождался от дел и возил Кристел то на зимний курорт, то на ранчо. Он учил её ездить на лошадях, и Кристел нарочно притворялась неумёхой, чтобы подольше посидеть с ним в одном седле.
Пару раз Питер брал её с собой по делам, и показывал из флаера широкие поля пшеницы, ржи, ячменя и солода, из которых варили десяток сортов марочного фарезского пива. Пивной бизнес приносила барону Зиборре даже больше денег, чем торговля хумами. Поэтому он мог содержать боевой корабль – тот самый «Зенон», которым когда-то командовал Питер, – в то время как большинство других тан-баронов довольствовались парой крейсеров и вспомогательными меченосцами.
Бескрайние, до самого горизонта, поля золотой спелой пшеницы под чистым голубым небом – ни облачка, ни пятнышка – выглядели очень живописно. Кристел сделала несколько снимков на ком. Может быть, потом получится репортаж. Лёгкая рекламная халтурка для тана-покровителя – почему нет? Рунди постоянно занимается такими подработками.
В поместье Зиборра, в гостиной с колоннами, стоял большой чёрный рояль ручной работы с позолоченной надписью «Стейнвей-Агустес». Кристел слабо разбиралась в роялях, но подозревала, что этот стоит кучу денег. Всё, что родом из имперской столицы, стоит баснословно дорого.
По вечерам, если Питер случался в поместье, он играл на рояле после ужина. Кристел любила смотреть за ним в такие минуты. Сильные ловкие пальцы порхали по клавишам. Глаза закрыты. На лице какое-то одухотворённое, совсем не танское выражение. Казалось, Питер играл всем телом. Он склонялся вперёд, нависая над клавиатурой, и с силой вдавливал клавиши, будто вырывая из несчастного инструмента нужный звук – а потом облегчённо откидывался назад, выпуская на волю только что родившуюся мелодию, нежную и пугливую, как пшеничная фея из фарезского фольклора.
Глядя на Питера, ёрзающего на круглой табуретке перед роялем, Кристел ненадолго забывала о непростой ситуации, в которой оказалась. Собственные беды отступали на второй план, и в душе ненадолго поселялась уверенность – всё как-нибудь устроится, всё будет хорошо…
Заметив как-то её взгляд, Питер истолковал его весьма превратно, и попросил Далейну и Гезию научить Кристел играть на рояле. «Чтоб ты не скучала, пока я занят», – издевался садист. А хумки были только рады получить повод каждый день бывать в баронском поместье. Они приезжали на мэровой карете и больше болтали, чем учили. Кристел вытерпела пару занятий, а потом три дня отговаривалась плохим самочувствием, пока сёстры не поняли и не перестали приходить. Девушки обиделись, но быстро простили «славианскую фифу».
Сам Питер давал ей уроки фехтования, и вот тут Кристел старалась, как могла. Она освоила несколько базовых стоек и научилась более-менее уверенно держать учебную шпагу. «Рапира», – называл её Питер. К сожалению, трудновато выучиться чему-то большему за месяц нерегулярных упражнений. Сравняться с опытным таном не получилось, поэтому хитрый план – заколоть гнусного предателя на тренировке – с треском провалился.
В общем, тан всячески старался развлечь её.
Никогда прежде Кристел не видела его таким заботливым и нежным. Со стороны можно было подумать, будто у них медовый месяц, но таны никогда не женятся. Может, Питер баловался сенсетиком?
Как бы то ни было, Кристел почти забыла о нависшей над ней опасности. И надо отдать тану должное – ей ни разу не пришлось напоминать о таймере, монотонно отсчитывавшем часы её жизни. Питер дважды в день продлевал его и говорил об этом Кристел, чтобы зря не волновалась.
Почему бесчувственный тан, вместо того чтобы избавиться от неё самым простым способом, так возится с простолюдинкой из черни? Зачем он вообще связался с ней? Раньше Кристел было любопытно найти ответ на этот вопрос самостоятельно, не спрашивая Питера напрямую. Но теперь она просто боялась спросить.
* * *
– Я вам точно говорю, это граф Гордан их подкупил.
Каринтийский торговец говорил о пиратах-вольниках, в последнее время терроризировавших системы в треугольнике Арва-Олтер-Аммарад.
– Это может быть совпадение. Я слышал про нападения ещё за месяц до турнира, – отвечал купец с Авлии. – Это могут быть и фелтийцы.
Кристел различала их по цветам. Зелёный с белым для Авлии и бронзовый с белым для Каринтия. Поскольку торговцы не были навинарами и не присягали на верность, им запрещалось носить гербы владетельных тан-лордов. Но на подобных официальных приёмах считалось приличным одеваться в цвета своей планеты.
– Почему вы привязываетесь к турниру? – спрашивал бело-золотой купец со Славии. Кристел даже запомнила его имя – Скортий Тарас, один из людей мэтра Риверса. – Гордан мог задумать всё это ещё пару лет назад.
Что именно «всё это» задумал Гордан? Никто знал.
– Вы думаете, что ссора с Арвой на турнире была спланированной? – удивился авлиец.
– Давайте спросим у мисс Ив, – предложил Скортий.
Все повернулись к ней. У Кристел спёрло дыхание.
– Мисс Ив, я смотрел ваш репортаж о ссоре графов Гордана и Арвы, – обратился к ней Скортий. – Вы очень точно угадали истинную подоплёку событий. Вы видели ссору? Как думаете, Гордан всё заранее придумал? Он правда сам упал пруд, или Арва его толкнул?
Про пруд она ничего не упоминала в репортаже.
– О нет, я ничего не видела. Слышала со слов Питера, а он узнал от отца. Третьи руки…
Кристел смущённо улыбнулась, вежливо сожалея, что не смогла удовлетворить их любопытство. Но почтенные торговцы не отстали.
– Как вы считаете, что на самом деле задумал Гордан?
Опасный вопрос. Кристел не гадала – она точно знала, что задумал граф Гордан, бесчестный Ксавиан-Предатель.
Можно нейтрально ответить, что ссора с Арвой лишь отвлекла общее внимание… Такое мнение уже высказывалось в новостях, привозимых на Фарез из нуль-сети. Флот графа Гордана снялся с орбиты сразу после турнира и бесследно растворился в запутанном лабиринте нуль-туннелей. Первое время все ждали его у Арвы. Граф-медведь собрал в кулак собственные корабли и созвал вассалов. Но прошло три недели – более чем достаточный срок, чтобы добраться от Ялина до Арвы, – и самые умные начали подозревать, что ссора на турнире была лишь отвлекающим манёвром. Все знают умение Ксавиана-Предателя находить выгоду в самых неожиданных местах…
Кристел ведь может сказать всё это, чтобы поддержать разговор? Она ничем не рискует, раз эту версию открыто обсуждают в славианской сети?
Цепочка на её шее пошевелилась. Кристел замерла, подавившись приготовленной фразой.
Купцы ждали.
Кристел улыбнулась и пожала плечиками. Лучше показаться глупенькой, чем стать мёртвенькой.
– А я всё-таки думаю, что сыновья Гордана подняли бунт, – спас её от ответа авлиец. – Сыновья и лорды-капитаны поняли, что Гордан ведёт флот в ловушку и убили его. А потом подрались за наследство и перебили друг друга.
Кристел впервые слышала такую версию. Что если это правда? Может, Питер нарочно уехал на Фарез, чтобы его не задело падение графа Гордана? Жофрен мог бы захотеть отомстить ему…
– Глупости, – перебил авлийца Скортий Тарас. – В этом случае выжившие уже где-нибудь объявились бы. Не бывает такого, чтобы сотня кораблей разом исчезла. Если целый флот не могут найти, значит он сохраняет управляемость и движется к цели.
Купцы отвернулись от неё, обсуждая новое предположение. Мэтр Тарас прав, подумала Кристел. Какой бы заманчивой ни была версия, слишком уж она маловероятна.
Кристел отошла к столу. Её бил озноб. Заметили ли купцы бледность и дрожь в ногах? Показалось ей, или нет, что цепочка шевелилась?
В дальнем углу, у рояля, Питер беседовал о чём-то с флаг-капитаном, отвечавшим за купеческий караван. Он улыбнулся ей едва заметно. Кристел в ответ погрозила кулачком. Улыбка Питера стала чуть шире. Проклятый тан знал, каким искушениям она подвергнется.
У стола с закусками Кристел выбрала местное вино с пряностями – довольно дорогое для простых фарезских хумов, но весьма мерзкое на вкус. Однако, сейчас ей хотелось согреться и забыться от пережитого мимолётного ужаса…
Большой – двенадцать вымпелов – караван торговцев вышел на орбиту Фареза четыре дня назад. Они покупали рабов, пиво в стазис-бочках и пшеницу. Почти все контракты барон Зиборра оговорил заранее, но несколько спорных вопросов пришлось решать Питеру и баронскому управляющему.
Сегодня были подписаны последние договора, и челноки заканчивали погрузку. Питер, как сын своего отца, устроил приём для капитанов, купцов и высших навинаров. Никаких хумов, которые могли бы создать неловкость. Целый вечер, свободный от назойливых Далейны и Гезии, радовалась Кристел…
Вино с пряностями обожгло горло и вставило на место мозги. Кристел вернулась к беседующим торговцам. «Развлеки их, дорогая», – просил Питер в начале вечера, отводя в сторону флаг-капитана. Тан-мерзавец, он совершенно не думает, каково ей приходится!
«Бронзовый» купец – каринтиец – жаловался на нарушенную торговлю с Аммарадом.
– Страховщики теперь дерут по восемь процентов от груза! Где это видано?
Мэтр Тарас и авлиец сочувственно поцокали языками.
Из разговора Кристел поняла, что «бронзовый» покупал на Фарезе и окрестных планетах молодых хумок и отвозил их на Аммарад. Там самых красивых и ловких учили танцам, музыке и искусству чувственной любви. Но в последние пару месяцев бизнес «бронзового» сильно пострадал. Так ему и надо, с неожиданной мстительностью подумала Кристел. Ей-то какое дело до несчастных хумок? Наоборот, после аммарадского обучения их будут ценить намного выше, чем обычную чёрную прислугу.
– А как же конвои? – спросил «зелёненький» – авлиец.
– Конечно, мы собираем конвои. По деньгам выходит то же самое, что страховка, но хоть какая-то защита получается! Вы только подумайте, – повернулся «бронзовый» к Кристел, – восемь процентов!
Кристел слабо разбиралась в обычных рисках космических путешествий и страховых ставках. Но она читала несколько статей о последних пиратских налётах, создавших сложности для торговли с Аммарадом. Восемь процентов, писали обозреватели, это жутко много. Обычно берут не больше процента.
– Конвойную систему вводят, когда вооружённый эскорт и издержки от простоев становятся дешевле услуг страховщиков, – проговорила Кристел дешёвую очевидность, почерпнутую в тех же статьях. Но мэтр Тарас глянул на неё с уважением. – Обычно такое случается во время войны.
Теперь цепочка точно двинулась – Кристел могла в этом поклясться! Хватит пить, иначе она ляпнет что-нибудь не то, и вечер будет испорчен.
– Вот именно! – воскликнул «бронзовый». – Это война! И наши потери уже велики! Я считаю, мы должны что-то предпринять. Князь Борский слишком мягок. Бездействием он потворствует Гордану…
Из новостных сводок Кристел знала, что это не совсем так. Князь послал к Арве Второй флот СКФ – четыре грифона с эскортом – то ли в подмогу, то ли для охраны купцов, то ли приглядывать за вассалом.
В это же время Первый флот прибыл на Ялин. Планету и орбиту не осаждали, так как граф Гордан пока не совершил ничего предосудительного. Но базу «Ирбис» на всякий случай блокировали. Лорд-комендант базы отвечал, что не знает, куда улетел его сюзерен.
Лёгкие силы искали Ксавиана-Предателя где-то в нуль-лабиринте. Но даже Славианскому Княжескому Флоту трудно охватить патрулями весь Вольный Космос.
– Мы, торговцы, должны выступить единым фронтом, – продолжал каринтиец. – Если все гильдии княжества объединятся и объявят бойкот Ялинской гильдии – это заставит Гордана задуматься.
Сначала надо Гордана найти, подумала Кристел, – и все присутствующие, наверное.
– Я должен проконсультироваться с мэтром Риверсом, – уклончиво ответил Скортий Тарас. «Зелёненький» согласно закивал.
«Бронзовый» пустился в пространные рассуждения, от каких ялинских товаров можно отказаться. Мэтр Тарас и «зелёненький» поддержали и попытались спрогнозировать, как изменятся цены. Минут пять трое купцов подсчитывали возможные прибыли и убытки от ещё необъявленного бойкота, спорили, ругались и соглашались.
Кристел слушала и пыталась стереть с лица неприличную кислую мину. Она сама не знала, что её больше раздражает – бесцельная беседа или своеобразный вкус перчёного фарезского вина. Разве нельзя обсудить эти скучные цифры во время долгого путешествия? Даже если купцы летели на разных кораблях – могли бы переговариваться по узкому лучу.
Ох, неужели она соскучилась по Гезии и Далейне?
– А как вы думаете, возымеет ли действие подобный бойкот? – вспомнил о Кристел каринтиец.
Семён-Семёныч, они ещё интересуются её мнением! Сейчас Кристел скажет, что это отличная идея – чтобы Гордан понёс хоть какой-то ущерб, – и цепочка придушит её…
– Думаю, если граф Гордан на что-то нацелился, то его не остановят никакие бойкоты, – ответила она и заработала ещё один уважительный взгляд мэтра Тараса.
Цепочка заметно потеплела, и Кристел осеклась.
«Бронзовому» явно не понравился её ответ. Скортий Тарас, получив новый аргумент, вернулся в спор.
– Глупо терять прибыль и ничего не получать взамен… – говорил он.
– Но мы должны показать, что с нами нельзя обращаться, как с чернью… – возражали «бронзовый» и «зелёненький».
Кристел устала их слушать. Она извинилась и ушла к Питеру.
Он заметил её издали и вопросительно поднял брови.
– Питер, милый, – обратилась к тан-лорду Кристел, немало шокировав стоящего рядом флаг-капитана. О чём они беседовали полвечера? – Сыграй нам что-нибудь, пожалуйста. Иначе я умру от скуки.
В буквальном смысле.
Питер понял. Он сухо улыбнулся и забрал у неё бокал.
– Конечно, дорогая.
Вход
Регистрация
Наверх
Меньше разговоров и больше взрывающихся звездолетов! Это космоопера или где? 
