Вход
Регистрация
Старик в рваном гимантии высился на вершине холма.
Ослепительно белое полотно его одежды с прихотливой вязью золотой вышивки было грубо разорвано и пахло гарью. Меч и стрела нашли дорогу к худому телу. Нашли и, — отступили. Человек оказался крепче римского железа; и огонь не смог причинить вреда. Смерть нехотя отвернулась, почуяв солнечный жар, дремлющий в глубине дряхлого тела.
Но мало радости с того!
Перед человеком раскинулась водная пустыня Внутреннего моря. Бесконечные ряды волн шеренгами бессмертных воинов набрасывались на песчаный пляж. Удар, и — отход… И вновь атака! Раз за разом волны швыряли на мокрый песок новое: смолёную доску, обломок штандарта с крылатым символом солнца, мёртвое тело.
Крикливые чайки резали небо острыми крыльями. Птицы парили над просторной бухтой, то стремительно падая вниз, то взмывая с трепещущим серебром в клюве. А над берегом кружили стервятники. Они явились под утро из пустыни, привлеченные запахом смерти. Теперь парили в небе, медленно и сторожко снижаясь, ища добычи в убитых воинах.
Тот, на вершине холма, беспокоил грифов.
Уйди прочь человек! Дай посланцам смерти забрать своё!
Но нет, глыбится несокрушимой скалой. Да человек ли это? Странное чудилось в нем грифам: опаляющая небеса ярость и тёмная топкая тоска, от которой леденеют волны Внутреннего моря… Стервятники страшились и кружили, кружили, кружили, оглашая берег и воды злыми разочарованными воплями.
Уйди, человек! Ты мертв. Ты — наша добыча.
Нет, не уходит. Молча обводит взглядом пустое небо. Вот ближний стервятник прервал полет, закувыркался, ломая крылья, и пал в волны. Вскоре равнодушное море бросило мокрый ком перьев на берег. Остальные поднялись повыше. Смерть собрата не пугала, грифы к ней привычны. Но зачем рисковать? У охотников за мертвецами вдосталь времени. И даже тот, на холме, когда-нибудь покинет берег, оставив песчаное поле битвы за прислужниками смерти.
Уйди, человек! Твое время иссякло, ушел в прошлое и твой город!
Ветер рванул гимантий, сыпанул в глаза соленым песком. Человек опустил взгляд к морю. Там, из волн, торчал скорпионий хвост квинквиремы. Последней квинквиремы Великого Карт Хадашта. Все, что осталось от величественного флота, стало ныне игрушкой волн, недолгой памятью исчезнувшего народа.
Чуть дальше в море виднелись разбитые римские триремы. Трехзубый таран одной из них нелепо торчал, грозя небу и сверкая под лучами Мелькарта золоченной фигурой крокодила.
Человек вздрогнул.
Мелькарта ли?!
Карт Хадашт мертв. Умрут и его боги.
Им суждено уйти, растаять и исчезнуть во Тьме. Не в той благословенной темноте ночи, которую ласкала трепетными лучами среброликая Таннит. Нет ее теперь, подательницы сладостного бессмертия! Священные голуби задохнулись в дыму пожарищ, сочные гранаты из ее садов растеклись кровавыми лужами под стопой римских легионеров.
Боги Карт Хадашта уйдут не в ту бархатную тьму, откуда поутру величественно являлся огненный лик Мелькарта. Нет! Ныне керубы сброшены с постаментов и расколоты. Лежат в грязи и пепле, беспомощно раскинув каменные крылья. Солнце! Твои лучи ныне чужи и стылы. Не греют они уже сады фиников и олив. Платаны сохнут, а тысячи птиц, что гнездились в их кронах, найдут свою смерть на засыпанной римской солью земле.
Путь поверженных — в холодную и равнодушную бездну. Нет оттуда возврата!
Даже Баал-Хаммон, божественный Явитель жизни, не вернётся из этой жадной пасти. Там, в пустой и мёрзлой тьме, Рим и его боги желают похоронить память о ненавистных соперниках: память о Новом Граде и его небесных властителях.
И — Риму это удалось. Карт Хадашт забыт, отравой лжи напоены слова о гордом сопернике Вечного города.
Удалось?!
Яростный вопль вознёсся над пустынным простором.
Он, Владыка, уйдет и будет забыт? Навсегда исчезнет во тьме?!
Нет! Не смирится с судьбой, отведенной ему врагами! Он уснет, но позже — восстанет!
Крик прервался. Старое тело не выдержало и густая тёмная кровь плеснула из горла. Человек забился в запоздалых объятьях смерти, захрипел и упал, раздирая песок ногтями.
Тело последнего жреца Баал-Хаммона скорчилось на вершине холма. Человек умер еще вчера, но лишь в этот миг Господин Карт Хадашта отпустил его навеки. Солёный ветер безжалостно рвал измазанное грязью полотно, укрывая тело мокрым горьким песком. И пало на жреца ослепляющим пламенем, чужим ледяным огнем далекое небо…
Песчаный ураган ударил в разрушенные стены Нового Города. В развалинах Бирсы, неподалеку от покрытых копотью колонн храма Эшмуна в руках мертвой женщины пошевелился живой комочек. Младенец, которому не успели дать имя.
Чужая земля во рту. Соль и пепел.
Мальчик вздрогнул и заплакал.
Как холодно.
И — тоскливо.
Сообщение отредактировал yagga: 07 August 2017 - 22:58
Наверх
