Вход
Регистрация
И так по просьбам трудящихся Отдельной темой начинаем конкурс.
Тема конкурса: "Победить во что бы то ни стало"
Доп условие: никаких войн или локальных конфликтов.
Рассказы посылать мне в личку.
Призы: господа спонсоры, до выкладки топов вы можете предложить и озвучить любую номинацию и любое вознаграждение мне в личку. Конкурсантам она станет известна после выкладки топов. Вы же и определяете кто победил, а так же вручаете приз.
Регламент:
Размер рассказа от 5 килознаков, до 50 килознаков с учетом пробелов.
Рассказ должен быть фантастическим.
Сроки написания от момента открытия темы до 31 мая 23:59 по Москве.
Один автор - один рассказ.
Организатор не голосует, и не претендует на места, даже если он напишет рассказ на конкурс.
Голосование ведется по топам участников конкурса. Каждый участник конкурса, должен прислать мне в личку свой топ рассказов с отзывом на каждое место не менее двух абзацев. Участникам в теме можно выражать мнение о рассказах без привязки к местам. Не приславшие рассказ на конкурс могут писать свои отзывы и мнения в этой теме, как угодно.
Сроки голосования, количество мест в топе будет объявлено позже в зависимости от количества рассказов.
По окончании конкурса авторство будет раскрыто.
==================================================================
Требуется носитель зеленых штанов, для соблюдения тоталитаризма и тирании организатора.
========================================================================
Думаю некоторых товарищей следует оповестить лично в личку )) помощь в этом нелегком деле приветствую.
UPD: напоминаю, что в конкурсе участвуют рассказы написанные для этого конкурса с момента объявления темы до момента окончания срока написания.
1
Цена бессмертия.
Полуденное солнце резвилось между величественными золотыми шпилями, с озорством то здесь, то там разбрасывая блики. Аэстия прикрыла глаза рукой и глубоко вдохнула. Многомилионный город вокруг шумел, гудел, гремел, работал, спорил, молился, торговался и вообще не обращал на нее никакого внимания. Рабы и простолюдины привычно суетливо кланялись, завидев ее униформу, и спешили дальше по своим делам. Прохожие дамы косились на позолоченные шевроны с недоумением и ревниво одергивали посмевших заинтересоваться мужей. Вызванный через общественный терминал воздушный транспорт появился почти мгновенно. Аэстия назвала место назначения и, забравшись в самый дальний угол салона, принялась смотреть на пролетающие внизу городские кварталы, вскоре сменившиеся зелеными и желтыми квадратами плантаций.
Монастырь располагался в глубине экологической зоны Ориса. «Экологические зоны» - участки девственных лесов полагалось содержать всем Наместникам, чтобы атмосфера планеты хоть как-то восстанавливалась после столетий под гнетом тяжелой промышленности, позже перенесенной на космические станции. Наместники ежегодно подавали прошения, чтобы отменить закон, но пока что сотни квадратных километров драгоценной земли нельзя было застроить или превратить в плантации. Под густыми зелеными кронами беглые рабы скрывались от имперских егерей и компаний благородной молодежи, пресытившихся охотой на зверей. Наконец, на горизонте показалось бежевое пятнышко, а потом и зеленая громада сопки, на которой был возведен монастырь. Аэстия спрыгнула, не дожидаясь, пока аэрокар полностью опустится и, кивнув выскочившим навстречу служанкам, направилась внутрь. Монастырь мало поменялся с времен, когда она была послушницей. Все те же полутемные длинные коридоры, да снующие туда-сюда с озабоченным видом рабы, загруженные причудами теологов и хозяйственными инструментами. Кое-что все же было другим. Когда-то никто не замечал маленькую послушницу в мешковатой робе, но теперь на резкий стук каблуков форменных сапог оборачивались и удивленно прищуривались даже самые погруженные в размышления о божественном старики.
Аэстия в нерешительности остановилась перед дверью в келью своего Наставника, пытаясь припомнить подробности их первой встречи. Привкус пыли и крови во рту, едва различимые сквозь слезы, скрюченные от злорадного хохота силуэты окруживших ее со всех сторон мальчишек, и вырастающая из обиды мрачная решимость. Она поднимается, отчаянно стараясь не разреветься, и готовится принять новые удары, но тут властный голос разгоняет шайку беспризорников. Кто-то большой в бесформенной бежевой рясе наклоняется к ней, а она даже не может разобрать его слов, ведь весь мир вокруг заполнен жуткой досадой. Аэстия вздохнула и приложила ладонь к кодовой панели. Механизм одобрительно пискнул, двери с шипением разъехались в стороны. Она вошла внутрь, стараясь ступать как можно тише. Знакомый запах пряного чая и старых бумажных книг витал среди подсвеченных солнечным светом пылинок. Аэстия почтительно склонила голову.
- Ну, наконец-то! Проходи, располагайся. Я уже думал, что ты решила бросить старика страдать от склероза и пускать слюни, а сама сбежишь с каким-нибудь галленте. Тарун, принеси еще чаю!
– Наставник все еще запрещал вживлять себе замедляющие старение импланты, и за последние годы сильно изменился. Морщинами покрылся высокий лоб и уголки вечно скривленного в сосредоточенной гримасе рта, да и седина отвоевала значительную часть площади когда-то буйной черной шевелюры. Только глаза остались все теми же – карими, внимательными и колючими.
- Госпожа, - Тарун, раб-матари, пострадал от безжалостного времени еще больше. Когда он подавал пиалу, Аэстия заметила, что его руки подрагивают, а гладкая оливковая кожа высохла и потрескалась. Наставник неопределенно махнул рукой и Тарун, поклонившись, ушел с пустым подносом.
- Сколько же мы не виделись? Год? Два? Боже правый, как незаметно летит время в этой дыре. Что, улыбаешься? А я всегда говорил, что не место тебе здесь, нечего держать такой талант среди ни на что негодных неудачников. Днем они делают вид, что молятся, чтобы дотянуть до обедни, а вечером шепотом жалуются друг другу на неудобные кровати и барахлящий кондиционер. Ну что, что ты вытянулась? Поди, не на плацу… - Аэстия послушно откинулась на мягкую спинку кресла, впрочем, сохраняя в своей позе почтение. Наставник аккуратно собрал со стола все планшеты и сложил в стопку на большой коричневой книге. Это был его экземпляр «Pax Amarria», с которой он никогда не расставался. Однажды, когда Наставник только-только забрал ее с пыльных трущобных улиц в монастырь, она украдкой заглянула в эту книгу и увидела, что все страницы там исчерканы рукописными пометками. Она так никогда и не узнала, как Наставник догадался о проступке, но после месяца на хлебе и воде желание лезть в чужие сокровенные тайны напрочь отпало.
- Ну, дай я как следует на тебя посмотрю, - Наставник водрузил подбородок на сплетенные пальцы и прищурился сквозь желтоватые в солнечных лучах струйки пара, поднимающиеся от пиалы с чаем, - Порой мне сложно сдержать греховную гордыню. Подумать только, кажется, только вчера учил маленькую сиротку читать Писание по слогам, и вот в моей скромной обители уже дипломированный офицер Имперского Флота, - Аэстия спокойно ответила банальной благодарностью, которая едва ли была нужна между настолько хорошо знающими друг друга людьми.
- Ну ладно, хватит уже расшаркиваться, надо и о деле поговорить, - Наставник вздохнул, - Ты, наверное, догадалась по письму, что этот вызов не моя личная инициатива. Они там, - старик не глядя ткнул пальцем в развешанные по стенам портреты великих подвижников и святых, принадлежавших к Ордену, - они там думают, что ты не явишься, раз теперь имеешь на это право. И вот, они будят старика среди ночи, раздают указания, приказывают ему любой ценой заманивать, говорить, убеждать… я и сам толком не понял в чем.
- Я обязана Ордену всем, что у меня есть. Без протекции мне никогда не удалось бы получить место в академии, да и вообще какое-нибудь место в обществе. Сказано «И да не останется Правоверный в голоде и холоде на пепелище бесплодном…»
- «… ибо долг каждого Правоверного есть забота о братьях и сестрах во Вере», - Наставник сложил пальцы в священный знак и, как всегда неторопливо и основательно, прочертил в воздухе знамение, - Аэстия, они же перетряхнули тут все вверх дном. Узнавали у всех до последнего послушника про тебя. Переворошили все документы. Допрашивали меня чуть ли не целый день, и, наверняка, оставили в моей бедной комнатушке кучу каких-нибудь жучков, - старый теолог грозно нахмурился и почему-то пристально всмотрелся в кадку с цветком, - но лично я считаю, что ни к чему Правоверным таиться друг от друга.
- Вы сказали, приказали «заманивать и убеждать»?
- Да еще инструкции оставили, вот, - Наставник извлек откуда-то из тумбочки планшет и брезгливо бросил его на стол. Аэстия взглянула на текст. Длинный список сбивающих с толку вопросов, через который просматривалось что-то вроде «инспекции Веры», психологического теста, который инквизиторы любили подсовывать своим беспечным или демонстрирующим опасные отклонения братьям по Ордену.
- Признаюсь, сначала я подумал, что ты что-нибудь натворила. Старый раб уронил пылесос, ты помогла ему поднять, и вот уже достаточный повод для расследования. Но они сказали мне, что тебе оказана огромная честь. Что тебя избрали для чего-то великого, чего в нашем Ордене никогда еще не было, хоть ты и женщина и давно покинула наши стены. Чем бы это ни было, они сказали, что и цена, которую придется заплатить, тоже огромна, и разговор совсем не о деньгах. «Поэтому», - сказали они – «мы имеем право среди ночи ставить на уши весь монастырь, до последнего выжившего из ума затворника который ее даже никогда не видел».
Аэстия продолжала просматривать планшет. «Где Вы окажетесь после смерти вашего физического тела?». Потом с десяток запутывающих вопросов про шляпку Императрицы на последнем турнире Альянсов и прочую чепуху. «Представьте, что Вас разберут на молекулы и соберут вновь. Кто очнется в новом теле – Вы, или кто-то другой?».
- А-а, вижу знакомый огонек в глазах. Помнишь, я говорил тебе, что настанет день, и мои дряхлые мозги не смогут за тобой угнаться? – Аэстия подняла взгляд и впервые в жизни увидела своего Наставника грустным, - Значит, ты уже разложила все по полочкам, проложила курс, или что у вас там делается, а я, старый дурак, так и буду до конца жизни ломать голову, что же они хотели сделать с моей маленькой Аэстией…
Повисло тягостное молчание. Косые лучи краснеющего к закату солнца вычерчивали на полу искаженные силуэты оконных рам. В дверном проеме бесшумно появился Тарун с подносом, но Наставник рассеянно замахал на него рукой. Пылинки, чинно опускавшиеся вниз, разбросало в разные стороны поднявшимся ураганом.
- Знаешь, - наконец, медленно заговорил Наставник, - Вера Амарр выдержала много испытаний. Бессчетное количество раз ей предрекали гибель, то из-за раздробленности, то из-за своеволия Императоров, но чаще всего из-за развития технологий. И, каждый раз, когда казалось, что все уже потеряно и впереди лишь долгое бесславное угасание… происходило чудо? Нет, ничего подобного. Ведь Вера это не подачки за молитвы и не какой-нибудь политический инструмент. Вера – это сами люди, ведь каждый Правоверный впускает в себя Бога. И какие бы новые технологии не появлялись, как бы они не меняли наши понятия о мироздании, люди каждый раз оставались прежними. С Верой в сердце они делали то, что должно, не боясь смертельных опасностей, и вот все уже становилось не так плохо, потом нормально, а потом и вовсе недурственно. Пожалуйста, забудь это старческое брюзжание, забудь меня самого и этот затухший монастырь, но я хочу, чтобы ты всегда помнила: Бог не спустится с небес, чтобы явить тебе чудо, но ты всегда можешь найти его внутри себя самой.
***
Их собирали со всей Империи – выпускники Хедионского университета и Императорского института, богатые и не очень, родовитые и безродные, военные и гражданские, жилистые смуглые ханиды и надменные истинные амарр. Занятия начались сразу же после прилета на затерянный где-то в космосе астероид и прерывались только ради сна и приема пищи. Космогация, астрофизика, тактика боя, экономика, астрогеология – первое время Аэстии казалось, что голова сейчас разорвется и лопнет. Обследования и сеансы терапии на каких-то непонятных машинах тоже шли без остановки. Между собой общались редко. Кто-то считал, что им промывают мозги, кто-то – что собираются вживлять военную кибернетику, но через пару недель стало заметно, как пройденный вчера материал вместо того, чтобы к утру остаться в памяти туманным облачком обрывочных фраз и формул, начал припоминаться в мельчайших подробностях.
Первое серьезное испытание произошло через месяц. Аэстию усадили за обычный тренировочный пульт, имитирующий капитанское кресло небольшого шаттла, но предупредили, что он связан с настоящим кораблем. Зажглись экраны, на них появились люди, называющие ее «капитан» и выполняющие приказы. Из окна диспетчерской было видно, как корабль, повинуясь командам, выплывает из дока. Она начала выполнять полетное задание. Плевое дело, пролет через несколько астероидных поясов. Несколько часов все шло как по маслу, но вдруг заверещали сирены и замигали тревожные индикаторы. Холодея от ужаса, Аэстия отдавала приказы на маневр уклонения и экстренный уход в варп, но внезапно люди на той стороне закричали и связь прервалась. Едва передвигая ватные ноги, Аэстия доложила, что полетное задание не выполнено из-за внезапного нападения превосходящих сил неизвестного противника, а связь с кораблем прервана. Ее убедили, что по тревоге уже поднято звено флотских перехватчиков, ее вины в произошедшем нет, а людей, может быть, еще удастся спасти.
В тот вечер Аэстия привычно опустилась на колени перед реликварием, но вместо молитвы отчаянно пыталась себя убедить, что произошедшее было лишь имитацией, тестом. За ней наверняка наблюдали, и всю ночь она притворялась спящей, хотя не могла сомкнуть глаз. Другие «кандидаты», как их называли, все как один стали хмурыми и неразговорчивыми. Друг с другом эту тему не обсуждали, и каждый остался наедине со своими догадками.
Через некоторое время на одном из осмотров ей подсунули какие-то документы и бегло, избегая острых углов, объяснили, что то, под чем она подписывается, может иметь необратимые последствия. Поглядывая на громадный прибор с кучей торчащих трубок в углу комнаты, Аэстия, скрепя сердце, согласилась на все. Очнулась она уже в своей каюте. В спину и шею как будто были воткнуты раскаленные гвозди. Аэстия выскочила из кровати, подбежала к единственному имевшемуся крохотному зеркалу и принялась срывать с себя одежду. Корчась от боли, она все-таки исхитрилась увидеть тянущийся вдоль позвоночника ряд тускло поблескивающих механических гнезд.
Все личные приборы у них отобрали, персонал станции упорно избегал отвечать на вопросы, так что определить, сколько времени прошло после операции, было невозможно. Занятия продолжались, но появились на них уже не все кандидаты. Оставшиеся перекидывались короткими приветствиями под тяжелыми взглядами охранников и, кривясь от боли в спине, спешили дальше по своему графику. Теперь сомнений уже не оставалось – они проходили подготовку капсулиров. Но сколько из них окажутся достойными стать бессмертными? Аэстии было страшно предположить, на что пришлось пойти Ордену, чтобы она попала сюда. Редкие свободные минуты она проводила в молитвах, перебирая подаренные Наставником четки, отчаянно пытаясь не думать ни о чем, кроме своего обучения. Стоило ей лишь на секунду задуматься о том, что еще предстоит, как тут же возникало жуткое ощущение падения в черную бездну небытия. Назад дороги не было. Сколько человеческих жизней уже было положено на алтарь? Аэстия молилась, пока вопросы не уходили обратно в жуткую неопределенность будущего и ложилась спать.
Вскоре, однако, все изменилось. Прошло примерно полгода с момента памятного разговора с Наставником. Аэстию учили управлять кораблем из наполненной дыхательной жидкостью капсулы. В первый раз погружаясь, она была уверена, что захлебнется, но, в конце концов, пересилила себя и впустила внутрь неопределенно пахнущий вязкий поток. Ее подключили к системам корабля. Обширная теоретическая подготовка съежилась где-то на краю сознания, оттесненная шквалом новых ощущений. Включился визуальный интерфейс и из жидкой темноты капсулы Аэстия попала прямо в космос. Крохотное пятнышко капсулы было едва различимо на фоне ощетинившегося мириадами светящихся зубов черного провала пустоты. Ей говорили, что двигатели станут ее ногами, а интерфейс управления системами – руками. Ничего подобного этому не было. Аэстии казалось, что она стала чем-то иным, единым организмом со своей затерянной посреди пространства капсулой. Ее сопровождали два поблескивающих золотом корабля. Она захотела посмотреть на них – и сразу же увидела в мельчайших подробностях, но это было совсем не так, как перевести взгляд. Она ощущала, что движется, и захотела повернуть – капсула тут же отозвалась и послушно повернула. Ей приказали перейти в варп-режим. Одна секунда – и пространство вокруг схлопнулось в пузырь.
Еще никогда Аэстия не чувствовала себя такой живой. Выходя из капсулы, она упала на руки старательно ловившим ее врачам и, все же, не могла сдержать улыбки. Она даже пыталась захихикать, но забыла, что воздух в отличие от циркулирующей жидкости надо вдыхать самостоятельно и закашлялась. В своих молитвах она горячо благодарила Бога за дарованный ей шанс. Аэстия мало задумывалась о таких аспектах жизни капсулера, как теоретическое бессмертие, безграничные возможности обогащения, созидания и разрушения. Одна лишь мысль, что она будет снова парить среди безбрежного океана звезд приводила ее в эйфорию, и она принималась за занятия с удвоенной энергией.
Тем временем, кандидатов осталось лишь четверо. Аэстия понимала, что все обучающие курсы близятся к своему логическому завершению, и скоро что-то произойдет. Однажды вечером инструктор закончил объяснять материал, улыбнулся и сказал ей, что завтра свободный день. Аэстия проснулась, умылась, прочла молитву, села обратно на кровать и задумалась. Повторять что-то не было смысла – нужные знания сами собой в мельчайших подробностях появлялись в сознании при надобности. Тогда она попыталась представить, что ее может ожидать, но получались все время какие-то катастрофы, и занятие пришлось забросить.
После бесконечного дня безделья и наполовину бессонной от волнения ночи, Аэстия чувствовала себя немного разбитой. Как она и ожидала, наутро за ней явилась целая толпа из охраны, и врачей. Ее еще раз тщательно осмотрели, заставили несколько раз оставить биометрическую подпись и засунули в какой-то лифт. Через некоторое время она очутилась один на один блестящим нашивками храмовника-лейтенанта офицером.
- Тут написано сказать только «поздравляю, ваше обучение подошло к концу», - сказал офицер, вертя планшетом, - но к черту условности, ты отлично справлялась. До сих пор. Осталось еще одно, последнее испытание. Так вот…
После инструктажа офицер отвел Аэстию к капусле, пожелал удачи и пропал за дверями того же лифта. Аэстия осталась одна в огромном пустом ангаре. Капсула стояла на краю провала, призывно раскрыв створки. Вдалеке маячил капсулирский фрегат без экипажа, с которым ей надо было состыковаться.
Она плохо помнила, что случилось потом. Четыре крошечных и в то же время огромных фрегата неслись, повинуясь воле своих пилотов, не замечая пространства и пронзая насквозь гигантские планеты. Варп-перелеты, маневры среди хаотично движущихся громадных россыпей астероидов, учебные стрельбы, тьма и небытие прыжка через врата в другую систему, снова стрельбы, снова маневры уклонения… В конце концов им приказали сражаться друг с другом. Аэстия резко направила свой корабль по сужающейся спирали на ближайшего соперника, пока тот в нерешительности дрейфовал в пространстве, видимо еще осмысливая приказ. Он только собирался начать движение, когда Аэстия открыла огонь. Мощный лазерный луч легко прошил щит и развалил корабль на части. Краем глаза Аэстия заметила, как из кучи рассыпающихся обломков вылетает капсула, но сейчас это было неважно. Она уже начинала атаку на двух оставшихся кандидатов одновременно, рассчитывая расправиться с ними, после того, как они изнурят друг друга, но внезапно один из них тоже развалился на части. Аэстия едва не начала стрелять, но уже изрядно пострадавший фрегат последнего кандидата спас приказ о прекращении огня. С некоторым разочарованием она демонстративно облетела зияющего пробоинами соперника по широкой дуге и направилась обратно к астероидной станции.
***
Они остались вдвоем. Аэстия и Гиваргис – низкий улыбчивый хадорец, тот самый, что едва не потерял свой корабль в скоротечной битве над безымянным астероидным полем. Теперь кандидаты все время кроме нерегулярных тренировочных вылетов в капсулах и кораблях были представлены сами себе. Аэстия принялась изучать военную историю и биографии великих полководцев прошлого. После того, как она впервые ощутила азарт настоящего сражения, ей было трудно представить себя исследователем или торговцем. Она редко покидала свою каюту, не видя в этом надобности теперь, когда ей разрешили доступ к станционной библиотеке. Иногда Аэстия даже позволяла себе немного помечтать. Ее посещали видения грандиозных битв с сотнями могучих линкоров, обрушивающих священную ярость на врагов Империи. Она одергивала себя за греховную гордыню, вспоминая Наставника, но мысленно уже примеривала на себя изящный мундир крестоносца.
На пути к мечте осталось только одно маленькое препятствие.
Гиваргис. Каждый раз, покидая каюту, она натыкалась на него, сладко улыбающегося очередному офицеру или лаборантке. Он был вездесущ, знал все обо всех, и даже однажды сообщил Аэстии, что рад будет ее видеть в некоем подпольном баре, якобы спрятанном между прочным корпусом и обшивкой станции. Аэстия ответила холодным взглядом и больше с ним не заговаривала.
Персонал, хотя обращался с ними значительно более почтительно, чем раньше, все так же упорно отказывался отвечать на вопросы об их будущем. Прошла неделя, потом другая. Гиваргис все так же встречался ей в коридорах, но сначала перестал улыбаться, а потом и вовсе стал ее игнорировать. Аэстия чувствовала, что ей начинает завладевать та же самая мысль, которая, как ей казалось, поселилась в голове у хадорца – останется только один. Спустя еще неделю Гиваргис уже вовсю выгораживался перед начальством при любом удобном случае. Со всеми офицерами кроме самого коммандера он был уже на «ты», и Аэстия могла только догадываться, что он нашептывает в уши власть имущих, пока она сидит в своей каюте. Происходящее начало напоминать ей сужающуюся спираль, только теперь охотником был снующий по коридорам хадорец, а жертвой – она сама.
Наконец, в канун одного из важных церковных праздников все обитатели станции собрались в часовне. Аэстия повторяла давно привычные слова молитвы вслед за священником, когда из задних рядов вдруг раздался приглушенный взрыв хохота. Священник едва не поперхнулся словами от такого немыслимого поступка, а Аэстия обернулась и увидела устремленные на нее глумливые лица, а среди них – улыбающегося своей милейшей улыбкой Гиваргиса. Ее охватила холодная ярость. Она с трудом дождалась конца службы и стрелой промчалась в свою каюту с твердым намерением поломать там мебель. Она была больше не в состоянии это выносить. Дело было даже не в вопросах потенциального капсулерства, имперский офицер, выпускница академии, прилюдно осмеяна в святом месте, и начальство станции закрывает на это глаза. К горлу подкатил горький комок. Аэстия снова вспомнила свою первую встречу с Наставником. Она схватила его четки и сжала их до побелевших костяшек. «Бог не спустится с небес, чтобы явить тебе чудо», - сказал он, кажется, уже целую вечность назад. Но что же делать? Жаловаться? Смешно. Вызвать его на дуэль? В честном поединке у нее не было шансов против хадорского мужчины, пусть она и проходила подготовку в академии. Неужели он, этот выскочка, прилюдно заявляющий, что продастся той корпорации, которая больше заплатит, едва станет капсулером, он получит ее мечту? Неужели так угодно Богу? Впервые за долгие годы на глазах у Аэстии выступили слезы. Резким, злым движением он стерла их, взяла в руки четки Наставника и направилась к каюте Гиваргиса.
- Ну что, детка, пришла сдаваться? – хадорец был пьян. Как он нашел на режимном предприятии алкоголь так и осталось загадкой. Еще не зная, что собирается делать, Аэстия проскользнула мимо него прямо в каюту. Там был жуткий бардак, и не вся из разбросанной по полу одежды была мужской. Дверь захлопнулась, и Аэстия очутилась один на один с расплывшимся в глуповатой улыбке Гиваргисом.
- Жаль, что флот потеряет такого хорошего бойца, - протянул хадорец, нетвердыми приближаясь к ней
- И почему ты решил, что капсулером станет только один из нас? – сама не ведая что творит, Аэстия вдруг прильнула к пошатывающемуся пилоту, одной рукой крепко сжимая за спиной свои четки, - Брось, ты же на короткой ноге с самыми важными шишками. Что стоит выпросить у КОНКОРД две лицензии вместо одной, а? Мы могли бы стать партнерами…
Хадорец успел только удивленно хмыкнуть, когда Аэстия вдруг набросилась на него. Один миг, и она уже затягивала на его шее смертельную петлю. Несмотря на свое состояние, Гиваргис, как она и ожидала, оказался на редкость умелым противником. Он даже и не пытался хвататься за до крови врезавшиеся в кожу четки, а сразу начал не глядя бить куда только мог дотянуться. Они повалились на пол. Хадорец принялся шарить руками, пытаясь схватить ее за голову, чтобы дотянуться до глаз. Он жутко хрипел, и Аэстия закричала от страха, ярости, отчаяния и жажды мести. Наконец Гиваргис смог ухватиться за ее подбородок, и Аэстии показалось, что он сейчас оторвет ей челюсть, но вдруг хватка хадорца ослабла, а руки конвульсивно задергались. Спустя полминуты он затих. Аэстия для надежности продержала хватку еще пару минут, отбросила в сторону четки, села на пол и расплакалась.
Неизвестно сколько времени она сидела над бездыханным телом предпоследнего кандидата в капсулеры. В голове появлялись обрывки молитв, заповедей, формул, формулировок, изречений, но не складывались во что-то осмысленное. Наконец, дверь в каюту открылась, и внутрь вошел сам коммандер станции и еще трое мужчин в бежевых робах священнослужителей.
- Наконец-то, - самым обыденным тоном сказал коммандер, - мы уже думали что вы сами никогда не разберетесь. Он поглядел на ничего не понимающую, заплаканную Аэстию, все еще сидящую на полу, потом на распростертое тело и вышел из комнаты. Священники оттащили Гиваргиса в сторону, окружили Аэстию.
- Отринув прошлое свое и пожертвовав своей жизнью, какой ты ее знала, ты заплатила цену свободы от привязанностей, - сказал один из них
- Отринув сострадание свое, и пожертвовав жизнями тех, что ниже тебя, ты заплатила цену свободы от милосердия, - подхватил другой
- Отринув страх, поправ людские обычаи, и пожертвовав жизни равных тебе, ты заплатила цену свободы от человечности
Робы зашелестели, и служители опустились перед безмолвной девушкой на колени.
- Ибо сказано, что божественное свободно от привязанностей людских, не знает милосердия и человечности, - сказали они хором, - готова ли ты принести последнюю жертву?
Аэстия молча кивнула. Священники повели ее куда-то через коридоры станции. Вскоре они оказались в огромном темном помещение, где было холодно. Аэстию повели к пятну света где-то в центре. Она увидела свисающие сверху из темноты провода или шланги, и еще прозрачный саркофаг с жидкостью в котором покоилась женщина. Ее подвели ближе и она увидела собственное лицо. Тогда священники развернули ее спиной к саркофагу. Один из них начал стягивать с нее одежду. Затем они подключили провода к гнездам на ее спине и вновь бросились на колени
- Достойнейшая из достойных, ты прошла долгий путь.
- Бог сотворил людей по своему подобию, но мы в гордыне своей обманули смерть.
- Очнешься ли в клоне ты, или это будет кто-то другой?
- Что ты увидишь после первой своей смерти, или после второй?
- Ты обрекаешь душу свою на вечные скитания среди звезд ради безграничной силы.
- Ведь если с Дьяволом можно договориться, так почему бы не договориться с Богом?
- Забудь все из своей жизни, ибо отныне ты – не человек, но нечто большее.
- Но помни о принесенных жертвах и о цене победы над смертью!
С этими словами один из служителей протянул Аэстии изящный изогнутый кинжал. Она дрожащими руками направила его себе в грудь и глубоко вдохнула. Прикосновение холодного металла обожгло и придало решимости. Сначала ей показалось, что ничего не произошло, но она посмотрела вниз и увидела свои окровавленные руки и торчащую из груди украшенную узором рукоять. И сразу же нахлынула жуткая боль. Аэстия слышала собственное хрипение, так похожее на то, что совсем недавно издавал Гиваргис, слышала как падают на пол сгустки крови, как поют священники, как трещат провода под тяжестью обмякшего тела. Она чувствовала, как из нее по капле уходит жизнь. За последней каплей не было ничего.
***
Аэстия Шамирам, новоиспеченный капсулир и паладин-крестоносец 24го Имперского Крестового Похода дважды в течение полугода откладывала свой визит в монастырь Шамирам на Орисе, а потом от нее и вовсе перестали приходить сообщения. Через два года, вернувшись в Амаррскую Империю после долгосрочной экспедиции в неизвестном космосе, она принялась разбирать скопившуюся почту. На глаза ей попалось известие о смерти отца-наставника Хошаба Соришо, выдающегося теолога из монастыря Шамирам, датированное предыдущим годом. Аэстия удивилась, как спам-фильтр вообще пропустил письмо и, ни секунды не сомневаясь, удалила его.
Монастырь располагался в глубине экологической зоны Ориса. «Экологические зоны» - участки девственных лесов полагалось содержать всем Наместникам, чтобы атмосфера планеты хоть как-то восстанавливалась после столетий под гнетом тяжелой промышленности, позже перенесенной на космические станции. Наместники ежегодно подавали прошения, чтобы отменить закон, но пока что сотни квадратных километров драгоценной земли нельзя было застроить или превратить в плантации. Под густыми зелеными кронами беглые рабы скрывались от имперских егерей и компаний благородной молодежи, пресытившихся охотой на зверей. Наконец, на горизонте показалось бежевое пятнышко, а потом и зеленая громада сопки, на которой был возведен монастырь. Аэстия спрыгнула, не дожидаясь, пока аэрокар полностью опустится и, кивнув выскочившим навстречу служанкам, направилась внутрь. Монастырь мало поменялся с времен, когда она была послушницей. Все те же полутемные длинные коридоры, да снующие туда-сюда с озабоченным видом рабы, загруженные причудами теологов и хозяйственными инструментами. Кое-что все же было другим. Когда-то никто не замечал маленькую послушницу в мешковатой робе, но теперь на резкий стук каблуков форменных сапог оборачивались и удивленно прищуривались даже самые погруженные в размышления о божественном старики.
Аэстия в нерешительности остановилась перед дверью в келью своего Наставника, пытаясь припомнить подробности их первой встречи. Привкус пыли и крови во рту, едва различимые сквозь слезы, скрюченные от злорадного хохота силуэты окруживших ее со всех сторон мальчишек, и вырастающая из обиды мрачная решимость. Она поднимается, отчаянно стараясь не разреветься, и готовится принять новые удары, но тут властный голос разгоняет шайку беспризорников. Кто-то большой в бесформенной бежевой рясе наклоняется к ней, а она даже не может разобрать его слов, ведь весь мир вокруг заполнен жуткой досадой. Аэстия вздохнула и приложила ладонь к кодовой панели. Механизм одобрительно пискнул, двери с шипением разъехались в стороны. Она вошла внутрь, стараясь ступать как можно тише. Знакомый запах пряного чая и старых бумажных книг витал среди подсвеченных солнечным светом пылинок. Аэстия почтительно склонила голову.
- Ну, наконец-то! Проходи, располагайся. Я уже думал, что ты решила бросить старика страдать от склероза и пускать слюни, а сама сбежишь с каким-нибудь галленте. Тарун, принеси еще чаю!
– Наставник все еще запрещал вживлять себе замедляющие старение импланты, и за последние годы сильно изменился. Морщинами покрылся высокий лоб и уголки вечно скривленного в сосредоточенной гримасе рта, да и седина отвоевала значительную часть площади когда-то буйной черной шевелюры. Только глаза остались все теми же – карими, внимательными и колючими.
- Госпожа, - Тарун, раб-матари, пострадал от безжалостного времени еще больше. Когда он подавал пиалу, Аэстия заметила, что его руки подрагивают, а гладкая оливковая кожа высохла и потрескалась. Наставник неопределенно махнул рукой и Тарун, поклонившись, ушел с пустым подносом.
- Сколько же мы не виделись? Год? Два? Боже правый, как незаметно летит время в этой дыре. Что, улыбаешься? А я всегда говорил, что не место тебе здесь, нечего держать такой талант среди ни на что негодных неудачников. Днем они делают вид, что молятся, чтобы дотянуть до обедни, а вечером шепотом жалуются друг другу на неудобные кровати и барахлящий кондиционер. Ну что, что ты вытянулась? Поди, не на плацу… - Аэстия послушно откинулась на мягкую спинку кресла, впрочем, сохраняя в своей позе почтение. Наставник аккуратно собрал со стола все планшеты и сложил в стопку на большой коричневой книге. Это был его экземпляр «Pax Amarria», с которой он никогда не расставался. Однажды, когда Наставник только-только забрал ее с пыльных трущобных улиц в монастырь, она украдкой заглянула в эту книгу и увидела, что все страницы там исчерканы рукописными пометками. Она так никогда и не узнала, как Наставник догадался о проступке, но после месяца на хлебе и воде желание лезть в чужие сокровенные тайны напрочь отпало.
- Ну, дай я как следует на тебя посмотрю, - Наставник водрузил подбородок на сплетенные пальцы и прищурился сквозь желтоватые в солнечных лучах струйки пара, поднимающиеся от пиалы с чаем, - Порой мне сложно сдержать греховную гордыню. Подумать только, кажется, только вчера учил маленькую сиротку читать Писание по слогам, и вот в моей скромной обители уже дипломированный офицер Имперского Флота, - Аэстия спокойно ответила банальной благодарностью, которая едва ли была нужна между настолько хорошо знающими друг друга людьми.
- Ну ладно, хватит уже расшаркиваться, надо и о деле поговорить, - Наставник вздохнул, - Ты, наверное, догадалась по письму, что этот вызов не моя личная инициатива. Они там, - старик не глядя ткнул пальцем в развешанные по стенам портреты великих подвижников и святых, принадлежавших к Ордену, - они там думают, что ты не явишься, раз теперь имеешь на это право. И вот, они будят старика среди ночи, раздают указания, приказывают ему любой ценой заманивать, говорить, убеждать… я и сам толком не понял в чем.
- Я обязана Ордену всем, что у меня есть. Без протекции мне никогда не удалось бы получить место в академии, да и вообще какое-нибудь место в обществе. Сказано «И да не останется Правоверный в голоде и холоде на пепелище бесплодном…»
- «… ибо долг каждого Правоверного есть забота о братьях и сестрах во Вере», - Наставник сложил пальцы в священный знак и, как всегда неторопливо и основательно, прочертил в воздухе знамение, - Аэстия, они же перетряхнули тут все вверх дном. Узнавали у всех до последнего послушника про тебя. Переворошили все документы. Допрашивали меня чуть ли не целый день, и, наверняка, оставили в моей бедной комнатушке кучу каких-нибудь жучков, - старый теолог грозно нахмурился и почему-то пристально всмотрелся в кадку с цветком, - но лично я считаю, что ни к чему Правоверным таиться друг от друга.
- Вы сказали, приказали «заманивать и убеждать»?
- Да еще инструкции оставили, вот, - Наставник извлек откуда-то из тумбочки планшет и брезгливо бросил его на стол. Аэстия взглянула на текст. Длинный список сбивающих с толку вопросов, через который просматривалось что-то вроде «инспекции Веры», психологического теста, который инквизиторы любили подсовывать своим беспечным или демонстрирующим опасные отклонения братьям по Ордену.
- Признаюсь, сначала я подумал, что ты что-нибудь натворила. Старый раб уронил пылесос, ты помогла ему поднять, и вот уже достаточный повод для расследования. Но они сказали мне, что тебе оказана огромная честь. Что тебя избрали для чего-то великого, чего в нашем Ордене никогда еще не было, хоть ты и женщина и давно покинула наши стены. Чем бы это ни было, они сказали, что и цена, которую придется заплатить, тоже огромна, и разговор совсем не о деньгах. «Поэтому», - сказали они – «мы имеем право среди ночи ставить на уши весь монастырь, до последнего выжившего из ума затворника который ее даже никогда не видел».
Аэстия продолжала просматривать планшет. «Где Вы окажетесь после смерти вашего физического тела?». Потом с десяток запутывающих вопросов про шляпку Императрицы на последнем турнире Альянсов и прочую чепуху. «Представьте, что Вас разберут на молекулы и соберут вновь. Кто очнется в новом теле – Вы, или кто-то другой?».
- А-а, вижу знакомый огонек в глазах. Помнишь, я говорил тебе, что настанет день, и мои дряхлые мозги не смогут за тобой угнаться? – Аэстия подняла взгляд и впервые в жизни увидела своего Наставника грустным, - Значит, ты уже разложила все по полочкам, проложила курс, или что у вас там делается, а я, старый дурак, так и буду до конца жизни ломать голову, что же они хотели сделать с моей маленькой Аэстией…
Повисло тягостное молчание. Косые лучи краснеющего к закату солнца вычерчивали на полу искаженные силуэты оконных рам. В дверном проеме бесшумно появился Тарун с подносом, но Наставник рассеянно замахал на него рукой. Пылинки, чинно опускавшиеся вниз, разбросало в разные стороны поднявшимся ураганом.
- Знаешь, - наконец, медленно заговорил Наставник, - Вера Амарр выдержала много испытаний. Бессчетное количество раз ей предрекали гибель, то из-за раздробленности, то из-за своеволия Императоров, но чаще всего из-за развития технологий. И, каждый раз, когда казалось, что все уже потеряно и впереди лишь долгое бесславное угасание… происходило чудо? Нет, ничего подобного. Ведь Вера это не подачки за молитвы и не какой-нибудь политический инструмент. Вера – это сами люди, ведь каждый Правоверный впускает в себя Бога. И какие бы новые технологии не появлялись, как бы они не меняли наши понятия о мироздании, люди каждый раз оставались прежними. С Верой в сердце они делали то, что должно, не боясь смертельных опасностей, и вот все уже становилось не так плохо, потом нормально, а потом и вовсе недурственно. Пожалуйста, забудь это старческое брюзжание, забудь меня самого и этот затухший монастырь, но я хочу, чтобы ты всегда помнила: Бог не спустится с небес, чтобы явить тебе чудо, но ты всегда можешь найти его внутри себя самой.
***
Их собирали со всей Империи – выпускники Хедионского университета и Императорского института, богатые и не очень, родовитые и безродные, военные и гражданские, жилистые смуглые ханиды и надменные истинные амарр. Занятия начались сразу же после прилета на затерянный где-то в космосе астероид и прерывались только ради сна и приема пищи. Космогация, астрофизика, тактика боя, экономика, астрогеология – первое время Аэстии казалось, что голова сейчас разорвется и лопнет. Обследования и сеансы терапии на каких-то непонятных машинах тоже шли без остановки. Между собой общались редко. Кто-то считал, что им промывают мозги, кто-то – что собираются вживлять военную кибернетику, но через пару недель стало заметно, как пройденный вчера материал вместо того, чтобы к утру остаться в памяти туманным облачком обрывочных фраз и формул, начал припоминаться в мельчайших подробностях.
Первое серьезное испытание произошло через месяц. Аэстию усадили за обычный тренировочный пульт, имитирующий капитанское кресло небольшого шаттла, но предупредили, что он связан с настоящим кораблем. Зажглись экраны, на них появились люди, называющие ее «капитан» и выполняющие приказы. Из окна диспетчерской было видно, как корабль, повинуясь командам, выплывает из дока. Она начала выполнять полетное задание. Плевое дело, пролет через несколько астероидных поясов. Несколько часов все шло как по маслу, но вдруг заверещали сирены и замигали тревожные индикаторы. Холодея от ужаса, Аэстия отдавала приказы на маневр уклонения и экстренный уход в варп, но внезапно люди на той стороне закричали и связь прервалась. Едва передвигая ватные ноги, Аэстия доложила, что полетное задание не выполнено из-за внезапного нападения превосходящих сил неизвестного противника, а связь с кораблем прервана. Ее убедили, что по тревоге уже поднято звено флотских перехватчиков, ее вины в произошедшем нет, а людей, может быть, еще удастся спасти.
В тот вечер Аэстия привычно опустилась на колени перед реликварием, но вместо молитвы отчаянно пыталась себя убедить, что произошедшее было лишь имитацией, тестом. За ней наверняка наблюдали, и всю ночь она притворялась спящей, хотя не могла сомкнуть глаз. Другие «кандидаты», как их называли, все как один стали хмурыми и неразговорчивыми. Друг с другом эту тему не обсуждали, и каждый остался наедине со своими догадками.
Через некоторое время на одном из осмотров ей подсунули какие-то документы и бегло, избегая острых углов, объяснили, что то, под чем она подписывается, может иметь необратимые последствия. Поглядывая на громадный прибор с кучей торчащих трубок в углу комнаты, Аэстия, скрепя сердце, согласилась на все. Очнулась она уже в своей каюте. В спину и шею как будто были воткнуты раскаленные гвозди. Аэстия выскочила из кровати, подбежала к единственному имевшемуся крохотному зеркалу и принялась срывать с себя одежду. Корчась от боли, она все-таки исхитрилась увидеть тянущийся вдоль позвоночника ряд тускло поблескивающих механических гнезд.
Все личные приборы у них отобрали, персонал станции упорно избегал отвечать на вопросы, так что определить, сколько времени прошло после операции, было невозможно. Занятия продолжались, но появились на них уже не все кандидаты. Оставшиеся перекидывались короткими приветствиями под тяжелыми взглядами охранников и, кривясь от боли в спине, спешили дальше по своему графику. Теперь сомнений уже не оставалось – они проходили подготовку капсулиров. Но сколько из них окажутся достойными стать бессмертными? Аэстии было страшно предположить, на что пришлось пойти Ордену, чтобы она попала сюда. Редкие свободные минуты она проводила в молитвах, перебирая подаренные Наставником четки, отчаянно пытаясь не думать ни о чем, кроме своего обучения. Стоило ей лишь на секунду задуматься о том, что еще предстоит, как тут же возникало жуткое ощущение падения в черную бездну небытия. Назад дороги не было. Сколько человеческих жизней уже было положено на алтарь? Аэстия молилась, пока вопросы не уходили обратно в жуткую неопределенность будущего и ложилась спать.
Вскоре, однако, все изменилось. Прошло примерно полгода с момента памятного разговора с Наставником. Аэстию учили управлять кораблем из наполненной дыхательной жидкостью капсулы. В первый раз погружаясь, она была уверена, что захлебнется, но, в конце концов, пересилила себя и впустила внутрь неопределенно пахнущий вязкий поток. Ее подключили к системам корабля. Обширная теоретическая подготовка съежилась где-то на краю сознания, оттесненная шквалом новых ощущений. Включился визуальный интерфейс и из жидкой темноты капсулы Аэстия попала прямо в космос. Крохотное пятнышко капсулы было едва различимо на фоне ощетинившегося мириадами светящихся зубов черного провала пустоты. Ей говорили, что двигатели станут ее ногами, а интерфейс управления системами – руками. Ничего подобного этому не было. Аэстии казалось, что она стала чем-то иным, единым организмом со своей затерянной посреди пространства капсулой. Ее сопровождали два поблескивающих золотом корабля. Она захотела посмотреть на них – и сразу же увидела в мельчайших подробностях, но это было совсем не так, как перевести взгляд. Она ощущала, что движется, и захотела повернуть – капсула тут же отозвалась и послушно повернула. Ей приказали перейти в варп-режим. Одна секунда – и пространство вокруг схлопнулось в пузырь.
Еще никогда Аэстия не чувствовала себя такой живой. Выходя из капсулы, она упала на руки старательно ловившим ее врачам и, все же, не могла сдержать улыбки. Она даже пыталась захихикать, но забыла, что воздух в отличие от циркулирующей жидкости надо вдыхать самостоятельно и закашлялась. В своих молитвах она горячо благодарила Бога за дарованный ей шанс. Аэстия мало задумывалась о таких аспектах жизни капсулера, как теоретическое бессмертие, безграничные возможности обогащения, созидания и разрушения. Одна лишь мысль, что она будет снова парить среди безбрежного океана звезд приводила ее в эйфорию, и она принималась за занятия с удвоенной энергией.
Тем временем, кандидатов осталось лишь четверо. Аэстия понимала, что все обучающие курсы близятся к своему логическому завершению, и скоро что-то произойдет. Однажды вечером инструктор закончил объяснять материал, улыбнулся и сказал ей, что завтра свободный день. Аэстия проснулась, умылась, прочла молитву, села обратно на кровать и задумалась. Повторять что-то не было смысла – нужные знания сами собой в мельчайших подробностях появлялись в сознании при надобности. Тогда она попыталась представить, что ее может ожидать, но получались все время какие-то катастрофы, и занятие пришлось забросить.
После бесконечного дня безделья и наполовину бессонной от волнения ночи, Аэстия чувствовала себя немного разбитой. Как она и ожидала, наутро за ней явилась целая толпа из охраны, и врачей. Ее еще раз тщательно осмотрели, заставили несколько раз оставить биометрическую подпись и засунули в какой-то лифт. Через некоторое время она очутилась один на один блестящим нашивками храмовника-лейтенанта офицером.
- Тут написано сказать только «поздравляю, ваше обучение подошло к концу», - сказал офицер, вертя планшетом, - но к черту условности, ты отлично справлялась. До сих пор. Осталось еще одно, последнее испытание. Так вот…
После инструктажа офицер отвел Аэстию к капусле, пожелал удачи и пропал за дверями того же лифта. Аэстия осталась одна в огромном пустом ангаре. Капсула стояла на краю провала, призывно раскрыв створки. Вдалеке маячил капсулирский фрегат без экипажа, с которым ей надо было состыковаться.
Она плохо помнила, что случилось потом. Четыре крошечных и в то же время огромных фрегата неслись, повинуясь воле своих пилотов, не замечая пространства и пронзая насквозь гигантские планеты. Варп-перелеты, маневры среди хаотично движущихся громадных россыпей астероидов, учебные стрельбы, тьма и небытие прыжка через врата в другую систему, снова стрельбы, снова маневры уклонения… В конце концов им приказали сражаться друг с другом. Аэстия резко направила свой корабль по сужающейся спирали на ближайшего соперника, пока тот в нерешительности дрейфовал в пространстве, видимо еще осмысливая приказ. Он только собирался начать движение, когда Аэстия открыла огонь. Мощный лазерный луч легко прошил щит и развалил корабль на части. Краем глаза Аэстия заметила, как из кучи рассыпающихся обломков вылетает капсула, но сейчас это было неважно. Она уже начинала атаку на двух оставшихся кандидатов одновременно, рассчитывая расправиться с ними, после того, как они изнурят друг друга, но внезапно один из них тоже развалился на части. Аэстия едва не начала стрелять, но уже изрядно пострадавший фрегат последнего кандидата спас приказ о прекращении огня. С некоторым разочарованием она демонстративно облетела зияющего пробоинами соперника по широкой дуге и направилась обратно к астероидной станции.
***
Они остались вдвоем. Аэстия и Гиваргис – низкий улыбчивый хадорец, тот самый, что едва не потерял свой корабль в скоротечной битве над безымянным астероидным полем. Теперь кандидаты все время кроме нерегулярных тренировочных вылетов в капсулах и кораблях были представлены сами себе. Аэстия принялась изучать военную историю и биографии великих полководцев прошлого. После того, как она впервые ощутила азарт настоящего сражения, ей было трудно представить себя исследователем или торговцем. Она редко покидала свою каюту, не видя в этом надобности теперь, когда ей разрешили доступ к станционной библиотеке. Иногда Аэстия даже позволяла себе немного помечтать. Ее посещали видения грандиозных битв с сотнями могучих линкоров, обрушивающих священную ярость на врагов Империи. Она одергивала себя за греховную гордыню, вспоминая Наставника, но мысленно уже примеривала на себя изящный мундир крестоносца.
На пути к мечте осталось только одно маленькое препятствие.
Гиваргис. Каждый раз, покидая каюту, она натыкалась на него, сладко улыбающегося очередному офицеру или лаборантке. Он был вездесущ, знал все обо всех, и даже однажды сообщил Аэстии, что рад будет ее видеть в некоем подпольном баре, якобы спрятанном между прочным корпусом и обшивкой станции. Аэстия ответила холодным взглядом и больше с ним не заговаривала.
Персонал, хотя обращался с ними значительно более почтительно, чем раньше, все так же упорно отказывался отвечать на вопросы об их будущем. Прошла неделя, потом другая. Гиваргис все так же встречался ей в коридорах, но сначала перестал улыбаться, а потом и вовсе стал ее игнорировать. Аэстия чувствовала, что ей начинает завладевать та же самая мысль, которая, как ей казалось, поселилась в голове у хадорца – останется только один. Спустя еще неделю Гиваргис уже вовсю выгораживался перед начальством при любом удобном случае. Со всеми офицерами кроме самого коммандера он был уже на «ты», и Аэстия могла только догадываться, что он нашептывает в уши власть имущих, пока она сидит в своей каюте. Происходящее начало напоминать ей сужающуюся спираль, только теперь охотником был снующий по коридорам хадорец, а жертвой – она сама.
Наконец, в канун одного из важных церковных праздников все обитатели станции собрались в часовне. Аэстия повторяла давно привычные слова молитвы вслед за священником, когда из задних рядов вдруг раздался приглушенный взрыв хохота. Священник едва не поперхнулся словами от такого немыслимого поступка, а Аэстия обернулась и увидела устремленные на нее глумливые лица, а среди них – улыбающегося своей милейшей улыбкой Гиваргиса. Ее охватила холодная ярость. Она с трудом дождалась конца службы и стрелой промчалась в свою каюту с твердым намерением поломать там мебель. Она была больше не в состоянии это выносить. Дело было даже не в вопросах потенциального капсулерства, имперский офицер, выпускница академии, прилюдно осмеяна в святом месте, и начальство станции закрывает на это глаза. К горлу подкатил горький комок. Аэстия снова вспомнила свою первую встречу с Наставником. Она схватила его четки и сжала их до побелевших костяшек. «Бог не спустится с небес, чтобы явить тебе чудо», - сказал он, кажется, уже целую вечность назад. Но что же делать? Жаловаться? Смешно. Вызвать его на дуэль? В честном поединке у нее не было шансов против хадорского мужчины, пусть она и проходила подготовку в академии. Неужели он, этот выскочка, прилюдно заявляющий, что продастся той корпорации, которая больше заплатит, едва станет капсулером, он получит ее мечту? Неужели так угодно Богу? Впервые за долгие годы на глазах у Аэстии выступили слезы. Резким, злым движением он стерла их, взяла в руки четки Наставника и направилась к каюте Гиваргиса.
- Ну что, детка, пришла сдаваться? – хадорец был пьян. Как он нашел на режимном предприятии алкоголь так и осталось загадкой. Еще не зная, что собирается делать, Аэстия проскользнула мимо него прямо в каюту. Там был жуткий бардак, и не вся из разбросанной по полу одежды была мужской. Дверь захлопнулась, и Аэстия очутилась один на один с расплывшимся в глуповатой улыбке Гиваргисом.
- Жаль, что флот потеряет такого хорошего бойца, - протянул хадорец, нетвердыми приближаясь к ней
- И почему ты решил, что капсулером станет только один из нас? – сама не ведая что творит, Аэстия вдруг прильнула к пошатывающемуся пилоту, одной рукой крепко сжимая за спиной свои четки, - Брось, ты же на короткой ноге с самыми важными шишками. Что стоит выпросить у КОНКОРД две лицензии вместо одной, а? Мы могли бы стать партнерами…
Хадорец успел только удивленно хмыкнуть, когда Аэстия вдруг набросилась на него. Один миг, и она уже затягивала на его шее смертельную петлю. Несмотря на свое состояние, Гиваргис, как она и ожидала, оказался на редкость умелым противником. Он даже и не пытался хвататься за до крови врезавшиеся в кожу четки, а сразу начал не глядя бить куда только мог дотянуться. Они повалились на пол. Хадорец принялся шарить руками, пытаясь схватить ее за голову, чтобы дотянуться до глаз. Он жутко хрипел, и Аэстия закричала от страха, ярости, отчаяния и жажды мести. Наконец Гиваргис смог ухватиться за ее подбородок, и Аэстии показалось, что он сейчас оторвет ей челюсть, но вдруг хватка хадорца ослабла, а руки конвульсивно задергались. Спустя полминуты он затих. Аэстия для надежности продержала хватку еще пару минут, отбросила в сторону четки, села на пол и расплакалась.
Неизвестно сколько времени она сидела над бездыханным телом предпоследнего кандидата в капсулеры. В голове появлялись обрывки молитв, заповедей, формул, формулировок, изречений, но не складывались во что-то осмысленное. Наконец, дверь в каюту открылась, и внутрь вошел сам коммандер станции и еще трое мужчин в бежевых робах священнослужителей.
- Наконец-то, - самым обыденным тоном сказал коммандер, - мы уже думали что вы сами никогда не разберетесь. Он поглядел на ничего не понимающую, заплаканную Аэстию, все еще сидящую на полу, потом на распростертое тело и вышел из комнаты. Священники оттащили Гиваргиса в сторону, окружили Аэстию.
- Отринув прошлое свое и пожертвовав своей жизнью, какой ты ее знала, ты заплатила цену свободы от привязанностей, - сказал один из них
- Отринув сострадание свое, и пожертвовав жизнями тех, что ниже тебя, ты заплатила цену свободы от милосердия, - подхватил другой
- Отринув страх, поправ людские обычаи, и пожертвовав жизни равных тебе, ты заплатила цену свободы от человечности
Робы зашелестели, и служители опустились перед безмолвной девушкой на колени.
- Ибо сказано, что божественное свободно от привязанностей людских, не знает милосердия и человечности, - сказали они хором, - готова ли ты принести последнюю жертву?
Аэстия молча кивнула. Священники повели ее куда-то через коридоры станции. Вскоре они оказались в огромном темном помещение, где было холодно. Аэстию повели к пятну света где-то в центре. Она увидела свисающие сверху из темноты провода или шланги, и еще прозрачный саркофаг с жидкостью в котором покоилась женщина. Ее подвели ближе и она увидела собственное лицо. Тогда священники развернули ее спиной к саркофагу. Один из них начал стягивать с нее одежду. Затем они подключили провода к гнездам на ее спине и вновь бросились на колени
- Достойнейшая из достойных, ты прошла долгий путь.
- Бог сотворил людей по своему подобию, но мы в гордыне своей обманули смерть.
- Очнешься ли в клоне ты, или это будет кто-то другой?
- Что ты увидишь после первой своей смерти, или после второй?
- Ты обрекаешь душу свою на вечные скитания среди звезд ради безграничной силы.
- Ведь если с Дьяволом можно договориться, так почему бы не договориться с Богом?
- Забудь все из своей жизни, ибо отныне ты – не человек, но нечто большее.
- Но помни о принесенных жертвах и о цене победы над смертью!
С этими словами один из служителей протянул Аэстии изящный изогнутый кинжал. Она дрожащими руками направила его себе в грудь и глубоко вдохнула. Прикосновение холодного металла обожгло и придало решимости. Сначала ей показалось, что ничего не произошло, но она посмотрела вниз и увидела свои окровавленные руки и торчащую из груди украшенную узором рукоять. И сразу же нахлынула жуткая боль. Аэстия слышала собственное хрипение, так похожее на то, что совсем недавно издавал Гиваргис, слышала как падают на пол сгустки крови, как поют священники, как трещат провода под тяжестью обмякшего тела. Она чувствовала, как из нее по капле уходит жизнь. За последней каплей не было ничего.
***
Аэстия Шамирам, новоиспеченный капсулир и паладин-крестоносец 24го Имперского Крестового Похода дважды в течение полугода откладывала свой визит в монастырь Шамирам на Орисе, а потом от нее и вовсе перестали приходить сообщения. Через два года, вернувшись в Амаррскую Империю после долгосрочной экспедиции в неизвестном космосе, она принялась разбирать скопившуюся почту. На глаза ей попалось известие о смерти отца-наставника Хошаба Соришо, выдающегося теолога из монастыря Шамирам, датированное предыдущим годом. Аэстия удивилась, как спам-фильтр вообще пропустил письмо и, ни секунды не сомневаясь, удалила его.
2
Коралловый крейсер
«Из памяти воздвигну мир»
Вот уже две недели Хелена Яркая-Брайт моталась по Смарагду, проводя переговоры с воротилами строительного бизнеса и людьми из космопрома. Строители хорошо знали компанию Ярких по морским фермам, а тема которую сейчас предлагала Хелена — близка владельцам космоверфей. Дешевые корабли — горячая новость! Кто-нибудь да клюнет.
Сегодняшняя встреча была необычна — её пригласил советник губернатора планеты по делам промышленности. И вот сейчас Хелена заканчивала лекцию о кораллении. Отработанная на многих переговорах речь лилась свободно; проектор вовремя подавал изображения кораблей, объёмные модели и чертежи. Всё шло неплохо, только третий участник встречи, — представленный советником как представитель бизнеса, — несколько смущал Яркую. Слишком пристально он рассматривал саму Хелену, обращая мало внимания на проекции.
Наконец рассказ завершился.
— …Резюмируя, можно утверждать, что на обычной верфи эта технология даст сорок три процента экономии. На новых верфях — ещё больше.
— Великолепно, — советник губернатора Смарагда, седоватый джентльмен в костюме патриотичного зелёного цвета, изобразил хлопок в ладоши. — Мы обдумаем ваше предложение.
— Если есть вопросы, готова ответить.
— Нет, всё кристально ясно. Благодарю, что уделили нам время.
Намёк был понятен и Хелена принялась собирать рекламные материалы. Молчаливый спутник советника сверлил Хелену тяжёлым взглядом.
Хелена покинула контору советника, спустилась на лифте и вышла на центральную улицу города. Неплохо бы здесь заполучить офис для себя, решила она, место хорошее и административный квартал недалеко.
Толкнула нити и прислушалась — с Владимиром всё было хорошо. У него побаливала голова, видать засиделся вчера заполночь над проектом, а в остальном — нормально. Хелена улыбнулась, подозвала свой лёгкий ховер и забралась внутрь. По тротуару с визгом и криками пролетела стайка малышни на скутерах и досках.
Женщина задала маршрут и машина двинулась на север, в Шантис, город, где назначен следующий брифинг.
А через полчаса её догнали.
Солнце палило. Мир плавился и стекал в ливнёвку.
Перед тем как открыть дверь в управление полиции, Влад толкнул нити. За четырнадцать лет это действие стало привычным, как дыхание. Две нити обнаружились в правой руке, у локтя. Они болели и саднили. Еще две — в голове, от них тянуло страхом. Четыре — плавали в районе печени, и ощущения от них были кислые и горькие. Еще одна воткнулась в сердце; холодная, помертвевшая.
Хелена жива. Ей плохо, но — жива.
Лифт вознёс его на семнадцатый этаж. Во время подъёма Влад рассматривал своё отражение в кривом зеркале стен из полированного металла. Худой, с грубым некрасивым лицом, растрёпанные волосы, тёмные тени под глазами, мятый костюм и несвежая рубашка. Классический образ из криминальной голодрамы — муж, у которого похитили жену.
Только вот не голодрама.
Майор Шон Крайт принял его в своём кабинете. Обошлось без долгих ожиданий в коридоре и типичной сценки: «занятого чиновника отвлекают по ничтожному поводу». Шон и Влад уже встречались вчера; проходить снова через социальные танцы они не желали.
— Здравствуйте, господин Владимир Яркий.
— Доброго дня вам, господин майор.
Невысокий черноволосый полицейский указал Владу на кресло и положил перед ним папку.
— Знакомьтесь.
Влад внимательно просмотрел документы. Видео с места похищения, сгоревший топтер, в котором увезли Хелену, реконструкция схематики с места событий. Сравнение криминальных схем и вывод: действовали люди семьи Моралли. Вывод тривиальный, после недавней войны криминала на Смарагде осталась только одна Семья, которая сейчас поспешно поглощала структуры разгромленных противников.
— И это всё?
Майор пожал плечами и раздумчиво произнёс:
— Может ещё что-то будет, но сильно позже. Вы же знаете, на днях большой юбилей, тысяча четыреста лет с момента второй колонизации Смарагда.
— И… что?
— Губернатор озадачил нас подготовкой к празднику. Прибудут высокие гости из Диктатории. Мы должны обеспечить безопасность, почти все офицеры на этом направлении.
— Я готов… поспособствовать…
— Я этого не слышал, господин Яркий! — поспешно перебил его полицейский и на миг скосил глаза наверх. — У нас важное задание, и все силы направлены на него. Круглые даты случаются нечасто.
Владимир откинулся в кресле и медленно закрыл папку. Он мысленно задействовал браслет и отправил заранее подготовленное обращение к главе полиции Смарагда. Всю неделю он слал их по три раза на дню, но — не получал ответа.
Через пару мгновений по лицу майора скользнула тень и он произнёс:
— Генерал сможет принять вас не раньше, чем через месяц. Не раньше.
Вот так. Письма Влада переправляли именно этому чину.
— Я… понял вас, господин Крайт. Надеюсь… у вас достанет людей и вы не бросите поиски моей жены.
— Мы приложим все силы, не сомневайтесь, — Крайт снова скосил глаза наверх, а потом придавил посетителя тяжёлым взглядом. — Но возможности наши ограничены. На скорый результат не надейтесь.
Они распрощались.
Снова полированный металл и отражение в кривом зеркале.
Голодрама продолжалась в самом худшем варианте. Намёк майора прозрачен — в прекращении поисков Хелены заинтересованы серьёзные люди. А то — и сам губернатор.
Влад толкнул нити, те были на прежних местах, но некоторые из них болели сильнее; и тут его вдруг скрутила боль в правом боку. Что-то неладно было печенью Хелены.
Он с трудом выполз из лифта, проковылял по коридору управления, выбрался на площадь, огляделся и направился в ближайшее кафе. Там он нашел свободный стол, отдышался, заказал пару бокалов синего и принялся обзванивать известных трансляторов.
Через два часа понял — похищение Хелены никому не интересно. Оставался один вариант, Влад оставил его напоследок; если и тут не выстрелит, то… что «то» — он не знал.
Ежи Стравински — давний приятель, ещё с университета. Тогда Владимир и Хелена пошли по биологической специализации, а Ежи на третьем году вдруг перевёлся в другой поток и занялся изучением социодинамики и управления массовым сознанием. Ушёл в щелкопёры и осьминоги эфира, как сам иногда шутил.
Стравински выслушал и пообещал вскоре быть. Через полчаса он появился в кафе. Заказывать Ежи ничего не стал, цапнул бокал синего и перешёл прямо к делу.
— Владимир. Ты ещё ничего не предложил, но я отказываюсь.
— Даже так…
— Да. Я тему знаю, а ты нет. Да и я знать не должен, но люди много чего выбалтывают в постели; ну, а у меня на крючке парочка славных трещоток… Впрочем, неважно.
Владимир слушал молча.
Осьминог эфира и акула сплетен отхлебнул из бокала и продолжил.
— Начну издалека. Посмотри на наш Смарагд. Мы порядком отстаём от развитых миров. У нас нет тяжёлой промышленности, почти нет науки, нет даже приличных верфей. Всё, что мы выпускаем — устарело на поколение, а то и на два, если сравнивать со столичными планетами Диктатории.
— Знаю.
— Знаешь… А то, что у нас во флоте сплошное старьё и Смарагд не может себе позволить крупных кораблей, ни военных, ни торговых — тоже в курсе? Флагман флота — корыто, построенное ещё на Земле. И его используют как музей! Самый крупный корабль во флоте, представь! Музей! Да ему почти полторы тысячи лет… юбилей на днях.
— И это пришлось узнать.
— Ага. И тут появились вы со своими дешёвыми каменными кораблями. Прикинь?
— Коралловыми. Мы строим из коралла. Почти как подводные фермы.
— Неважно. Хоть из перламутра. Важно то, что у Смарагда появилась перспектива. Верфи, корабли, крупный экспорт… Большие кошельки оживились, а ты ведь знаешь, у кого деньги?.. И тут кто-то поскупился.
— Не мы. Технологию мы отдавали дешево, за компенсацию затрат на разработку. Зарабатывать хотели на доработке проектов…
— Ну, значит, пожадничали другие, — равнодушно уронил Ежи и отхлебнул синего. — Может с той стороны кто-то задумался о ширине своего кошелька.
Влад промолчал; он не понимал, к чему клонит приятель.
— И тут, смотри, твоя жена из Первых, из первой волны колонизации Смарагда. А Первых не любят, особенно те, кто из второй волны.
— Она. Но я-то не из Первых.
— Да всем наплевать, Володя! Твоя жена из Первых, а ещё вы разработали технологию, которая может озолотить Смарагд и вас заодно. Потенциально вы были миллиардерами. А теперь упали в грязь… Ты понял? Никто не поддержит тебя.
— Ты считаешь, что ни одна трансляция не возьмётся за эту тему?
— Верно. Никто. Да ещё и сольют тебя по сходной цене.
— …Есть предложения?
— Да. Сиди тихо. К тебе обратятся и вернут жену. В обмен на технологию. Не знаю, стоит ли торговаться, но я бы не стал. Если, конечно, хочешь Хелену увидеть снова.
Влад долго молчал. Оплатил ещё пару бокалов синего, поднялся, кивнул Стравински:
— Спасибо, что пришёл. Сделаю, как ты советуешь. Но для начала съезжу в пару ближних городов, может там какие концы найдутся, Хелена могла туда выезжать по делам нашей фирмы.
Осьминог эфира хмыкнул и отсалютовал синим.
— Уверен, Хелена найдётся. Главное — соглашайся на их условия.
Влад махнул рукой и ушёл, шаркая ногами: живот болел всё сильнее. Ежи добил бокал синего, придвинул второй и добыл из кармана коммер. Когда абонент откликнулся, Стравински торопливо зашептал:
— Да, господин советник. Я ему всё объяснил. Он не будет делать глупостей. Раз уж даже я… Что? Да-да! Он куда-то ещё съездить собрался… И прошу вас, не забудьте про мои полтора процента вещания. Я всегда...
Влад тем временем поймал рикшу и направился к гостинице, где оставил детей и робоняню. Надо было срочно что-то решать. Никто не знал, что Хелена ещё жива, только похитители и Влад. Стравински или проговорился, или его попросили проговориться. А это значит, что надо спешить.
Но — осторожно.
В холле гостиницы он заказал у администратора челнок в Шантис. Затем кое-что прикинул и добавил в маршрут Ретул, город на побережье второго континента Смарагда. Для такого маршрута администратор предложил два типа челноков: медленный атмосферный или с возможностью выхода в космос. Второй был дороже и быстрее, а первый — комфортнее.
Влад дотошно обсудил с гостиничным спецом степень комфорта, возможность перевозки малолетних детей, поторговался и заказал аэрокосмический шаттл. Заодно продлил на неделю аренду номера.
Лифт, девять этажей, и Влад добрался до своих апартаментов.
Анна, робоняня, со своими обязанностями справлялась изумительно. Покупка няни была удачной идеей. Без Анны Ярким пришлось бы остановить работу, пока дети не подросли. А так, полуторалетние Марк и Мари совершенно не замечали отсутствия отца или матери. Вот и сейчас близнецы увлеченно возились с постройкой какой-то трёхмерной конструкции, в ней Влад с изумлением опознал кормовую часть «Орлана», их с Хеленой первенца среди кораблей-кораллов.
Пока «Орлан» единственный, но уже сейчас ясно, что кораллить корабли — быстро и дёшево, а проекты легко редактировать под нужды заказчика. Чем ещё «Орлан» мог похвастаться, так это впечатляющей динамикой — кораллитовый корпус прочен и лёгок, системные двигатели разгоняли корабль-коралл куда быстрее аналогов. Этот лёгкий крейсер семья Ярких вырастила на своей дальней астероидной станции, в которую некогда вложили все свои накопления. Станция стала для них жильём и верфью, там они провели три трудных, но плодотворных года, там зачали и родили детей.
Две недели назад Влад и Хелена выгнали «Орлан» в пятый испытательный полёт и решили — пора. Хелена взяла челнок и отправилась на Смарагд — представлять среди промышленных кругов планеты перспективную технологию, искать покупателей или будущих партнёров. В семейной компании Хелена была лицом и переговорщиком, Влад — инженером и корабельным редактором, потому он остался на станции — доводить крейсер до ума и присматривать за детьми.
А неделю назад Хелена пропала. Никаких требований Владу не присылали, но и так ясно — дело в кораблях-кораллах. Сегодня всё подтвердилось с кристальной чёткостью. И если ещё вчера он надеялся, что похитители — из криминала и дело ограничится деньгами, то после разговора с майором и, особенно, с Ежи, Влад осознал — всё куда хуже.
И, значит, простого выхода нет.
Он собрал вещи — не все, только мелочь в дорогу, робоняня переодела детей, усадила их в заплечный контейнер и двинулась за хозяином. Любопытные мордахи ребятни выглядывали из-за плеча Анны, но проказничать Мари и Марк не пробовали, знали — Анна не позволит. Впрочем, и дороги той: поднялись на лифте до крыши, а там челнок уже ждёт. Серо-стальной кирпич зализанных форм с охватывающими его треугольниками крыльев, без пилота, простейший искин.
Семья Ярких разместилась в челноке и Влад задал полёт в дальнюю точку, в Ретул. Кораблик ушёл в небо и разогнался для мезосферного прыжка. В верхней точке прыжка Влад перезаказал маршрут, установив в качестве финиша парковочную орбиту «Орлана» в пятистах километрах над Смарагдом. Если кто следил за Владом и его детьми, то ему придётся сейчас искать скоростной аэрокосмический транспорт, а то и перехватчик…
Оказалось — следили, искин передал требование диспетчера ТрансКона вернуться на прежний маршрут. Влад сообщение проигнорировал.
Через полчаса челнок прицепился к брюху стометровой ажурной конструкции, наполовину закрытой зеленоватой бронёй. Когда похитили Хелену, Влад переделывал «Орлан», добиваясь лучшей динамики, ведь скорость станет ключевой особенностью кораблей-кораллов. На полуразобранном корабле Влад и полетел к Смарагду, надеясь успеть… сам не зная что.
Не успел.
Влад толкнул нити: жена или спит, или без сознания, нити в голове хаотически подрагивали. Он помог Анне перебраться в «Орлан» и закрепил её в специальном кресле, дети посапывали в спальном контейнере. Влад отпустил челнок и направил корабль на максимальном ускорении к астероидному поясу, к дому. Дороги — больше двух единиц, надо успеть подготовиться к разговору с похитителями.
Когда он вернёт жену, придётся скрываться. Станцию надо бросить, ведь спрятать от широкого поиска здоровенную дуру с крупными ангарами не выйдет. Не сразу, но найдут. А значит — придётся уходить из системы.
Нити он больше не трогал. Боялся, не хотел узнать страшное. Вначале надо позаботиться о детях, жена — потом. И он сам потом, если выживет. Но дети… Надо что-то придумать для детей… спрятать? передать? Куда и кому? Родственникам отдать — это как мишень на них нарисовать.
Голова Влада раскалывалась от дикого напряжения. Лететь ещё полтора часа, за это время надо всё решить.
Когда до дома оставалось половина единицы, Влад начал отдавать указания искину станции. Та была заякорена на здоровенном астероиде, и в свою землеройную бытность успела переработать чуть не треть этой каменюги. Потом Яркие её выкупили, переделали в маленькую верфь и дом. Очень удобно, все материалы под руками, разве что воду доставляли с ледяных лун.
Водовозы и сдадут. Возможно, сюда уже летят.
Станция содрогнулась, отстрелила якоря, сбросила склады материалов и самый крупный из ангаров и, в треске лопающихся крепежей и трубопроводов, в блеске облаков ледяных кристалликов, тяжко оторвалась от астероида. Неуверенно засияли, а затем заклокотали ослепительными протуберанцами водородные ускорители, выбивая из былого пристанища мелкие камни, разбрасывая миллионолетние залежи пыли и испаряя недавно привезённый лёд.
Дом выходил на новую орбиту, неизвестную никому кроме Влада.
Вскоре водород кончился, а обкусанная с одной стороны железистая картофелина превратилась в серую точку во тьме. Ещё через полчаса к станции приблизился и осторожно упёрся в её основание «Орлан». Влад надел скаф, вышел в пустоту, закрепил корабль и начал разгонять дом-верфь двигателями крейсера.
Нужна была тень.
К условному вечеру нашёлся подходящий кандидат — скучный хондритный астероид, зато с глубокими щелями-провалами, куда удалось втиснуть станцию. «Орлан» торчал наружу, но это не страшно, его коралловая структура плохо видна на сканерах.
И тут со стороны старой базы пришёл сигнал. В той инфраструктуре, которая осталась на астероиде от верфи, ещё работали и сканеры, и пара простых искинов, даже генераторы. Шкуру со станции Влад сбрасывал с умом.
Гости. Две быстрых лайбы крутили петли вокруг остатков станции. Крутили недолго, разошлись в стороны и исчезли. На какое-то время Яркий замер перед экраном. Стало тихо, было слышно как в жилых отсеках Анна играет с детьми. Разговаривала с ней только Мари. Марк был молчун, весь в отца. А вот Мари — трещотка ещё та, и неизвестно в кого, ведь Хелену болтушкой не назовёшь.
Влад стиснул зубы. Хелена… Он кинул взгляд на экран, поднялся и отправился к «Орлану». Корабль надо готовить для долгого полёта, так или иначе придётся прятаться в ожидании межсистемника, на котором и покинуть ставшую столь негостеприимной родину.
Комм-браслет звякнул. Искин переслал широкополосное сообщение, которое пришло со стороны брошенного астероида. В письме предлагалось через пять дней обменять Хелену на полный пакет по кораллению и образец корабля-коралла.
Образец для обмена был. В малом ангаре притулился коралловый блин — крошечный катер, первая попытка применения технологии. Неказистый, медленный и неудобный, но — рабочий.
Владимир отправил подтверждение узким лучом, использовав прежнюю базу как ретранслятор. После чего заглянул в жилой отсек, помог Анне покормить детей, обнял их и ушёл в ангар, доделывать «Орлана». Нити болели, особенно дико кололи шесть из них, которые собрались около печени и почек. Две ледяные обвивали сердце, а те, что нашли себе место в голове — молчали, прячась в равнодушии.
Когда Хелена вернётся, Влад надолго уложит её в медкапсулу.
Когда вернётся. Вернётся…
Он подхватил контейнер с живой коралловой массой и с натугой занёс его внутрь «Орлана». Надо растить склады и прокладывать трубопроводы к будущим бакам с водой. Для длительного обитания корабль придётся капитально перестроить, хватило бы только времени, а оборудования на складе запасено довольно. Мимо прошмыгнули дроны с такими же канистрами — станционный искин помогал, чем мог.
Ещё два дня он занимался кораблём, редко прерываясь на еду или короткое общение с детьми. Как-то раз он пришёл в себя и обнаружил, что сидит у стены и Анна кормит его с ложечки, как ребёнка. Благодарно кивнул и продолжил работать. Растить. Менять. Растворять ненужное. Вытаскивать лишнее. Заливать воду. Монтировать оборудование и соединять его.
Нити говорили с ним: Хелена жива.
Он работал и работал, изредка засыпая. Если бы не Анна и станционный искин, неизвестно — успел ли. И вот, настал день, когда Владимир проснулся от писка браслета. Пришло письмо, в нём напоминались условия обмена.
Влад дважды перечёл сообщение, потёр лицо и толкнул нити.
Сердце дало сбой. Нити молчали.
Владимир с остервенением рвал и дергал нити. Отклик был один и тот же — ледяной клубок завис в центре груди. Влад завыл, стуча кулаками по полу. Слёзы текли по лицу и падали на зеленоватый коралл.
Наконец Влад замер и застыл надолго, на часы. Потом поднялся, нашёл бутылку с водой, поплескал в лицо, утёрся рукавом комбеза и направился в рубку станции. Там он набрал контакт, с которым давно не общался и, приблизив лицо к камере, начал запись.
«— Они убили её, Джек. Вчера я уснул прямо в корабле, не закончив монтажа. Но вчера я знал — она жива, и есть шансы её спасти. А сегодня… проснулся и понял — она умерла, Джек!
Ты помнишь, Джек, мы поженились по стимфалийскому обряду. Тебя не было на Смарагде тогда, я знаю. И знаю — почему. Но ты видел записи. Ты помнишь, как мы с ней во время вечерней зари поднялись на гребень Когтя… внизу бушевало холодное море, мелкая ледяная взвесь поднималась к вершине скалы. Десять минут — и всё, одежду можно выжимать.
Мы пробыли там час. Этот час обошёлся во все наши сбережения: стимфалийский обряд не слишком популярен, но Коготь — один на Смарагде. Мы хотели, чтобы были мы, море, Коготь и Перья.
Так и вышло, Джек.
Там и тогда мы воткнули друг в друга Перья. Она — в моё сердце, я — в её. Помню, как корчился и выл от боли, помню, как позже держал её на руках и утирал её слёзы… Перья, это больно! Нити врастали в наши тела, скользили через плоть, соединяя нас. Этого нет на записи, но я-то помню.
Я знаю Джек, знаю… тебе неприятно это слышать. Но четырнадцать лет мы с ней были одним целым. Мы — с ней. А теперь…
Письмо доберётся до тебя через восемнадцать минут. Старика Эйнштейна я мог бы обмануть, но не сейчас. Мой корабль ещё не готов. И мне следует позаботиться о детях. Марк и Мари — это всё, что осталось от неё.
Те, кто её убил, не оставят нас в покое. Они окружили молчанием её похищение. Они спрячут и её смерть, Джек. Ни одна трансляция не взялась за передачу, Джек. Все думают, что смерть Хелены — малая цена за новейшие верфи на орбите Смарагда.
Я хочу спрятать детей и отомстить. У меня есть план, Джек. Хороший план, но в одиночку… не вытяну. Чтобы отомстить — мне нужно всё, что у тебя есть, Джек. Ты готов к этому?
Жду твоего ответа. Восемнадцать минут до тебя. Столько же до меня. Сколько тебе надо, чтобы прочесть письмо и принять решение?
Хелена, Джек. Марк и Мари.
Месть, Джек».
Владимир завершил запись и отправил сообщение.
Скоро многое решится.
— — —
Километр — мелочь. Километр — потрясающе!
Если ты в центральных мирах, то над тобой смеются; если маршрут занесёт тебя к миру, подобному Смарагду, то местная мелкота уважительно расступается, уходит на высокие орбиты и освобождает лучшее место у терминала, а пузатые от избытка движков буксиры аккуратно поддерживают при маневрах.
…Средний межсистемный трамп «Трензания» прибыл вне расписания. И то понятно, местные с помпой отмечали дату Второй колонизации; с парковочной орбиты сведут музейный корабль и отправят его по известному маршруту, в точку на половине единицы от планеты, а затем обратно — имитировать события полуторатысячелетней давности. Именно так и было — эвакуационный транспорт типа «Ковчег» канул в бездну с орбиты Земли, а появился уже здесь, через две тысячи лет после гибели прародины человечества, и через тысячу лет после первой колонизации Смарагда.
Теперь Ковчеги не строят. То была технология отчаяния, последнее средство спасения. А сейчас в Галактике мир, войны если где и вспыхивают, то быстро угасают под ударами миротворческих флотов Диктатории. В таких случаях Правитель человечества быстр и жесток — кара следует мгновенно и достаётся обеим сторонам. Диктатор не любит, когда нарушают его планы.
О Диктаторе следует помнить, как и о его характере.
Джон Каллаган, чья яхта была запаркована в брюхе «Трензании», — помнил. Очень и очень хорошо. Благо, неделю назад корпорация «ГалаДромос», которой он служил и частью которой владел, взялась за важный контракт — строительство кораблей для программы колонизации.
За эти семь дней вообще многое поменялось. Диктатор объявил широкую колонизацию сектора. А со Смарагда, сначала по ликва-связи, а потом и с курьером пришла горячая информация о дешёвых кораблях-кораллах. Внеочередное собрание акционеров решило заполучить технологию коралления и ввязаться в строительство. Да и выбора не было: или рискнуть, или два основных конкурента поднимутся на колониальных контрактах и лет через пять съедят «ГалаДромос».
Джон Каллаган свернул голокуб, в котором наблюдал за парковкой трампа и стайкой мелочи, вдруг порскнувшей от его огромной туши.
— Хм, не мы одни прибыли на Смарагд.
— Если вы, домус, о тех мальках, то это галактические новости, — Эндрю Сингх знал всё, такова уж доля помощника.
— Вот как? — удивился Каллаган, — и чего ради они сунулись в такую глушь?
— Туземный праздник, домус. У местных сохранился один из Ковчегов, таких больше нет во всём секторе.
— И что в нём интересного, зачем сюда отправили новостников?
— Корабль в хорошем состоянии. Большинство Ковчегов разобрали при колонизации. А тут он появился около населённой планетой и резать корабль на металл не стали. Теперь Ковчег — местная достопримечательность.
Каллаган хмыкнул. Провинция такая провинция, но если здесь поднимать верфи, то о планете придётся узнать побольше.
— Домус, может, прикупим кораблик… — голос темнокожего Сингха сочился мёдом, — для коллекции.
— Для коллекции… Хм.
Каллаган задумался.
— Хлопотно. Вначале — кораллы. Потом с помощью туземного губернатора устроим верфи. Затем выкинем губернатора — жаден он, посадим своего человека, и тогда… Тогда для коллекции пойдёт планетка целиком.
— А мне — кораблик?
— А тебе… ладно, тебе это корыто. Но у тебя ведь есть такой?
— Домус, у меня большой стандартный Ковчег. А этот маленький, их делали в самом конце и построить успели мало.
— Редкость, значит?
— Ну, так… на окраинах иногда попадаются.
Каллаган расхохотался. Помощник — жук ещё тот, но полезен.
В этот момент яхта дрогнула. Пятидесятиметровый клин выплыл из брюха трампа и направился к планете. Каллаган развернул голокуб и принялся осматривать окрестности. Местные корабли разнообразием форм не баловали — цилиндры, связки шаров, кирпичи. На их фоне изящная яхта директора «ГалаДромоса» выглядела модной чужестранкой.
Над планетой висели и верфи — старые, массивные, таких давно не строят. Среди них одна выделялась размерами — она принадлежала корпорации Каллагана. «ГалаДромос» держал на каждой мало-мальски заметной планете сектора своё отделение и хотя бы одну верфь.
Яхта постепенно приближалась к Смарагду и вот — догнала Ковчег на средней орбите. Он оказался меньше «Трензании», метров восемьсот в длину. Древний дизайн, напоминание о Войне Падения. Казалось, корабль небрежно слепили из набора кубов и призм. Везде скосы, срезы, башенки, короткие переходы и силовые элементы. Эти корабли строили на автоматических заводах и логика искинов-корабелов казалась корпоратам безумной.
Ковчег мелькнул и исчез, яхта Каллагана провалилась в атмосферу, навстречу заре и буйству плазмы.
На космодроме их встретили люди из местного отделения: управляющий и пара помощников. Сам Каллаган прибыл с группой силовиков и теперь все они разместились в трёх топтерах, которые прикрывали с воздуха ховер с начальством. Смарагд — планета спокойная, но и криминала тут хватает. Как и везде на периферии.
Ховер двинулся в сторону города, Каллаган подключился к одному из топтеров и рассматривал столицу с высоты. Город был убог — пяток миллионов населения, низкие стоэтажные башни, большие кварталы одинаковых домов. Когда «ГалаДромос» заберёт планету, тут всё изменится.
Через полчаса они уже были на месте, филиал корпорации располагался в отдельном поместье на краю столицы. Крупное здание, хоть и всего с десяток этажей. Каллагана проводили в зал для важных переговоров и только тогда он соизволил начать разговор. Разместившись в удобном кресле за большим столом, директор обратился к местным:
— Докладывайте. Что у нас с кораллами и какие договорённости с губернатором.
Люди из отделения переглянулись и вперёд выступил начальник — Огастас Кавендиш-Беттик. Как машинально отметил Каллаган — провинциальная фамилия, а вид ещё хуже. Тот сплёл руки в замок и признался:
— Технология в процессе получения. Первый этап неудачен.
Каллаган нахмурился и склонил голову.
— Подробнее.
— Мы… гм… пригласили Хелену Брайт — это глава фирмы с кораблями-кораллами — и попросили её поделиться технологией. Но она неожиданно… вышла из строя.
— Что?
— Ну, пришла в негодность. Умерла.
— Как?!
— Мы… взяли Хелену Брайт и передали её… для опроса по поводу…
— Вы. Захватили. Продавца технологии? Зачем?!
— Они слишком много хотели, — пробормотал Кавендиш-Беттик, — там получалось почти полпроцента…
Каллагана охватила ярость. Эти стратовы туземцы! Рисковать колоссальным контрактом ради какой-то половины процента?! Контрактом от самого Диктатора?!
Его тут же обдало морозной волной. Диктатор. Он не должен узнать.
— Некоторым людям мозги дадены для того, чтобы производить навоз! — прорычал Каллиган. — Как вы вообще додумались похитить эту женщину?!
— Экономия… всё ради корпорации. И мы обратились к специалистам… — пробормотал Кавендиш-Беттик. — У нас самих нет таких людей, а у семьи Морелли…
— Страт! Ещё лучше! Вы понимаете, что пригласив криминал в проект на столь раннем этапе, вы отдали им сильные козыри?! Да ещё вручили способ давления на нас?!
— Но у нас нет людей! Наше отделение финансируется весьма скудно, домус. А баба могла продать технологию кому-то ещё, вон, губернатор активно шевелился…
— Вам надо было воспользоваться ликва-связью и сообщить мне — я бы решил с губернатором! А вы втащили в дело людей в грязных ботинках!
Кавендиш-Беттик убито молчал.
— Что вы применили?
— Допрос второй степени, почти без физического воздействия. Нинзивы, тероидные коллоиды и простейшие интерфейсы. Ничего такого… обычное.
Каллаган отметил — обычное, так.
— Но ее организм дал нестандартную реакцию. Она из Первых кланов, а они на Смарагде жили еще до строительства Щита… У них мутации… Ну, она отравилась коллоидами, а исполнители это не сразу отследили.
Директор скривился. Провинциальная простота, дай сил мне Страт!
— Кто отдал приказ на похищение?
— Никто… домус. Но я полагал, что получив технологию без лицензионного договора, — Огастас сглотнул, глядя на ледяное лицо босса, — мы могли сэкономить значительные средства…
— Половина процента, — произнес Каллаган, — существенные деньги.
— Да, домус!
— Я вас не спрашивал! Экономия. Полпроцента. И — неуверенность в технологии. Угроза репутации. Проблемы с выполнением контракта Диктатории. Никаких улучшений. Никакого авторского надзора. Уголовщина, наконец!
Кавендиш-Беттик упал на колени. За ним опустились и помощники.
Каллаган встал и холодно спросил:
— У вас нет шока на коллоиды?
— Домус… — Кавендиш-Беттик захрипел и упал. За ним стоял один из охранников Каллагана.
— Прогоните его через коллоиды и интерфейсы глубинного уровня. Хочу знать, куда он собирался пристроить деньги. Только себе в карман или с ним связана вся его семья?
— Да, домус.
Кавендиш-Беттика уволокли.
— Что скажете вы?
— Завтра муж Хелены Брайт должен выйти на связь! — зачастил один из заместителей свергнутого начальника. — Он точно знает технологию не хуже! Мы убедили его, что поменяем его жену на данные. Всё подготовлено!
Директор «ГалаДромос» покачал головой.
— Идите. Завтра я вас жду с результатом.
Местные тут же исчезли за дверью. Каллаган обернулся к Сингху.
— А ты чем порадуешь?
Тот раскрыл чемоданчик, извлёк толстую папку и протянул её боссу. И когда только успел? Директор пролистал. В папке попадались даже документы, отпечатанные на бумаге.
Так. Университет. Брайт. Яркий. Хм, одинаковые фамилии? Яркий не местный, Брайт из Первых. Учились вместе, поженились. Стимфалийцы. Потом долгий скучный период, какие-то морские исследования. Строили подводные фермы, неплохо поднялись на этом. Всё бросили, купили землеройную станцию в астероидах и на несколько лет скрылись там. Родили двух детей.
— Стимфалийцы — это кто?
— Местная секта, — пожал плечами помощник. — Обычный набор: вечная жизнь, бессмертие души и так далее. Там всё сложно, я не до конца понял.
— Ладно. Судя по этому, — Каллаган потряс папкой, — брать надо было… м-м-м… Владимира.
— Да, домус.
— И где он?
Эндрю Сингх ненадолго застыл. Отмер.
— Его не нашли, станцию Яркий куда-то успел угнать.
— Не дурак…
— Да, домус. И я думаю… — осторожно произнёс Сингх, — надо готовиться к тому, что завтра его не поймают.
Назавтра предположение помощника подтвердилось, Владимир Яркий не явился в назначенную для обмена точку. Каллагану пришлось ехать на встречу с губернатором с пустыми руками. Стратийски неудачная позиция для переговоров, но нужны корабли и люди.
Новая корабельная технология должна быть добыта любым способом.
Любым.
— — —
Грубый стальной кирпич осторожно приблизился к Ковчегу. Искин дал разрешение стыковку и грузовик наполовину зарылся в шлюзовой узел. Джек Рейнольдс подхватил свой чемоданчик и покинул корабль. Встречал его высокий осанистый старик с седыми бакенбардами и в белоснежном мундире.
— Джек Рейнольдс, Морская Ассоциация.
— Рад вас видеть на нашем корабле, господин Рейнольдс, — приветствовал его директор музея и, одновременно, капитан Ковчега, — в новостях пишут, что Ассоциация даёт восемнадцать процентов экспорта Смарагда.
— Уже девятнадцать с половиной.
— Отлично, поздравляю! Так что же привело вас на мой корабль?
— У Ассоциации на днях радостное событие.
— О, и какое же?
— Через неделю построим трёхсотую подводную ферму из кораллов. Ну, знаете наверное, Хелена… Брайт и её муж?..
— Да-да, отличная технология! Весь Смарагд обсуждал её несколько лет назад. Но, говорят, что у Ярких не всё благополучно… понимаете?
— Нет. А что говорят? Мы с ними не пересекаемся. Купили лицензию, платим отчисления, да и всё. Слышал, Брайты взяли астероидную станцию и теперь строят корабли.
— Говорят, — директор музея оглянулся, — что Хелена Яркая пропала. И муж её тоже.
— Да? Жаль. Мне Брайты показались приятными людьми. Впрочем, всё на пользу Ассоциации, теперь не надо платить за лицензию.
Старикан с пониманием покивал. Экономия? Это хорошо.
— Но давайте вернёмся к делу. Мы хотим отпраздновать это событие на Ковчеге. Статусный корабль… да вы и сами знаете.
— Да-да, согласен! Сколько людей планируется?
— По одному от фермы. Ну и оргкомитет человек сорок.
— Замечательно! У нас есть один, гм, зал, где можно провести такой праздник. Вы же знаете, на днях юбилей Ковчега… да что я спрашиваю, конечно знаете! Так вот, на церемонию к нам прибудет сам губернатор. И четыреста гостей! Да еще столько же обслуживающего персонала.
— У нас праздник скромнее, — улыбнулся Джек Рейнольдс.
— Хах… Пройдёмте ко мне, обговорим все подробности.
Они проследовали почти через половину корабля. Кабинет директора музея оказался у самой навигационной рубки, когда-то это была каюта первого помощника. Капитанские апартаменты — для важных гостей, вроде губернатора Смарагда. Но и в апартаментах директора музея стояла аппаратура для управления кораблём.
Старик с явной гордостью провёл небольшую обзорную экскурсию для гостя, показал стойки с искинами, системы навигации, которыми можно было управлять прямо из его каюты. Затем гость и хозяин перешли к финансам.
— …Двадцать четыре миллиона?! Я попал в музей или казино?!
— Господин Рейнольдс! — оскорбился директор музея. — У нас не музей и не казино, у нас — Корабль №1 Флота Смарагда! И как таковой, он содержится в полном и исключительном порядке. Все основные системы действуют!
Старик сбавил тон и проворчал:
— К сожалению, на содержание Ковчега правительство денег не выделяет. Приходится зарабатывать самостоятельно.
Джек надолго задумался, затем вкрадчиво произнёс:
— Сойдёмся на девятнадцати миллионах? У нас много морских деликатесов, можем выделить сколько-то в ваше распоряжение…
— Господин Рейнольдс!
— Есть даже радужный полосатик в соусе «ланкус».
Старик сглотнул слюну. Рейнольдс улыбнулся:
— Я прикажу десяток ящиков доставить сюда, только для вас.
— Это весьма щедро…
— Так что, разгружаемся?
— Ну… ладно! Искины покажут вашим людям как лучше разместить груз.
Джек кивнул и передал через браслет указания. Его люди принялись разгружать корабль, расставляя ящики в технических помещениях. К вечеру грузовик опустел, а в технических помещениях Ковчега громоздились короба и контейнеры.
Когда грузовик отстыковался от Ковчега, Джек Рейнольдс отправил короткое сообщение. Получатель поймал письмо, прочёл, судорожно вздохнул и поднялся с ложемента. Надо было проверить как там Анна и дети. А затем — ещё несколько дел.
Через час «Орлан» добрался до внешних спутников Смарагда. Впрочем, выглядел крейсер сейчас типичной водовозной баржей, ажурные конструкции были закрыты пузырями фальшивой обшивки. Влад направил крейсер по облётной траектории, далеко от зоны работы ТрансКона.
В последующие два дня он по местным трансляциям наблюдал как на Ковчег слетались местные шишки, гости с планеты, галактические новостники. Когда прибыл личный корабль губернатора, Влад выключил трансляции и отправился к детям. Наступил уже условный вечер и ребятня сопела в спальных контейнерах. С помощью Анны он уложил детей в сдвоенный ложемент и запустил гипнос. Всё, теперь дорога в одну сторону.
Яркий подготовил защищённый канал с синтезированным голосом. Так, задержка — две секунды. Ещё две секунды Владимир добавил на всякий случай, чтобы сделать вид, будто разговор идёт с дальней луны Смарагда.
Абонент откликнулся мгновенно.
— Приветствую. Семь лет назад вы меня ограбили.
— Э… Смелое заявление, приятель.
— Вы украли технологию подводных садов. Украли неудачно, технология была сырой, хотя мы её рекламировали как готовую к продажам.
— В жизни всякое случается.
— Ещё год и мы бы доработали технологию. Но после кражи банк закрыл финансирование. Мы два года возвращали кредит.
— Банкам нельзя доверять, приятель, — человек на том конце линии явно улыбался. — Мне ли не знать.
— Я и моя жена тогда много потеряли. Но кража и вам не пошла на пользу. Ваш заказчик попытался строить сады и потерял куда больше нашего. Они решили, что вы подсунули им тухлый товар.
— Ненадежны не только банки, приятель.
— После того случая вы не котируетесь. Мало заказчиков, рейтинг упал.
— Времена меняются к лучшему.
— У меня предложение. У вас будет шикарный рейтинг. Вы станете ломщиком номер один на Смарагде. Интересно?
— Слабо верится, приятель.
— Вы ломанёте то, чего никто никогда не трогал. С меня вся подготовка, с вас — лом.
— Если не брались за это, значит — опасно.
— Скорее, необычно. А если откажетесь, я передам наш разговор тому человеку, который поделился вашим номером. И что тогда будет с вашим рейтингом?
— ...Ты умеешь уговаривать, приятель.
— Тогда вот спецификация.
Прошло минут пять, пока собеседник не откликнулся.
— Это же кислое старьё, приятель. Ты его сам легко щёлкнешь.
— Я буду занят другим, к тому же там этого старья много. Очень много. А сработать надо быстро. И ещё надо залить туда новый код. Хороший код. Он должен продержаться под атакой других людей полчаса, не меньше.
— Так чего сверлить-то будем, приятель? И чем платишь, помимо рейтинга?
— Я сообщу за час до самого дела. Оплата — астероидная станция. Полностью обжитая, с некоторыми запасами и в хорошем состоянии. Вот данные на неё.
— …Пока мы говорили, я пошерстил теневую биржу новостей. У тебя проблемы, и похуже, чем у меня. Жену украли, приходится бежать. Хорошо, я согласен, приятель. Станция мне пригодится.
— Отлично. У меня для вас посылка, вот чек.
— М-м-м… заберу через час.
Через час они снова связались. Контакт шёл уже через мгновенную связь, маскироваться не было смысла.
— Я вижу, ты разорился на квантовые точки, приятель? Ликва-связь, а? То есть, лом не на планете?
— Нет.
Собеседник откровенно заржал.
— Надеюсь, не Ковчег?
Яркий замялся.
— Что, Ковчег?! Ты… безумец, приятель!
— Лом через два часа, вы готовы?
Хакер помолчал и проворчал:
— Готов. Берусь только из-за той давней фигни…
Влад медленно выдохнул. Одно из самых тонких мест его плана сработало.
Навигация была давно рассчитана и «Орлан» принялся разгоняться. Через полчаса он вошёл в зону влияния ТрансКона. Влад с кривой усмешкой отправлял в корзину десятки предупреждений, требований, указаний. Ещё через полчаса он сбросил фальшивую обшивку, и крейсер как будто получил пинка под задницу. Скорость резко выросла, а вместо ТрансКона к Владу принялись ломиться силовые службы Смарагда.
Яркий немного выждал, затем отправил стандартное сообщение главе полиции Смарагда. Откликнулся Шон Крайт. Он кинул короткий взгляд на Владимира и оглядел корабельную рубку.
— Вот как… Так это вы?
— Так это я.
— И что вы хотите?
— Я хочу их всех убить. Там ведь губернатор?
— Вас перехватят, — неуверенно произнёс майор.
— Пусть попробуют, ни один из кораблей не догонит мой «Орлан».
Майор помолчал. Он знал, что на Ковчеге сейчас — только яхты и челноки, все перехватчики — на орбите планеты. Но надо было тянуть время, может что и получится?
— Знаете, мы ведь ищем вашу жену. И у нас есть сведения… — Влад резко помрачнел и майор поперхнулся. Ошибка, ошибка! Но в чём?!
Яркий запустил с браслета ещё одно сообщение. Адресаты, а их было десятки, ждали его на борту Ковчега.
— Передайте губернатору… да и вообще всем… что через пять минут я начинаю биологическую атаку Ковчега. Я убью всех, кто останется на корабле.
После чего Влад разорвал связь с майором. А ящики и контейнеры на борту древнего корабля просыпались. Коралловая масса, применяемая для строительства подводных ферм, могла быть использована не только для этого.
Владимир не мог видеть, но знал: сейчас контейнеры лопаются один за другим, ящики взрываются и зеленоватая масса растекается по коридорам Ковчега, а затем — вспучивается, ломая двери и переборки, заполняя проёмы. В корабле верещит сигнал биологической опасности; гости, новостники, официанты, владельцы широких кошельков сломя голову несутся по немногим оставшимся свободными коридорам к своим кораблям.
А из ящиков в каюте директора музея выскальзывают дроны и вцепляются в стойки с искинами.
Так было задумано. Так и произошло.
От туши древнего корабля разлетались мелкие корабли — люди спасались. И только «Орлан» на полной скорости догонял Ковчег. Но вот, и он затормозил. Такой маневр был под силу только лёгкому кораблю-кораллу, другой бы разбился о броню Ковчега. Владимир пристыковался к техническому шлюзу, Анна подхватила контейнер с детьми и отправилась вслед за хозяином.
Внутренняя система транспорта ещё работала и через десять минут они оказались в рубке. А ещё через минуту вышел на связь тот, кого Влад и ждал. Какое-то время Владимир Яркий и Джон Каллаган мерились взглядами, затем корпорат произнёс:
— Мы могли бы уладить разногласия.
— Вы оживите мою жену?
Директор «ГалаДромос» мысленно выругался. Стратов инженеришка как-то узнал!
— Она жива. И завтра…
— Она мертва. Мы, стимфалийцы, чувствуем друг друга.
Каллаган помолчал и ледяным тоном произнёс:
— Ты ничего не добьёшься.
Владимир оскалился в злой усмешке.
— Если бы я был Диктатором, ни за что бы не позволил какой-то мелкопоместной швали ломать мои планы даже в мелочах. А срыв поставок кораблей для массового строительства в этом секторе…
— О тебе никто не узнает, — прошипел Каллаган. — Тем более — он. Я прикажу вашему туземному губернатору и все туземные трансляции заткнутся.
— Не заткнутся, я найду для них горячую тему. И не только дня них, на юбилей прилетели и галакты. Им новость понравится.
— Ты? Новость?! — Каллаган расхохотался. — Да через десять минут это древнее корыто возьмут на абордаж и о тебе никто не узнает!
— Я. Десяти минут хватит. Кстати, спасибо за предупреждение. Так вот, новость… Кража последнего Ковчега в этом секторе. Как вам новость?
Джон Каллаган захлебнулся от ярости. Владимир несколько мгновений наблюдал за ним, потом прервал связь и запустил через системы Ковчега заранее записанное обращение.
«— Я, Владимир Яркий, от имени семьи Ярких-Брайт, от имени моих детей и моей жены Хелены, убитой по приказу губернатора Смарагда и исполнительного директора корпорации «ГалаДромос», сообщаю всем кто меня слышит…»
Через несколько минут он получил входящий контакт от хакера:
— Извини, приятель, всё взломать не успеваю. Ты подкинул слишком массивную задачу. Я взял под контроль большую часть центральных искинов, но периферия пока сопротивляется. Лови коды.
— На что могу рассчитывать?
— Ну, ежели захочешь подорвать реакторы, то это у тебя получится, ха! А если двинешься куда-то на край системы, то может хорошенько потрясти в дороге.
— А если переключу двигатели в режим Бездны?
— Да ты… более безумен, чем я думал… приятель. Не уверен, но должно сработать. Движки, считай, под контролем.
— Отлично. Спасибо тебе, ломщик. Вот сигнатура для доступа к моей станции.
— Удачи тебе там, приятель, куда бы ты ни попал!
Владимир распахнул обзорник во всю ширь рубки. Смарагд плыл перед ним зеленоватым шаром, лучи светила опаляли край планеты изумрудным огнём. Над полюсами реяли салатовые полотнища северного сияния. Влад вздохнул, в груди кололо; когда-то они с Хелен думали, что проживут на Смарагде всю жизнь, а их дети…
Но жизнь это дорога, проложенная через кладбище несбывшихся миров.
На экране мелькнули чёрточки абордажников и Владимир отдал приказ на старт. Впервые за полторы тысячелетия оглушительно взвыли двигатели Ковчега. Они пели оду безумным, выводя гимн обречённых, тех, у кого оставался лишь один способ для спасения и победы… Уйти и исчезнуть?! Нет, уйти и возродиться! Земной гимн ревел в них, прародина посылала последний привет своим потомкам.
Аспидно-чёрный пузырь развернулся над Смарагдом.
Через миг — свернулся.
Всё осталось позади.
Где-то там застрелился Каллаган. Разорвана на бирже и съедена конкурентами корпорация «ГалаДромос». Распалась и исчезла в тьме тысячелетий даже Диктатория с её десятками тысяч обитаемых планет. Растаяло в вихре сотен конфликтов и ошибочных решений человечество.
Все ушло — друзья, враги, родственники, месть…
И даже Хелена.
Корабль выл и рычал, трясся всем корпусом. Плакали дети. Анна застыла у их ложемента, крепко вцепившись всеми четырьмя руками в пол. Наконец, всё закончилось. Ковчег тяжко вывалился из Бездны и поплыл где-то во тьме. Развернулись экраны, на них возникли непривычные созвездия. Долгий путь завершился на окраине одного из галактических Рукавов. Солнц тут было мало, хотя пара звёздных систем совсем рядом.
— — —
…Галактика оказалась населена.
Несколько суток Владимир слушал чужие трансляции. Попадались кодировки, построенные по известным принципам, находились самоисполняющиеся архивы. Искины Ковчега составляли базу языков и понятий, вырезая из них новейшую версию розеттского камня. Языки изменились, но было много известных слов и корней.
К исходу третьих суток Владимир определился.
Новый мир оказался чудовищно далёк от прежнего. Мир старый давно исчез, рассыпались прахом чужие дела и мечты. Забыты великие войны. Никто не помнил даже Диктаторию, а ведь Диктатор некогда владел крупной частью Галактики.
Хелена... Если верить искинам, жена ушла в Единство восемьдесят тысяч лет назад. Но дети, Марк и Мари были с ним, а значит — часть Хелены тоже с ним. И только от него, Владимира, зависит, чем станет память о Хелене — строчкой в давно стёртой базе данных или продолжится в детях.
Продлится чем-то крупным. Чем-то... Ярким!
...Владимир Яркий рассчитал навигацию. Он сможет разогнать Ковчег чуть больше чем на десятую световой. До ближайшей обитаемой системы — две с половиной световых.
Двадцать четыре года? Он их выдержит. И будет время решить, как сделать так, чтобы другие Марки и Мари не теряли своих матерей.
Судя по эфиру, где-то далеко существовали огромные человеческие империи; но Владимиру не повезло, его Ковчег выпал посреди пространства с низкой безопасностью, чего бы ни значил этот термин. Трансляции из окружающих систем были полны сообщениями о пиратских нападениях и грабежах планет, обсуждениями боёв, сравнениями частных армий… Фронтир, и не в лучшем его проявлении.
Яркий мрачно усмехнулся. Требуется изменить вселенную?
Что ж, он готов.
Владимир откинулся в ложементе и потёр грудь. Нити так и держались вокруг сердца. Он привычно, как делал все эти четырнадцать лет, толкнул нити. Сжался, ожидая ледяной боли. И — вздрогнул.
Одна нить была тёплой.
Вот уже две недели Хелена Яркая-Брайт моталась по Смарагду, проводя переговоры с воротилами строительного бизнеса и людьми из космопрома. Строители хорошо знали компанию Ярких по морским фермам, а тема которую сейчас предлагала Хелена — близка владельцам космоверфей. Дешевые корабли — горячая новость! Кто-нибудь да клюнет.
Сегодняшняя встреча была необычна — её пригласил советник губернатора планеты по делам промышленности. И вот сейчас Хелена заканчивала лекцию о кораллении. Отработанная на многих переговорах речь лилась свободно; проектор вовремя подавал изображения кораблей, объёмные модели и чертежи. Всё шло неплохо, только третий участник встречи, — представленный советником как представитель бизнеса, — несколько смущал Яркую. Слишком пристально он рассматривал саму Хелену, обращая мало внимания на проекции.
Наконец рассказ завершился.
— …Резюмируя, можно утверждать, что на обычной верфи эта технология даст сорок три процента экономии. На новых верфях — ещё больше.
— Великолепно, — советник губернатора Смарагда, седоватый джентльмен в костюме патриотичного зелёного цвета, изобразил хлопок в ладоши. — Мы обдумаем ваше предложение.
— Если есть вопросы, готова ответить.
— Нет, всё кристально ясно. Благодарю, что уделили нам время.
Намёк был понятен и Хелена принялась собирать рекламные материалы. Молчаливый спутник советника сверлил Хелену тяжёлым взглядом.
Хелена покинула контору советника, спустилась на лифте и вышла на центральную улицу города. Неплохо бы здесь заполучить офис для себя, решила она, место хорошее и административный квартал недалеко.
Толкнула нити и прислушалась — с Владимиром всё было хорошо. У него побаливала голова, видать засиделся вчера заполночь над проектом, а в остальном — нормально. Хелена улыбнулась, подозвала свой лёгкий ховер и забралась внутрь. По тротуару с визгом и криками пролетела стайка малышни на скутерах и досках.
Женщина задала маршрут и машина двинулась на север, в Шантис, город, где назначен следующий брифинг.
А через полчаса её догнали.
Солнце палило. Мир плавился и стекал в ливнёвку.
Перед тем как открыть дверь в управление полиции, Влад толкнул нити. За четырнадцать лет это действие стало привычным, как дыхание. Две нити обнаружились в правой руке, у локтя. Они болели и саднили. Еще две — в голове, от них тянуло страхом. Четыре — плавали в районе печени, и ощущения от них были кислые и горькие. Еще одна воткнулась в сердце; холодная, помертвевшая.
Хелена жива. Ей плохо, но — жива.
Лифт вознёс его на семнадцатый этаж. Во время подъёма Влад рассматривал своё отражение в кривом зеркале стен из полированного металла. Худой, с грубым некрасивым лицом, растрёпанные волосы, тёмные тени под глазами, мятый костюм и несвежая рубашка. Классический образ из криминальной голодрамы — муж, у которого похитили жену.
Только вот не голодрама.
Майор Шон Крайт принял его в своём кабинете. Обошлось без долгих ожиданий в коридоре и типичной сценки: «занятого чиновника отвлекают по ничтожному поводу». Шон и Влад уже встречались вчера; проходить снова через социальные танцы они не желали.
— Здравствуйте, господин Владимир Яркий.
— Доброго дня вам, господин майор.
Невысокий черноволосый полицейский указал Владу на кресло и положил перед ним папку.
— Знакомьтесь.
Влад внимательно просмотрел документы. Видео с места похищения, сгоревший топтер, в котором увезли Хелену, реконструкция схематики с места событий. Сравнение криминальных схем и вывод: действовали люди семьи Моралли. Вывод тривиальный, после недавней войны криминала на Смарагде осталась только одна Семья, которая сейчас поспешно поглощала структуры разгромленных противников.
— И это всё?
Майор пожал плечами и раздумчиво произнёс:
— Может ещё что-то будет, но сильно позже. Вы же знаете, на днях большой юбилей, тысяча четыреста лет с момента второй колонизации Смарагда.
— И… что?
— Губернатор озадачил нас подготовкой к празднику. Прибудут высокие гости из Диктатории. Мы должны обеспечить безопасность, почти все офицеры на этом направлении.
— Я готов… поспособствовать…
— Я этого не слышал, господин Яркий! — поспешно перебил его полицейский и на миг скосил глаза наверх. — У нас важное задание, и все силы направлены на него. Круглые даты случаются нечасто.
Владимир откинулся в кресле и медленно закрыл папку. Он мысленно задействовал браслет и отправил заранее подготовленное обращение к главе полиции Смарагда. Всю неделю он слал их по три раза на дню, но — не получал ответа.
Через пару мгновений по лицу майора скользнула тень и он произнёс:
— Генерал сможет принять вас не раньше, чем через месяц. Не раньше.
Вот так. Письма Влада переправляли именно этому чину.
— Я… понял вас, господин Крайт. Надеюсь… у вас достанет людей и вы не бросите поиски моей жены.
— Мы приложим все силы, не сомневайтесь, — Крайт снова скосил глаза наверх, а потом придавил посетителя тяжёлым взглядом. — Но возможности наши ограничены. На скорый результат не надейтесь.
Они распрощались.
Снова полированный металл и отражение в кривом зеркале.
Голодрама продолжалась в самом худшем варианте. Намёк майора прозрачен — в прекращении поисков Хелены заинтересованы серьёзные люди. А то — и сам губернатор.
Влад толкнул нити, те были на прежних местах, но некоторые из них болели сильнее; и тут его вдруг скрутила боль в правом боку. Что-то неладно было печенью Хелены.
Он с трудом выполз из лифта, проковылял по коридору управления, выбрался на площадь, огляделся и направился в ближайшее кафе. Там он нашел свободный стол, отдышался, заказал пару бокалов синего и принялся обзванивать известных трансляторов.
Через два часа понял — похищение Хелены никому не интересно. Оставался один вариант, Влад оставил его напоследок; если и тут не выстрелит, то… что «то» — он не знал.
Ежи Стравински — давний приятель, ещё с университета. Тогда Владимир и Хелена пошли по биологической специализации, а Ежи на третьем году вдруг перевёлся в другой поток и занялся изучением социодинамики и управления массовым сознанием. Ушёл в щелкопёры и осьминоги эфира, как сам иногда шутил.
Стравински выслушал и пообещал вскоре быть. Через полчаса он появился в кафе. Заказывать Ежи ничего не стал, цапнул бокал синего и перешёл прямо к делу.
— Владимир. Ты ещё ничего не предложил, но я отказываюсь.
— Даже так…
— Да. Я тему знаю, а ты нет. Да и я знать не должен, но люди много чего выбалтывают в постели; ну, а у меня на крючке парочка славных трещоток… Впрочем, неважно.
Владимир слушал молча.
Осьминог эфира и акула сплетен отхлебнул из бокала и продолжил.
— Начну издалека. Посмотри на наш Смарагд. Мы порядком отстаём от развитых миров. У нас нет тяжёлой промышленности, почти нет науки, нет даже приличных верфей. Всё, что мы выпускаем — устарело на поколение, а то и на два, если сравнивать со столичными планетами Диктатории.
— Знаю.
— Знаешь… А то, что у нас во флоте сплошное старьё и Смарагд не может себе позволить крупных кораблей, ни военных, ни торговых — тоже в курсе? Флагман флота — корыто, построенное ещё на Земле. И его используют как музей! Самый крупный корабль во флоте, представь! Музей! Да ему почти полторы тысячи лет… юбилей на днях.
— И это пришлось узнать.
— Ага. И тут появились вы со своими дешёвыми каменными кораблями. Прикинь?
— Коралловыми. Мы строим из коралла. Почти как подводные фермы.
— Неважно. Хоть из перламутра. Важно то, что у Смарагда появилась перспектива. Верфи, корабли, крупный экспорт… Большие кошельки оживились, а ты ведь знаешь, у кого деньги?.. И тут кто-то поскупился.
— Не мы. Технологию мы отдавали дешево, за компенсацию затрат на разработку. Зарабатывать хотели на доработке проектов…
— Ну, значит, пожадничали другие, — равнодушно уронил Ежи и отхлебнул синего. — Может с той стороны кто-то задумался о ширине своего кошелька.
Влад промолчал; он не понимал, к чему клонит приятель.
— И тут, смотри, твоя жена из Первых, из первой волны колонизации Смарагда. А Первых не любят, особенно те, кто из второй волны.
— Она. Но я-то не из Первых.
— Да всем наплевать, Володя! Твоя жена из Первых, а ещё вы разработали технологию, которая может озолотить Смарагд и вас заодно. Потенциально вы были миллиардерами. А теперь упали в грязь… Ты понял? Никто не поддержит тебя.
— Ты считаешь, что ни одна трансляция не возьмётся за эту тему?
— Верно. Никто. Да ещё и сольют тебя по сходной цене.
— …Есть предложения?
— Да. Сиди тихо. К тебе обратятся и вернут жену. В обмен на технологию. Не знаю, стоит ли торговаться, но я бы не стал. Если, конечно, хочешь Хелену увидеть снова.
Влад долго молчал. Оплатил ещё пару бокалов синего, поднялся, кивнул Стравински:
— Спасибо, что пришёл. Сделаю, как ты советуешь. Но для начала съезжу в пару ближних городов, может там какие концы найдутся, Хелена могла туда выезжать по делам нашей фирмы.
Осьминог эфира хмыкнул и отсалютовал синим.
— Уверен, Хелена найдётся. Главное — соглашайся на их условия.
Влад махнул рукой и ушёл, шаркая ногами: живот болел всё сильнее. Ежи добил бокал синего, придвинул второй и добыл из кармана коммер. Когда абонент откликнулся, Стравински торопливо зашептал:
— Да, господин советник. Я ему всё объяснил. Он не будет делать глупостей. Раз уж даже я… Что? Да-да! Он куда-то ещё съездить собрался… И прошу вас, не забудьте про мои полтора процента вещания. Я всегда...
Влад тем временем поймал рикшу и направился к гостинице, где оставил детей и робоняню. Надо было срочно что-то решать. Никто не знал, что Хелена ещё жива, только похитители и Влад. Стравински или проговорился, или его попросили проговориться. А это значит, что надо спешить.
Но — осторожно.
В холле гостиницы он заказал у администратора челнок в Шантис. Затем кое-что прикинул и добавил в маршрут Ретул, город на побережье второго континента Смарагда. Для такого маршрута администратор предложил два типа челноков: медленный атмосферный или с возможностью выхода в космос. Второй был дороже и быстрее, а первый — комфортнее.
Влад дотошно обсудил с гостиничным спецом степень комфорта, возможность перевозки малолетних детей, поторговался и заказал аэрокосмический шаттл. Заодно продлил на неделю аренду номера.
Лифт, девять этажей, и Влад добрался до своих апартаментов.
Анна, робоняня, со своими обязанностями справлялась изумительно. Покупка няни была удачной идеей. Без Анны Ярким пришлось бы остановить работу, пока дети не подросли. А так, полуторалетние Марк и Мари совершенно не замечали отсутствия отца или матери. Вот и сейчас близнецы увлеченно возились с постройкой какой-то трёхмерной конструкции, в ней Влад с изумлением опознал кормовую часть «Орлана», их с Хеленой первенца среди кораблей-кораллов.
Пока «Орлан» единственный, но уже сейчас ясно, что кораллить корабли — быстро и дёшево, а проекты легко редактировать под нужды заказчика. Чем ещё «Орлан» мог похвастаться, так это впечатляющей динамикой — кораллитовый корпус прочен и лёгок, системные двигатели разгоняли корабль-коралл куда быстрее аналогов. Этот лёгкий крейсер семья Ярких вырастила на своей дальней астероидной станции, в которую некогда вложили все свои накопления. Станция стала для них жильём и верфью, там они провели три трудных, но плодотворных года, там зачали и родили детей.
Две недели назад Влад и Хелена выгнали «Орлан» в пятый испытательный полёт и решили — пора. Хелена взяла челнок и отправилась на Смарагд — представлять среди промышленных кругов планеты перспективную технологию, искать покупателей или будущих партнёров. В семейной компании Хелена была лицом и переговорщиком, Влад — инженером и корабельным редактором, потому он остался на станции — доводить крейсер до ума и присматривать за детьми.
А неделю назад Хелена пропала. Никаких требований Владу не присылали, но и так ясно — дело в кораблях-кораллах. Сегодня всё подтвердилось с кристальной чёткостью. И если ещё вчера он надеялся, что похитители — из криминала и дело ограничится деньгами, то после разговора с майором и, особенно, с Ежи, Влад осознал — всё куда хуже.
И, значит, простого выхода нет.
Он собрал вещи — не все, только мелочь в дорогу, робоняня переодела детей, усадила их в заплечный контейнер и двинулась за хозяином. Любопытные мордахи ребятни выглядывали из-за плеча Анны, но проказничать Мари и Марк не пробовали, знали — Анна не позволит. Впрочем, и дороги той: поднялись на лифте до крыши, а там челнок уже ждёт. Серо-стальной кирпич зализанных форм с охватывающими его треугольниками крыльев, без пилота, простейший искин.
Семья Ярких разместилась в челноке и Влад задал полёт в дальнюю точку, в Ретул. Кораблик ушёл в небо и разогнался для мезосферного прыжка. В верхней точке прыжка Влад перезаказал маршрут, установив в качестве финиша парковочную орбиту «Орлана» в пятистах километрах над Смарагдом. Если кто следил за Владом и его детьми, то ему придётся сейчас искать скоростной аэрокосмический транспорт, а то и перехватчик…
Оказалось — следили, искин передал требование диспетчера ТрансКона вернуться на прежний маршрут. Влад сообщение проигнорировал.
Через полчаса челнок прицепился к брюху стометровой ажурной конструкции, наполовину закрытой зеленоватой бронёй. Когда похитили Хелену, Влад переделывал «Орлан», добиваясь лучшей динамики, ведь скорость станет ключевой особенностью кораблей-кораллов. На полуразобранном корабле Влад и полетел к Смарагду, надеясь успеть… сам не зная что.
Не успел.
Влад толкнул нити: жена или спит, или без сознания, нити в голове хаотически подрагивали. Он помог Анне перебраться в «Орлан» и закрепил её в специальном кресле, дети посапывали в спальном контейнере. Влад отпустил челнок и направил корабль на максимальном ускорении к астероидному поясу, к дому. Дороги — больше двух единиц, надо успеть подготовиться к разговору с похитителями.
Когда он вернёт жену, придётся скрываться. Станцию надо бросить, ведь спрятать от широкого поиска здоровенную дуру с крупными ангарами не выйдет. Не сразу, но найдут. А значит — придётся уходить из системы.
Нити он больше не трогал. Боялся, не хотел узнать страшное. Вначале надо позаботиться о детях, жена — потом. И он сам потом, если выживет. Но дети… Надо что-то придумать для детей… спрятать? передать? Куда и кому? Родственникам отдать — это как мишень на них нарисовать.
Голова Влада раскалывалась от дикого напряжения. Лететь ещё полтора часа, за это время надо всё решить.
Когда до дома оставалось половина единицы, Влад начал отдавать указания искину станции. Та была заякорена на здоровенном астероиде, и в свою землеройную бытность успела переработать чуть не треть этой каменюги. Потом Яркие её выкупили, переделали в маленькую верфь и дом. Очень удобно, все материалы под руками, разве что воду доставляли с ледяных лун.
Водовозы и сдадут. Возможно, сюда уже летят.
Станция содрогнулась, отстрелила якоря, сбросила склады материалов и самый крупный из ангаров и, в треске лопающихся крепежей и трубопроводов, в блеске облаков ледяных кристалликов, тяжко оторвалась от астероида. Неуверенно засияли, а затем заклокотали ослепительными протуберанцами водородные ускорители, выбивая из былого пристанища мелкие камни, разбрасывая миллионолетние залежи пыли и испаряя недавно привезённый лёд.
Дом выходил на новую орбиту, неизвестную никому кроме Влада.
Вскоре водород кончился, а обкусанная с одной стороны железистая картофелина превратилась в серую точку во тьме. Ещё через полчаса к станции приблизился и осторожно упёрся в её основание «Орлан». Влад надел скаф, вышел в пустоту, закрепил корабль и начал разгонять дом-верфь двигателями крейсера.
Нужна была тень.
К условному вечеру нашёлся подходящий кандидат — скучный хондритный астероид, зато с глубокими щелями-провалами, куда удалось втиснуть станцию. «Орлан» торчал наружу, но это не страшно, его коралловая структура плохо видна на сканерах.
И тут со стороны старой базы пришёл сигнал. В той инфраструктуре, которая осталась на астероиде от верфи, ещё работали и сканеры, и пара простых искинов, даже генераторы. Шкуру со станции Влад сбрасывал с умом.
Гости. Две быстрых лайбы крутили петли вокруг остатков станции. Крутили недолго, разошлись в стороны и исчезли. На какое-то время Яркий замер перед экраном. Стало тихо, было слышно как в жилых отсеках Анна играет с детьми. Разговаривала с ней только Мари. Марк был молчун, весь в отца. А вот Мари — трещотка ещё та, и неизвестно в кого, ведь Хелену болтушкой не назовёшь.
Влад стиснул зубы. Хелена… Он кинул взгляд на экран, поднялся и отправился к «Орлану». Корабль надо готовить для долгого полёта, так или иначе придётся прятаться в ожидании межсистемника, на котором и покинуть ставшую столь негостеприимной родину.
Комм-браслет звякнул. Искин переслал широкополосное сообщение, которое пришло со стороны брошенного астероида. В письме предлагалось через пять дней обменять Хелену на полный пакет по кораллению и образец корабля-коралла.
Образец для обмена был. В малом ангаре притулился коралловый блин — крошечный катер, первая попытка применения технологии. Неказистый, медленный и неудобный, но — рабочий.
Владимир отправил подтверждение узким лучом, использовав прежнюю базу как ретранслятор. После чего заглянул в жилой отсек, помог Анне покормить детей, обнял их и ушёл в ангар, доделывать «Орлана». Нити болели, особенно дико кололи шесть из них, которые собрались около печени и почек. Две ледяные обвивали сердце, а те, что нашли себе место в голове — молчали, прячась в равнодушии.
Когда Хелена вернётся, Влад надолго уложит её в медкапсулу.
Когда вернётся. Вернётся…
Он подхватил контейнер с живой коралловой массой и с натугой занёс его внутрь «Орлана». Надо растить склады и прокладывать трубопроводы к будущим бакам с водой. Для длительного обитания корабль придётся капитально перестроить, хватило бы только времени, а оборудования на складе запасено довольно. Мимо прошмыгнули дроны с такими же канистрами — станционный искин помогал, чем мог.
Ещё два дня он занимался кораблём, редко прерываясь на еду или короткое общение с детьми. Как-то раз он пришёл в себя и обнаружил, что сидит у стены и Анна кормит его с ложечки, как ребёнка. Благодарно кивнул и продолжил работать. Растить. Менять. Растворять ненужное. Вытаскивать лишнее. Заливать воду. Монтировать оборудование и соединять его.
Нити говорили с ним: Хелена жива.
Он работал и работал, изредка засыпая. Если бы не Анна и станционный искин, неизвестно — успел ли. И вот, настал день, когда Владимир проснулся от писка браслета. Пришло письмо, в нём напоминались условия обмена.
Влад дважды перечёл сообщение, потёр лицо и толкнул нити.
Сердце дало сбой. Нити молчали.
Владимир с остервенением рвал и дергал нити. Отклик был один и тот же — ледяной клубок завис в центре груди. Влад завыл, стуча кулаками по полу. Слёзы текли по лицу и падали на зеленоватый коралл.
Наконец Влад замер и застыл надолго, на часы. Потом поднялся, нашёл бутылку с водой, поплескал в лицо, утёрся рукавом комбеза и направился в рубку станции. Там он набрал контакт, с которым давно не общался и, приблизив лицо к камере, начал запись.
«— Они убили её, Джек. Вчера я уснул прямо в корабле, не закончив монтажа. Но вчера я знал — она жива, и есть шансы её спасти. А сегодня… проснулся и понял — она умерла, Джек!
Ты помнишь, Джек, мы поженились по стимфалийскому обряду. Тебя не было на Смарагде тогда, я знаю. И знаю — почему. Но ты видел записи. Ты помнишь, как мы с ней во время вечерней зари поднялись на гребень Когтя… внизу бушевало холодное море, мелкая ледяная взвесь поднималась к вершине скалы. Десять минут — и всё, одежду можно выжимать.
Мы пробыли там час. Этот час обошёлся во все наши сбережения: стимфалийский обряд не слишком популярен, но Коготь — один на Смарагде. Мы хотели, чтобы были мы, море, Коготь и Перья.
Так и вышло, Джек.
Там и тогда мы воткнули друг в друга Перья. Она — в моё сердце, я — в её. Помню, как корчился и выл от боли, помню, как позже держал её на руках и утирал её слёзы… Перья, это больно! Нити врастали в наши тела, скользили через плоть, соединяя нас. Этого нет на записи, но я-то помню.
Я знаю Джек, знаю… тебе неприятно это слышать. Но четырнадцать лет мы с ней были одним целым. Мы — с ней. А теперь…
Письмо доберётся до тебя через восемнадцать минут. Старика Эйнштейна я мог бы обмануть, но не сейчас. Мой корабль ещё не готов. И мне следует позаботиться о детях. Марк и Мари — это всё, что осталось от неё.
Те, кто её убил, не оставят нас в покое. Они окружили молчанием её похищение. Они спрячут и её смерть, Джек. Ни одна трансляция не взялась за передачу, Джек. Все думают, что смерть Хелены — малая цена за новейшие верфи на орбите Смарагда.
Я хочу спрятать детей и отомстить. У меня есть план, Джек. Хороший план, но в одиночку… не вытяну. Чтобы отомстить — мне нужно всё, что у тебя есть, Джек. Ты готов к этому?
Жду твоего ответа. Восемнадцать минут до тебя. Столько же до меня. Сколько тебе надо, чтобы прочесть письмо и принять решение?
Хелена, Джек. Марк и Мари.
Месть, Джек».
Владимир завершил запись и отправил сообщение.
Скоро многое решится.
— — —
Километр — мелочь. Километр — потрясающе!
Если ты в центральных мирах, то над тобой смеются; если маршрут занесёт тебя к миру, подобному Смарагду, то местная мелкота уважительно расступается, уходит на высокие орбиты и освобождает лучшее место у терминала, а пузатые от избытка движков буксиры аккуратно поддерживают при маневрах.
…Средний межсистемный трамп «Трензания» прибыл вне расписания. И то понятно, местные с помпой отмечали дату Второй колонизации; с парковочной орбиты сведут музейный корабль и отправят его по известному маршруту, в точку на половине единицы от планеты, а затем обратно — имитировать события полуторатысячелетней давности. Именно так и было — эвакуационный транспорт типа «Ковчег» канул в бездну с орбиты Земли, а появился уже здесь, через две тысячи лет после гибели прародины человечества, и через тысячу лет после первой колонизации Смарагда.
Теперь Ковчеги не строят. То была технология отчаяния, последнее средство спасения. А сейчас в Галактике мир, войны если где и вспыхивают, то быстро угасают под ударами миротворческих флотов Диктатории. В таких случаях Правитель человечества быстр и жесток — кара следует мгновенно и достаётся обеим сторонам. Диктатор не любит, когда нарушают его планы.
О Диктаторе следует помнить, как и о его характере.
Джон Каллаган, чья яхта была запаркована в брюхе «Трензании», — помнил. Очень и очень хорошо. Благо, неделю назад корпорация «ГалаДромос», которой он служил и частью которой владел, взялась за важный контракт — строительство кораблей для программы колонизации.
За эти семь дней вообще многое поменялось. Диктатор объявил широкую колонизацию сектора. А со Смарагда, сначала по ликва-связи, а потом и с курьером пришла горячая информация о дешёвых кораблях-кораллах. Внеочередное собрание акционеров решило заполучить технологию коралления и ввязаться в строительство. Да и выбора не было: или рискнуть, или два основных конкурента поднимутся на колониальных контрактах и лет через пять съедят «ГалаДромос».
Джон Каллаган свернул голокуб, в котором наблюдал за парковкой трампа и стайкой мелочи, вдруг порскнувшей от его огромной туши.
— Хм, не мы одни прибыли на Смарагд.
— Если вы, домус, о тех мальках, то это галактические новости, — Эндрю Сингх знал всё, такова уж доля помощника.
— Вот как? — удивился Каллаган, — и чего ради они сунулись в такую глушь?
— Туземный праздник, домус. У местных сохранился один из Ковчегов, таких больше нет во всём секторе.
— И что в нём интересного, зачем сюда отправили новостников?
— Корабль в хорошем состоянии. Большинство Ковчегов разобрали при колонизации. А тут он появился около населённой планетой и резать корабль на металл не стали. Теперь Ковчег — местная достопримечательность.
Каллаган хмыкнул. Провинция такая провинция, но если здесь поднимать верфи, то о планете придётся узнать побольше.
— Домус, может, прикупим кораблик… — голос темнокожего Сингха сочился мёдом, — для коллекции.
— Для коллекции… Хм.
Каллаган задумался.
— Хлопотно. Вначале — кораллы. Потом с помощью туземного губернатора устроим верфи. Затем выкинем губернатора — жаден он, посадим своего человека, и тогда… Тогда для коллекции пойдёт планетка целиком.
— А мне — кораблик?
— А тебе… ладно, тебе это корыто. Но у тебя ведь есть такой?
— Домус, у меня большой стандартный Ковчег. А этот маленький, их делали в самом конце и построить успели мало.
— Редкость, значит?
— Ну, так… на окраинах иногда попадаются.
Каллаган расхохотался. Помощник — жук ещё тот, но полезен.
В этот момент яхта дрогнула. Пятидесятиметровый клин выплыл из брюха трампа и направился к планете. Каллаган развернул голокуб и принялся осматривать окрестности. Местные корабли разнообразием форм не баловали — цилиндры, связки шаров, кирпичи. На их фоне изящная яхта директора «ГалаДромоса» выглядела модной чужестранкой.
Над планетой висели и верфи — старые, массивные, таких давно не строят. Среди них одна выделялась размерами — она принадлежала корпорации Каллагана. «ГалаДромос» держал на каждой мало-мальски заметной планете сектора своё отделение и хотя бы одну верфь.
Яхта постепенно приближалась к Смарагду и вот — догнала Ковчег на средней орбите. Он оказался меньше «Трензании», метров восемьсот в длину. Древний дизайн, напоминание о Войне Падения. Казалось, корабль небрежно слепили из набора кубов и призм. Везде скосы, срезы, башенки, короткие переходы и силовые элементы. Эти корабли строили на автоматических заводах и логика искинов-корабелов казалась корпоратам безумной.
Ковчег мелькнул и исчез, яхта Каллагана провалилась в атмосферу, навстречу заре и буйству плазмы.
На космодроме их встретили люди из местного отделения: управляющий и пара помощников. Сам Каллаган прибыл с группой силовиков и теперь все они разместились в трёх топтерах, которые прикрывали с воздуха ховер с начальством. Смарагд — планета спокойная, но и криминала тут хватает. Как и везде на периферии.
Ховер двинулся в сторону города, Каллаган подключился к одному из топтеров и рассматривал столицу с высоты. Город был убог — пяток миллионов населения, низкие стоэтажные башни, большие кварталы одинаковых домов. Когда «ГалаДромос» заберёт планету, тут всё изменится.
Через полчаса они уже были на месте, филиал корпорации располагался в отдельном поместье на краю столицы. Крупное здание, хоть и всего с десяток этажей. Каллагана проводили в зал для важных переговоров и только тогда он соизволил начать разговор. Разместившись в удобном кресле за большим столом, директор обратился к местным:
— Докладывайте. Что у нас с кораллами и какие договорённости с губернатором.
Люди из отделения переглянулись и вперёд выступил начальник — Огастас Кавендиш-Беттик. Как машинально отметил Каллаган — провинциальная фамилия, а вид ещё хуже. Тот сплёл руки в замок и признался:
— Технология в процессе получения. Первый этап неудачен.
Каллаган нахмурился и склонил голову.
— Подробнее.
— Мы… гм… пригласили Хелену Брайт — это глава фирмы с кораблями-кораллами — и попросили её поделиться технологией. Но она неожиданно… вышла из строя.
— Что?
— Ну, пришла в негодность. Умерла.
— Как?!
— Мы… взяли Хелену Брайт и передали её… для опроса по поводу…
— Вы. Захватили. Продавца технологии? Зачем?!
— Они слишком много хотели, — пробормотал Кавендиш-Беттик, — там получалось почти полпроцента…
Каллагана охватила ярость. Эти стратовы туземцы! Рисковать колоссальным контрактом ради какой-то половины процента?! Контрактом от самого Диктатора?!
Его тут же обдало морозной волной. Диктатор. Он не должен узнать.
— Некоторым людям мозги дадены для того, чтобы производить навоз! — прорычал Каллиган. — Как вы вообще додумались похитить эту женщину?!
— Экономия… всё ради корпорации. И мы обратились к специалистам… — пробормотал Кавендиш-Беттик. — У нас самих нет таких людей, а у семьи Морелли…
— Страт! Ещё лучше! Вы понимаете, что пригласив криминал в проект на столь раннем этапе, вы отдали им сильные козыри?! Да ещё вручили способ давления на нас?!
— Но у нас нет людей! Наше отделение финансируется весьма скудно, домус. А баба могла продать технологию кому-то ещё, вон, губернатор активно шевелился…
— Вам надо было воспользоваться ликва-связью и сообщить мне — я бы решил с губернатором! А вы втащили в дело людей в грязных ботинках!
Кавендиш-Беттик убито молчал.
— Что вы применили?
— Допрос второй степени, почти без физического воздействия. Нинзивы, тероидные коллоиды и простейшие интерфейсы. Ничего такого… обычное.
Каллаган отметил — обычное, так.
— Но ее организм дал нестандартную реакцию. Она из Первых кланов, а они на Смарагде жили еще до строительства Щита… У них мутации… Ну, она отравилась коллоидами, а исполнители это не сразу отследили.
Директор скривился. Провинциальная простота, дай сил мне Страт!
— Кто отдал приказ на похищение?
— Никто… домус. Но я полагал, что получив технологию без лицензионного договора, — Огастас сглотнул, глядя на ледяное лицо босса, — мы могли сэкономить значительные средства…
— Половина процента, — произнес Каллаган, — существенные деньги.
— Да, домус!
— Я вас не спрашивал! Экономия. Полпроцента. И — неуверенность в технологии. Угроза репутации. Проблемы с выполнением контракта Диктатории. Никаких улучшений. Никакого авторского надзора. Уголовщина, наконец!
Кавендиш-Беттик упал на колени. За ним опустились и помощники.
Каллаган встал и холодно спросил:
— У вас нет шока на коллоиды?
— Домус… — Кавендиш-Беттик захрипел и упал. За ним стоял один из охранников Каллагана.
— Прогоните его через коллоиды и интерфейсы глубинного уровня. Хочу знать, куда он собирался пристроить деньги. Только себе в карман или с ним связана вся его семья?
— Да, домус.
Кавендиш-Беттика уволокли.
— Что скажете вы?
— Завтра муж Хелены Брайт должен выйти на связь! — зачастил один из заместителей свергнутого начальника. — Он точно знает технологию не хуже! Мы убедили его, что поменяем его жену на данные. Всё подготовлено!
Директор «ГалаДромос» покачал головой.
— Идите. Завтра я вас жду с результатом.
Местные тут же исчезли за дверью. Каллаган обернулся к Сингху.
— А ты чем порадуешь?
Тот раскрыл чемоданчик, извлёк толстую папку и протянул её боссу. И когда только успел? Директор пролистал. В папке попадались даже документы, отпечатанные на бумаге.
Так. Университет. Брайт. Яркий. Хм, одинаковые фамилии? Яркий не местный, Брайт из Первых. Учились вместе, поженились. Стимфалийцы. Потом долгий скучный период, какие-то морские исследования. Строили подводные фермы, неплохо поднялись на этом. Всё бросили, купили землеройную станцию в астероидах и на несколько лет скрылись там. Родили двух детей.
— Стимфалийцы — это кто?
— Местная секта, — пожал плечами помощник. — Обычный набор: вечная жизнь, бессмертие души и так далее. Там всё сложно, я не до конца понял.
— Ладно. Судя по этому, — Каллаган потряс папкой, — брать надо было… м-м-м… Владимира.
— Да, домус.
— И где он?
Эндрю Сингх ненадолго застыл. Отмер.
— Его не нашли, станцию Яркий куда-то успел угнать.
— Не дурак…
— Да, домус. И я думаю… — осторожно произнёс Сингх, — надо готовиться к тому, что завтра его не поймают.
Назавтра предположение помощника подтвердилось, Владимир Яркий не явился в назначенную для обмена точку. Каллагану пришлось ехать на встречу с губернатором с пустыми руками. Стратийски неудачная позиция для переговоров, но нужны корабли и люди.
Новая корабельная технология должна быть добыта любым способом.
Любым.
— — —
Грубый стальной кирпич осторожно приблизился к Ковчегу. Искин дал разрешение стыковку и грузовик наполовину зарылся в шлюзовой узел. Джек Рейнольдс подхватил свой чемоданчик и покинул корабль. Встречал его высокий осанистый старик с седыми бакенбардами и в белоснежном мундире.
— Джек Рейнольдс, Морская Ассоциация.
— Рад вас видеть на нашем корабле, господин Рейнольдс, — приветствовал его директор музея и, одновременно, капитан Ковчега, — в новостях пишут, что Ассоциация даёт восемнадцать процентов экспорта Смарагда.
— Уже девятнадцать с половиной.
— Отлично, поздравляю! Так что же привело вас на мой корабль?
— У Ассоциации на днях радостное событие.
— О, и какое же?
— Через неделю построим трёхсотую подводную ферму из кораллов. Ну, знаете наверное, Хелена… Брайт и её муж?..
— Да-да, отличная технология! Весь Смарагд обсуждал её несколько лет назад. Но, говорят, что у Ярких не всё благополучно… понимаете?
— Нет. А что говорят? Мы с ними не пересекаемся. Купили лицензию, платим отчисления, да и всё. Слышал, Брайты взяли астероидную станцию и теперь строят корабли.
— Говорят, — директор музея оглянулся, — что Хелена Яркая пропала. И муж её тоже.
— Да? Жаль. Мне Брайты показались приятными людьми. Впрочем, всё на пользу Ассоциации, теперь не надо платить за лицензию.
Старикан с пониманием покивал. Экономия? Это хорошо.
— Но давайте вернёмся к делу. Мы хотим отпраздновать это событие на Ковчеге. Статусный корабль… да вы и сами знаете.
— Да-да, согласен! Сколько людей планируется?
— По одному от фермы. Ну и оргкомитет человек сорок.
— Замечательно! У нас есть один, гм, зал, где можно провести такой праздник. Вы же знаете, на днях юбилей Ковчега… да что я спрашиваю, конечно знаете! Так вот, на церемонию к нам прибудет сам губернатор. И четыреста гостей! Да еще столько же обслуживающего персонала.
— У нас праздник скромнее, — улыбнулся Джек Рейнольдс.
— Хах… Пройдёмте ко мне, обговорим все подробности.
Они проследовали почти через половину корабля. Кабинет директора музея оказался у самой навигационной рубки, когда-то это была каюта первого помощника. Капитанские апартаменты — для важных гостей, вроде губернатора Смарагда. Но и в апартаментах директора музея стояла аппаратура для управления кораблём.
Старик с явной гордостью провёл небольшую обзорную экскурсию для гостя, показал стойки с искинами, системы навигации, которыми можно было управлять прямо из его каюты. Затем гость и хозяин перешли к финансам.
— …Двадцать четыре миллиона?! Я попал в музей или казино?!
— Господин Рейнольдс! — оскорбился директор музея. — У нас не музей и не казино, у нас — Корабль №1 Флота Смарагда! И как таковой, он содержится в полном и исключительном порядке. Все основные системы действуют!
Старик сбавил тон и проворчал:
— К сожалению, на содержание Ковчега правительство денег не выделяет. Приходится зарабатывать самостоятельно.
Джек надолго задумался, затем вкрадчиво произнёс:
— Сойдёмся на девятнадцати миллионах? У нас много морских деликатесов, можем выделить сколько-то в ваше распоряжение…
— Господин Рейнольдс!
— Есть даже радужный полосатик в соусе «ланкус».
Старик сглотнул слюну. Рейнольдс улыбнулся:
— Я прикажу десяток ящиков доставить сюда, только для вас.
— Это весьма щедро…
— Так что, разгружаемся?
— Ну… ладно! Искины покажут вашим людям как лучше разместить груз.
Джек кивнул и передал через браслет указания. Его люди принялись разгружать корабль, расставляя ящики в технических помещениях. К вечеру грузовик опустел, а в технических помещениях Ковчега громоздились короба и контейнеры.
Когда грузовик отстыковался от Ковчега, Джек Рейнольдс отправил короткое сообщение. Получатель поймал письмо, прочёл, судорожно вздохнул и поднялся с ложемента. Надо было проверить как там Анна и дети. А затем — ещё несколько дел.
Через час «Орлан» добрался до внешних спутников Смарагда. Впрочем, выглядел крейсер сейчас типичной водовозной баржей, ажурные конструкции были закрыты пузырями фальшивой обшивки. Влад направил крейсер по облётной траектории, далеко от зоны работы ТрансКона.
В последующие два дня он по местным трансляциям наблюдал как на Ковчег слетались местные шишки, гости с планеты, галактические новостники. Когда прибыл личный корабль губернатора, Влад выключил трансляции и отправился к детям. Наступил уже условный вечер и ребятня сопела в спальных контейнерах. С помощью Анны он уложил детей в сдвоенный ложемент и запустил гипнос. Всё, теперь дорога в одну сторону.
Яркий подготовил защищённый канал с синтезированным голосом. Так, задержка — две секунды. Ещё две секунды Владимир добавил на всякий случай, чтобы сделать вид, будто разговор идёт с дальней луны Смарагда.
Абонент откликнулся мгновенно.
— Приветствую. Семь лет назад вы меня ограбили.
— Э… Смелое заявление, приятель.
— Вы украли технологию подводных садов. Украли неудачно, технология была сырой, хотя мы её рекламировали как готовую к продажам.
— В жизни всякое случается.
— Ещё год и мы бы доработали технологию. Но после кражи банк закрыл финансирование. Мы два года возвращали кредит.
— Банкам нельзя доверять, приятель, — человек на том конце линии явно улыбался. — Мне ли не знать.
— Я и моя жена тогда много потеряли. Но кража и вам не пошла на пользу. Ваш заказчик попытался строить сады и потерял куда больше нашего. Они решили, что вы подсунули им тухлый товар.
— Ненадежны не только банки, приятель.
— После того случая вы не котируетесь. Мало заказчиков, рейтинг упал.
— Времена меняются к лучшему.
— У меня предложение. У вас будет шикарный рейтинг. Вы станете ломщиком номер один на Смарагде. Интересно?
— Слабо верится, приятель.
— Вы ломанёте то, чего никто никогда не трогал. С меня вся подготовка, с вас — лом.
— Если не брались за это, значит — опасно.
— Скорее, необычно. А если откажетесь, я передам наш разговор тому человеку, который поделился вашим номером. И что тогда будет с вашим рейтингом?
— ...Ты умеешь уговаривать, приятель.
— Тогда вот спецификация.
Прошло минут пять, пока собеседник не откликнулся.
— Это же кислое старьё, приятель. Ты его сам легко щёлкнешь.
— Я буду занят другим, к тому же там этого старья много. Очень много. А сработать надо быстро. И ещё надо залить туда новый код. Хороший код. Он должен продержаться под атакой других людей полчаса, не меньше.
— Так чего сверлить-то будем, приятель? И чем платишь, помимо рейтинга?
— Я сообщу за час до самого дела. Оплата — астероидная станция. Полностью обжитая, с некоторыми запасами и в хорошем состоянии. Вот данные на неё.
— …Пока мы говорили, я пошерстил теневую биржу новостей. У тебя проблемы, и похуже, чем у меня. Жену украли, приходится бежать. Хорошо, я согласен, приятель. Станция мне пригодится.
— Отлично. У меня для вас посылка, вот чек.
— М-м-м… заберу через час.
Через час они снова связались. Контакт шёл уже через мгновенную связь, маскироваться не было смысла.
— Я вижу, ты разорился на квантовые точки, приятель? Ликва-связь, а? То есть, лом не на планете?
— Нет.
Собеседник откровенно заржал.
— Надеюсь, не Ковчег?
Яркий замялся.
— Что, Ковчег?! Ты… безумец, приятель!
— Лом через два часа, вы готовы?
Хакер помолчал и проворчал:
— Готов. Берусь только из-за той давней фигни…
Влад медленно выдохнул. Одно из самых тонких мест его плана сработало.
Навигация была давно рассчитана и «Орлан» принялся разгоняться. Через полчаса он вошёл в зону влияния ТрансКона. Влад с кривой усмешкой отправлял в корзину десятки предупреждений, требований, указаний. Ещё через полчаса он сбросил фальшивую обшивку, и крейсер как будто получил пинка под задницу. Скорость резко выросла, а вместо ТрансКона к Владу принялись ломиться силовые службы Смарагда.
Яркий немного выждал, затем отправил стандартное сообщение главе полиции Смарагда. Откликнулся Шон Крайт. Он кинул короткий взгляд на Владимира и оглядел корабельную рубку.
— Вот как… Так это вы?
— Так это я.
— И что вы хотите?
— Я хочу их всех убить. Там ведь губернатор?
— Вас перехватят, — неуверенно произнёс майор.
— Пусть попробуют, ни один из кораблей не догонит мой «Орлан».
Майор помолчал. Он знал, что на Ковчеге сейчас — только яхты и челноки, все перехватчики — на орбите планеты. Но надо было тянуть время, может что и получится?
— Знаете, мы ведь ищем вашу жену. И у нас есть сведения… — Влад резко помрачнел и майор поперхнулся. Ошибка, ошибка! Но в чём?!
Яркий запустил с браслета ещё одно сообщение. Адресаты, а их было десятки, ждали его на борту Ковчега.
— Передайте губернатору… да и вообще всем… что через пять минут я начинаю биологическую атаку Ковчега. Я убью всех, кто останется на корабле.
После чего Влад разорвал связь с майором. А ящики и контейнеры на борту древнего корабля просыпались. Коралловая масса, применяемая для строительства подводных ферм, могла быть использована не только для этого.
Владимир не мог видеть, но знал: сейчас контейнеры лопаются один за другим, ящики взрываются и зеленоватая масса растекается по коридорам Ковчега, а затем — вспучивается, ломая двери и переборки, заполняя проёмы. В корабле верещит сигнал биологической опасности; гости, новостники, официанты, владельцы широких кошельков сломя голову несутся по немногим оставшимся свободными коридорам к своим кораблям.
А из ящиков в каюте директора музея выскальзывают дроны и вцепляются в стойки с искинами.
Так было задумано. Так и произошло.
От туши древнего корабля разлетались мелкие корабли — люди спасались. И только «Орлан» на полной скорости догонял Ковчег. Но вот, и он затормозил. Такой маневр был под силу только лёгкому кораблю-кораллу, другой бы разбился о броню Ковчега. Владимир пристыковался к техническому шлюзу, Анна подхватила контейнер с детьми и отправилась вслед за хозяином.
Внутренняя система транспорта ещё работала и через десять минут они оказались в рубке. А ещё через минуту вышел на связь тот, кого Влад и ждал. Какое-то время Владимир Яркий и Джон Каллаган мерились взглядами, затем корпорат произнёс:
— Мы могли бы уладить разногласия.
— Вы оживите мою жену?
Директор «ГалаДромос» мысленно выругался. Стратов инженеришка как-то узнал!
— Она жива. И завтра…
— Она мертва. Мы, стимфалийцы, чувствуем друг друга.
Каллаган помолчал и ледяным тоном произнёс:
— Ты ничего не добьёшься.
Владимир оскалился в злой усмешке.
— Если бы я был Диктатором, ни за что бы не позволил какой-то мелкопоместной швали ломать мои планы даже в мелочах. А срыв поставок кораблей для массового строительства в этом секторе…
— О тебе никто не узнает, — прошипел Каллаган. — Тем более — он. Я прикажу вашему туземному губернатору и все туземные трансляции заткнутся.
— Не заткнутся, я найду для них горячую тему. И не только дня них, на юбилей прилетели и галакты. Им новость понравится.
— Ты? Новость?! — Каллаган расхохотался. — Да через десять минут это древнее корыто возьмут на абордаж и о тебе никто не узнает!
— Я. Десяти минут хватит. Кстати, спасибо за предупреждение. Так вот, новость… Кража последнего Ковчега в этом секторе. Как вам новость?
Джон Каллаган захлебнулся от ярости. Владимир несколько мгновений наблюдал за ним, потом прервал связь и запустил через системы Ковчега заранее записанное обращение.
«— Я, Владимир Яркий, от имени семьи Ярких-Брайт, от имени моих детей и моей жены Хелены, убитой по приказу губернатора Смарагда и исполнительного директора корпорации «ГалаДромос», сообщаю всем кто меня слышит…»
Через несколько минут он получил входящий контакт от хакера:
— Извини, приятель, всё взломать не успеваю. Ты подкинул слишком массивную задачу. Я взял под контроль большую часть центральных искинов, но периферия пока сопротивляется. Лови коды.
— На что могу рассчитывать?
— Ну, ежели захочешь подорвать реакторы, то это у тебя получится, ха! А если двинешься куда-то на край системы, то может хорошенько потрясти в дороге.
— А если переключу двигатели в режим Бездны?
— Да ты… более безумен, чем я думал… приятель. Не уверен, но должно сработать. Движки, считай, под контролем.
— Отлично. Спасибо тебе, ломщик. Вот сигнатура для доступа к моей станции.
— Удачи тебе там, приятель, куда бы ты ни попал!
Владимир распахнул обзорник во всю ширь рубки. Смарагд плыл перед ним зеленоватым шаром, лучи светила опаляли край планеты изумрудным огнём. Над полюсами реяли салатовые полотнища северного сияния. Влад вздохнул, в груди кололо; когда-то они с Хелен думали, что проживут на Смарагде всю жизнь, а их дети…
Но жизнь это дорога, проложенная через кладбище несбывшихся миров.
На экране мелькнули чёрточки абордажников и Владимир отдал приказ на старт. Впервые за полторы тысячелетия оглушительно взвыли двигатели Ковчега. Они пели оду безумным, выводя гимн обречённых, тех, у кого оставался лишь один способ для спасения и победы… Уйти и исчезнуть?! Нет, уйти и возродиться! Земной гимн ревел в них, прародина посылала последний привет своим потомкам.
Аспидно-чёрный пузырь развернулся над Смарагдом.
Через миг — свернулся.
Всё осталось позади.
Где-то там застрелился Каллаган. Разорвана на бирже и съедена конкурентами корпорация «ГалаДромос». Распалась и исчезла в тьме тысячелетий даже Диктатория с её десятками тысяч обитаемых планет. Растаяло в вихре сотен конфликтов и ошибочных решений человечество.
Все ушло — друзья, враги, родственники, месть…
И даже Хелена.
Корабль выл и рычал, трясся всем корпусом. Плакали дети. Анна застыла у их ложемента, крепко вцепившись всеми четырьмя руками в пол. Наконец, всё закончилось. Ковчег тяжко вывалился из Бездны и поплыл где-то во тьме. Развернулись экраны, на них возникли непривычные созвездия. Долгий путь завершился на окраине одного из галактических Рукавов. Солнц тут было мало, хотя пара звёздных систем совсем рядом.
— — —
…Галактика оказалась населена.
Несколько суток Владимир слушал чужие трансляции. Попадались кодировки, построенные по известным принципам, находились самоисполняющиеся архивы. Искины Ковчега составляли базу языков и понятий, вырезая из них новейшую версию розеттского камня. Языки изменились, но было много известных слов и корней.
К исходу третьих суток Владимир определился.
Новый мир оказался чудовищно далёк от прежнего. Мир старый давно исчез, рассыпались прахом чужие дела и мечты. Забыты великие войны. Никто не помнил даже Диктаторию, а ведь Диктатор некогда владел крупной частью Галактики.
Хелена... Если верить искинам, жена ушла в Единство восемьдесят тысяч лет назад. Но дети, Марк и Мари были с ним, а значит — часть Хелены тоже с ним. И только от него, Владимира, зависит, чем станет память о Хелене — строчкой в давно стёртой базе данных или продолжится в детях.
Продлится чем-то крупным. Чем-то... Ярким!
...Владимир Яркий рассчитал навигацию. Он сможет разогнать Ковчег чуть больше чем на десятую световой. До ближайшей обитаемой системы — две с половиной световых.
Двадцать четыре года? Он их выдержит. И будет время решить, как сделать так, чтобы другие Марки и Мари не теряли своих матерей.
Судя по эфиру, где-то далеко существовали огромные человеческие империи; но Владимиру не повезло, его Ковчег выпал посреди пространства с низкой безопасностью, чего бы ни значил этот термин. Трансляции из окружающих систем были полны сообщениями о пиратских нападениях и грабежах планет, обсуждениями боёв, сравнениями частных армий… Фронтир, и не в лучшем его проявлении.
Яркий мрачно усмехнулся. Требуется изменить вселенную?
Что ж, он готов.
Владимир откинулся в ложементе и потёр грудь. Нити так и держались вокруг сердца. Он привычно, как делал все эти четырнадцать лет, толкнул нити. Сжался, ожидая ледяной боли. И — вздрогнул.
Одна нить была тёплой.
3
Небесная паутина, бардак и моя борьба за порядок на борту
(Избранные выдержки из письма на Землю в деревню дедушке, генерал-аншефу космических войск Е.И.В. Булыге Владимиру Ильичу. Бортовой архив. Гриф – совсем секретно.)
– Боцман, ты что за бардак на берегу устроил, какого лысого чёрта тебя с гауптвахты доставать по личному блату с начальником порта, морда твоя бесстыжая? – именно таковы были первые слова первого моего капитана на служебной, а может и карьерной, лестнице офицера, которую лично я планировал завершить в ранге не меньше адмирала.
Благоразумно укрывшись от начальственного гнева за широчайшей спиной упомянутого боцмана, ваш покорный слуга имел удовольствие лицезреть наливающуюся багрянцем ту самую чёртову лысину.
– Дык… - попробовал вставить две копейки боцман.
– Молчать, я вас спрашиваю, команды отвечать не было! И что там за бледный глист выглядывает из непонятного места?
– Курсант Булыга для прохождения практики… – попытался бодро отрапортовать я, логично рассудив, что относительно ласковые эпитеты относятся уже ко мне, а не к лысине.
– Ты куда пялишься, курсант? В глаза смотреть!
А что такого-то? Смотрел я как раз в правильном направлении – ровно и прямо на её грудь. Нет, если бы она спиной к нам стояла, то я тоже нашёл бы куда посмотреть. И если в этих совершенно конкретных полунамёках ещё что-то осталось непонятным, то таки да – капитаном у нас личность противоположного от нас с боцманом пола.
Кстати, не совсем уверен, насколько применим в данном контексте термин «женщина», но хотел бы я посмотреть на того, у кого хватило бы мозгов назвать её «капитаншей», но об этом в другой раз.
– Вот послал император экипаж, а? Ну, ничего – я вас научу родину любить и палубу драить, чтоб блестела, как у кота яйца. Вон отсюда оба, глаза б мои вас не видели, позор флота. У меня на борту бардака не будет, а будет порядок любой ценой, во что бы то ни стало – зарубите себе на носу, канальи, иначе я зарублю это у вас на корме.
Тут надо бы пояснить для прочих гражданских лиц, что искусство задавать вопросы без возможности дать на них внятный ответ – по причине отсутствия такового или, наоборот, как раз таки наличия единственно возможного, но совершенно неудобоваримого – так вот, именно такое искусство и является важнейшим для офицера, в отличие от кина.
Вот так оно и случается в жизни, и если у вас внезапно возник ёрнический и совершенно глупый вопрос, влюбился ли я в нашего капитана с первого взгляда, то вопрос этот – совершенно риторический, а во-вторых, для разъяснения требует не служебной, а совершенно личной обстановки.
– Боцман, перестаньте краснеть как девица на первом и последнем свидании и займитесь уже, наконец, выполнением прямых обязанностей и воспитанием этой лысой обезьяны, иначе я займусь воспитанием вас обоих, дармоеды.
…Уффф, кажись пронесло…
В коридоре, увидев, что я вроде как собираюсь заржать, боцман продемонстрировал волосатый кулак размером чуть поменьше моего черепа, прогудев малопонятно, но убедительно:
– Я тебе покажу Чёрную речку – переборки, что твоя бумага.
Вот таким макаром и началась моя служба на борту космического бронепоезда Е.И.В. номер 2213. Тут бы должно воспоследовать описание закоулков, технических характеристик, физических принципов и прочего, о чём все и так знают, или оно не интересно, или голова пухнет и ничего не понять.
К примеру – все знают эту байку про то, что трос для космического лифта внезапно оказался совсем жёстким и ни разу не гибким, по крайней мере на обозримом интервале бытового или практического взгляда. Поэтому-то система тросов сама собой переименовалась в рельсовую орбитальную систему (а иногда – космической или небесной паутиной), а космический лифт – в бронепоезд, учитывая его оснащение и предназначение. Кто-то как-то пытался обозвать его «паромом», но хотел бы я посмотреть на этого остряка.
Поэтому совершенно не обязательно с умным видом пытаться пояснить то, в чём я и сам не сильно разбираюсь, а местами не имею ни малейшего представления за отсутствием маломальского опыта, за каковым я сюда и прибыл.
Что касается процедуры посвящения в члены экипажа (и не надо ржать – это так называется официально), то тут всё было строго по правилам.
– За мной, юнга, буду принимать тебя в орбитальщики.
Первым побуждением было возразить насчёт юнги, но имелся более актуальный вопрос:
– И какова процедура? – спросил я с некоторым сомнением, а может даже и с опасением.
– Ну, знаешь, тут почти как у подводников.
– Типа, морскую воду из-за борта пить и кувалду целовать?
– Вроде того, насчёт целовать – я бы не советовал, а пить будем топливо из резервного бака, поскольку за бортом вакуум, и пить его не представляется никакой возможности, хоть некоторые и считают его жидким.
Было бы странно, если б у боцмана под рукой не оказалось подходящей к случаю каптёрки, каковая и была назначена точкой сбора или местом встречи, которое, как известно, изменить нельзя.
Как вы сами понимаете, в русской традиции при проведении такого мероприятия требуется трое – для правильного соображения, я бы сказал. Третьим в нашей компании по такому случаю был Митрич – бортинженер (а можно сказать зампотех, поскольку от этого ничего не меняется), бодрый и совершенно специфический дедок, ещё один член экипажа и воистину дедушка флота.
– А чем я буду заниматься?
– В штатном расписании тебя нет, поэтому будешь на подхвате, – охотно пояснил Митрич.
– Вроде пятого колеса в телеге? – попытался сострить я.
– Нет, вроде «не пришей кобыле хвост», – отрезал боцман. – А шваброй и ветошью я тебя обеспечу. Митрич, наливай, а ты – стажёр – представляйся, как положено.
Тут я, конечно, представился, как положено, не закусывая – Булыга Александр, не привлекался, в толерантности не замечен и остальные «не».
– Шурик, значицца, - флегматично констатировал Митрич.
– И на какую часть Екатерины Матвеевны ты пялился, юнга? – уже вполне по-дружески вопрошал Дядя Стёпа (так именуется в просторечии наш боцман за габариты), закуривая трубку.
– На грудь, полагаю, – так же флегматично предположил зампотех.
Вот так и узнал имя-отчество капитана, а заодно, что за глаза все называют её Фуражкой.
– Сам посуди, – пояснял захорошевший Митрич, - капитан, значит кэп, а для меня-то уж скорей кепка – чисто по срокам службы, значит – Фуражка, как ни крути, потому что пилотка – это совсем уж неприлично.
…
Спустя какое-то время, ближе к концу мероприятия, боцман раскладывал Митричу актуальный случай попадания на гауптвахту.
– … и вот этот тупой лунатик начинает мне рассказывать, какие мы – русские – тупые дураки и не используем очевидной выгоды там, где любой демократ нащупает её с закрытыми глазами. Вы, грит, русские, ужасные, тупые и неполноценные варвары – вместо того, чтобы использовать этот технологический прорыв для себя, построить космический лифт и стричь бабло с туристов, вы сделали эти ужасные космические РЖД для всех и теперь по небесам прогуляться может любой хулиганский пират из шайки Чорного Пластилина.
– Ну, тут-то ты ему и это…
– Не, я его не бил, а просто сморщил, а драка уже была с патрулём, потому что от капитана было строгое указание бардака в порту не допускать.
– Любой ценой? – вставил я почти не заплетающимся языком.
– Смекаешь! – взоржал боцман. – Ну а так как бардак уже случился, то я попытался это дело замять.
И, конечно, ровно в этот самый момент – ни раньше и ни позже – дверь каптёрки распахнулась, и с возгласом «обратно бардак», на пороге появился капитан. Или «появилась»?
В этом месте можно было бы сказануть любимое присловье моего дедушки «и только мёртвые с косами стоят, и тишина», если вы понимаете, о чём я.
Не суть, достав из-за спины капитанскую фуражку (что должно было бы на что-то намёкивать) и нахлобучив козырьком на глаза, чтоб не сыпались искры, Катерина Матвеевна прошествовала к столу, взяла наполненную топливом алюминиевую кружку (почему-то мою), опорожнила на один вдох и сжала в кулаке, превратив в совершенно не функциональный, но цветной металлолом.
– Празднуем, значит? – совершенно безэмоционально констатировала она, после чего вложила останки кружки в поднятую руку статуи командора, в которую превратился Митрич.
– У тебя, боцман, уже второй залёт, считая гауптвахту, а у тебя, стажёр Шурик, только первый. Но это не помешает вам всем драить гальюн зубной щёткой до состояния кошачих яиц.
Немного помолчав, чтобы до чьих-то затуманенных мозгов дошла серьёзность ситуации, она добавила:
– Кроме Митрича, которому не положено по сроку службы, – тут раздался звон от упавшей на пол жестянки, а бортинженер шумно сглотнул. – Сроки я обозначу после стыковки с паутиной.
И это был второй интересный эпизод, случившийся со мной в процессе набивания шишек собственным лбом на борту космического бронепоезда Е.И.В. номер 2213, который призван проиллюстрировать борьбу с бардаком любой ценой.
А дальше неинтересно – дежурства на пульте, тренировки по субаксу и швабре с ветошью под руководством боцмана, зачёты по железу у въедливого Митрича. Если не считать посещения всяких злачных мест вроде базы контрабандистов в точке Лагранжа и лунного порта с целью приобретения запчастей по просьбе Митрича, то сплошная серость, злоба дня и скукотень. А на Луне таки было занятно – последний оплот демократии позабавил, но об этом в другой раз.
– Специфика патрулирования орбитальной рельсовой системы такова, юнга, – пояснял как-то боцман в порыве философического вдохновения, – ходишь, ходишь в школу… то есть на маршрут патрулирования, конечно, а потом – бац! – и Чорный Пластилин.
Случаются иногда и интересные случаи, как без этого?
Вот как-то заходим мы с Дядей Стёпой на очередной инструктаж к Фуражке, а тут как зазвенит, как загудит, как замигает! Что ж это получается – тревога выходит?
– Шевелитесь, бездельники, враг у ворот, а мы не готовы к войне. Бардака у меня на борту не будет…
– Любой ценой, во что бы то ни стало! – дружно рявкнули в голос мы на пару с боцманом.
Внезапно и хищно ухмыльнувшись, от чего у меня по спине забегали мурашки, Фуражка ловким жестом фокусника выдернула из-под стола зверского вида абордажную саблю, в просторечии называемую жидайским мечом и, возопив «Вперёд, обезьяны, или вечной жизни захотелось», ринулась к предполагаемому месту прорыва. Не то, чтоб это был тот случай, когда женщину пропускают вперёд, но именно так и вышло.
На месте «прорыва» оказался весьма довольный собою Митрич и тренировочный голем, из чего я заключил, что принимаю участие в весьма полезной для моей практики очередной тренировке.
– Юнга, восстановите статус-кво.
В отличие от мосье Балаганова, я прекрасно знал, что это такое и каким способом его восстанавливают, так что в результате можете не сомневаться. И оказался тем не менее полным дураком, потому что при разборе полётов я единственный оказался не в гермокостюме и без личного оружия. Я решительно не понимаю - когда они всё успели, а?
– Учиться, учиться и учиться, - укоризненно произнёс Митрич.
– Вопросы есть? – стандартно завершила Фуражка.
– Капитан, я вот не пойму, почему борьба за порядок «во что бы то ни стало» приводит опять к бардаку? – спросил я растерянно оглядывая результаты нашей борьбы за то, о чём я спросил.
– Подбери сопли, юнга. Бардак – это объект, а наведение порядка – процесс, входящий в круг твоих прямых обязанностей, потому флаг тебе в руки и барабан на шею.
А ведь действительно, если пораскинуть мозгами, то борьба за порядок любой ценой неизбежно приводит к бардаку, разве нет? И пока я размышлял про вопрос о швабре, барабанных палочках и всяком таком…
– Ты куда опять пялишься, курсант?!!
А боцман потом и говорит:
– Знаешь что, юнга? При мне-то она в одних трусах и тельнике на тренировках не бегала для имитации правдоподобия внезапной неожиданности.
Ну и как прикажете это понимать, а? Бардак ведь!!!
– Боцман, ты что за бардак на берегу устроил, какого лысого чёрта тебя с гауптвахты доставать по личному блату с начальником порта, морда твоя бесстыжая? – именно таковы были первые слова первого моего капитана на служебной, а может и карьерной, лестнице офицера, которую лично я планировал завершить в ранге не меньше адмирала.
Благоразумно укрывшись от начальственного гнева за широчайшей спиной упомянутого боцмана, ваш покорный слуга имел удовольствие лицезреть наливающуюся багрянцем ту самую чёртову лысину.
– Дык… - попробовал вставить две копейки боцман.
– Молчать, я вас спрашиваю, команды отвечать не было! И что там за бледный глист выглядывает из непонятного места?
– Курсант Булыга для прохождения практики… – попытался бодро отрапортовать я, логично рассудив, что относительно ласковые эпитеты относятся уже ко мне, а не к лысине.
– Ты куда пялишься, курсант? В глаза смотреть!
А что такого-то? Смотрел я как раз в правильном направлении – ровно и прямо на её грудь. Нет, если бы она спиной к нам стояла, то я тоже нашёл бы куда посмотреть. И если в этих совершенно конкретных полунамёках ещё что-то осталось непонятным, то таки да – капитаном у нас личность противоположного от нас с боцманом пола.
Кстати, не совсем уверен, насколько применим в данном контексте термин «женщина», но хотел бы я посмотреть на того, у кого хватило бы мозгов назвать её «капитаншей», но об этом в другой раз.
– Вот послал император экипаж, а? Ну, ничего – я вас научу родину любить и палубу драить, чтоб блестела, как у кота яйца. Вон отсюда оба, глаза б мои вас не видели, позор флота. У меня на борту бардака не будет, а будет порядок любой ценой, во что бы то ни стало – зарубите себе на носу, канальи, иначе я зарублю это у вас на корме.
Тут надо бы пояснить для прочих гражданских лиц, что искусство задавать вопросы без возможности дать на них внятный ответ – по причине отсутствия такового или, наоборот, как раз таки наличия единственно возможного, но совершенно неудобоваримого – так вот, именно такое искусство и является важнейшим для офицера, в отличие от кина.
Вот так оно и случается в жизни, и если у вас внезапно возник ёрнический и совершенно глупый вопрос, влюбился ли я в нашего капитана с первого взгляда, то вопрос этот – совершенно риторический, а во-вторых, для разъяснения требует не служебной, а совершенно личной обстановки.
– Боцман, перестаньте краснеть как девица на первом и последнем свидании и займитесь уже, наконец, выполнением прямых обязанностей и воспитанием этой лысой обезьяны, иначе я займусь воспитанием вас обоих, дармоеды.
…Уффф, кажись пронесло…
В коридоре, увидев, что я вроде как собираюсь заржать, боцман продемонстрировал волосатый кулак размером чуть поменьше моего черепа, прогудев малопонятно, но убедительно:
– Я тебе покажу Чёрную речку – переборки, что твоя бумага.
Вот таким макаром и началась моя служба на борту космического бронепоезда Е.И.В. номер 2213. Тут бы должно воспоследовать описание закоулков, технических характеристик, физических принципов и прочего, о чём все и так знают, или оно не интересно, или голова пухнет и ничего не понять.
К примеру – все знают эту байку про то, что трос для космического лифта внезапно оказался совсем жёстким и ни разу не гибким, по крайней мере на обозримом интервале бытового или практического взгляда. Поэтому-то система тросов сама собой переименовалась в рельсовую орбитальную систему (а иногда – космической или небесной паутиной), а космический лифт – в бронепоезд, учитывая его оснащение и предназначение. Кто-то как-то пытался обозвать его «паромом», но хотел бы я посмотреть на этого остряка.
Поэтому совершенно не обязательно с умным видом пытаться пояснить то, в чём я и сам не сильно разбираюсь, а местами не имею ни малейшего представления за отсутствием маломальского опыта, за каковым я сюда и прибыл.
Что касается процедуры посвящения в члены экипажа (и не надо ржать – это так называется официально), то тут всё было строго по правилам.
– За мной, юнга, буду принимать тебя в орбитальщики.
Первым побуждением было возразить насчёт юнги, но имелся более актуальный вопрос:
– И какова процедура? – спросил я с некоторым сомнением, а может даже и с опасением.
– Ну, знаешь, тут почти как у подводников.
– Типа, морскую воду из-за борта пить и кувалду целовать?
– Вроде того, насчёт целовать – я бы не советовал, а пить будем топливо из резервного бака, поскольку за бортом вакуум, и пить его не представляется никакой возможности, хоть некоторые и считают его жидким.
Было бы странно, если б у боцмана под рукой не оказалось подходящей к случаю каптёрки, каковая и была назначена точкой сбора или местом встречи, которое, как известно, изменить нельзя.
Как вы сами понимаете, в русской традиции при проведении такого мероприятия требуется трое – для правильного соображения, я бы сказал. Третьим в нашей компании по такому случаю был Митрич – бортинженер (а можно сказать зампотех, поскольку от этого ничего не меняется), бодрый и совершенно специфический дедок, ещё один член экипажа и воистину дедушка флота.
– А чем я буду заниматься?
– В штатном расписании тебя нет, поэтому будешь на подхвате, – охотно пояснил Митрич.
– Вроде пятого колеса в телеге? – попытался сострить я.
– Нет, вроде «не пришей кобыле хвост», – отрезал боцман. – А шваброй и ветошью я тебя обеспечу. Митрич, наливай, а ты – стажёр – представляйся, как положено.
Тут я, конечно, представился, как положено, не закусывая – Булыга Александр, не привлекался, в толерантности не замечен и остальные «не».
– Шурик, значицца, - флегматично констатировал Митрич.
– И на какую часть Екатерины Матвеевны ты пялился, юнга? – уже вполне по-дружески вопрошал Дядя Стёпа (так именуется в просторечии наш боцман за габариты), закуривая трубку.
– На грудь, полагаю, – так же флегматично предположил зампотех.
Вот так и узнал имя-отчество капитана, а заодно, что за глаза все называют её Фуражкой.
– Сам посуди, – пояснял захорошевший Митрич, - капитан, значит кэп, а для меня-то уж скорей кепка – чисто по срокам службы, значит – Фуражка, как ни крути, потому что пилотка – это совсем уж неприлично.
…
Спустя какое-то время, ближе к концу мероприятия, боцман раскладывал Митричу актуальный случай попадания на гауптвахту.
– … и вот этот тупой лунатик начинает мне рассказывать, какие мы – русские – тупые дураки и не используем очевидной выгоды там, где любой демократ нащупает её с закрытыми глазами. Вы, грит, русские, ужасные, тупые и неполноценные варвары – вместо того, чтобы использовать этот технологический прорыв для себя, построить космический лифт и стричь бабло с туристов, вы сделали эти ужасные космические РЖД для всех и теперь по небесам прогуляться может любой хулиганский пират из шайки Чорного Пластилина.
– Ну, тут-то ты ему и это…
– Не, я его не бил, а просто сморщил, а драка уже была с патрулём, потому что от капитана было строгое указание бардака в порту не допускать.
– Любой ценой? – вставил я почти не заплетающимся языком.
– Смекаешь! – взоржал боцман. – Ну а так как бардак уже случился, то я попытался это дело замять.
И, конечно, ровно в этот самый момент – ни раньше и ни позже – дверь каптёрки распахнулась, и с возгласом «обратно бардак», на пороге появился капитан. Или «появилась»?
В этом месте можно было бы сказануть любимое присловье моего дедушки «и только мёртвые с косами стоят, и тишина», если вы понимаете, о чём я.
Не суть, достав из-за спины капитанскую фуражку (что должно было бы на что-то намёкивать) и нахлобучив козырьком на глаза, чтоб не сыпались искры, Катерина Матвеевна прошествовала к столу, взяла наполненную топливом алюминиевую кружку (почему-то мою), опорожнила на один вдох и сжала в кулаке, превратив в совершенно не функциональный, но цветной металлолом.
– Празднуем, значит? – совершенно безэмоционально констатировала она, после чего вложила останки кружки в поднятую руку статуи командора, в которую превратился Митрич.
– У тебя, боцман, уже второй залёт, считая гауптвахту, а у тебя, стажёр Шурик, только первый. Но это не помешает вам всем драить гальюн зубной щёткой до состояния кошачих яиц.
Немного помолчав, чтобы до чьих-то затуманенных мозгов дошла серьёзность ситуации, она добавила:
– Кроме Митрича, которому не положено по сроку службы, – тут раздался звон от упавшей на пол жестянки, а бортинженер шумно сглотнул. – Сроки я обозначу после стыковки с паутиной.
И это был второй интересный эпизод, случившийся со мной в процессе набивания шишек собственным лбом на борту космического бронепоезда Е.И.В. номер 2213, который призван проиллюстрировать борьбу с бардаком любой ценой.
А дальше неинтересно – дежурства на пульте, тренировки по субаксу и швабре с ветошью под руководством боцмана, зачёты по железу у въедливого Митрича. Если не считать посещения всяких злачных мест вроде базы контрабандистов в точке Лагранжа и лунного порта с целью приобретения запчастей по просьбе Митрича, то сплошная серость, злоба дня и скукотень. А на Луне таки было занятно – последний оплот демократии позабавил, но об этом в другой раз.
– Специфика патрулирования орбитальной рельсовой системы такова, юнга, – пояснял как-то боцман в порыве философического вдохновения, – ходишь, ходишь в школу… то есть на маршрут патрулирования, конечно, а потом – бац! – и Чорный Пластилин.
Случаются иногда и интересные случаи, как без этого?
Вот как-то заходим мы с Дядей Стёпой на очередной инструктаж к Фуражке, а тут как зазвенит, как загудит, как замигает! Что ж это получается – тревога выходит?
– Шевелитесь, бездельники, враг у ворот, а мы не готовы к войне. Бардака у меня на борту не будет…
– Любой ценой, во что бы то ни стало! – дружно рявкнули в голос мы на пару с боцманом.
Внезапно и хищно ухмыльнувшись, от чего у меня по спине забегали мурашки, Фуражка ловким жестом фокусника выдернула из-под стола зверского вида абордажную саблю, в просторечии называемую жидайским мечом и, возопив «Вперёд, обезьяны, или вечной жизни захотелось», ринулась к предполагаемому месту прорыва. Не то, чтоб это был тот случай, когда женщину пропускают вперёд, но именно так и вышло.
На месте «прорыва» оказался весьма довольный собою Митрич и тренировочный голем, из чего я заключил, что принимаю участие в весьма полезной для моей практики очередной тренировке.
– Юнга, восстановите статус-кво.
В отличие от мосье Балаганова, я прекрасно знал, что это такое и каким способом его восстанавливают, так что в результате можете не сомневаться. И оказался тем не менее полным дураком, потому что при разборе полётов я единственный оказался не в гермокостюме и без личного оружия. Я решительно не понимаю - когда они всё успели, а?
– Учиться, учиться и учиться, - укоризненно произнёс Митрич.
– Вопросы есть? – стандартно завершила Фуражка.
– Капитан, я вот не пойму, почему борьба за порядок «во что бы то ни стало» приводит опять к бардаку? – спросил я растерянно оглядывая результаты нашей борьбы за то, о чём я спросил.
– Подбери сопли, юнга. Бардак – это объект, а наведение порядка – процесс, входящий в круг твоих прямых обязанностей, потому флаг тебе в руки и барабан на шею.
А ведь действительно, если пораскинуть мозгами, то борьба за порядок любой ценой неизбежно приводит к бардаку, разве нет? И пока я размышлял про вопрос о швабре, барабанных палочках и всяком таком…
– Ты куда опять пялишься, курсант?!!
А боцман потом и говорит:
– Знаешь что, юнга? При мне-то она в одних трусах и тельнике на тренировках не бегала для имитации правдоподобия внезапной неожиданности.
Ну и как прикажете это понимать, а? Бардак ведь!!!
4
Так себе ставки. Дело о тощем жреце
Многолетнее сидение на отшибной аммарской станции, на самой границе с «дикими» территориями, в Кеберце, накладывало свой отпечаток на весь местный персонал. Немногочисленный, чего уж там. Автоматизированные станции прекрасно справлялись сами, и несколько человек были нужны скорее для отчетности и действий там, где умная автоматика стопорилась.
Моя работа - медотсек, и всем что с ним связано. Станция клонирования, системы жизнеобеспечения: рутина.
Моим фетишем были звезды: теплые, прибитые гвоздями к небу. И клоны.
Да… за полтора десятка лет жизни практически в одиночку начинаешь находить себе друзей там, где обычный человек искать точно не будет.
Клоны. С ними можно было вполне продуктивно беседовать: приятно когда напарник с тобой во всем молча соглашается. Вдвойне приятно, когда это красивая женщина с татуировками ведущего пиратского альянса или тощий жрец Санши, чье безумие, казалось, в любой момент способно пробить стекло барокамеры.
Любимчиков у меня было двое. Собственно, рыжая красотка с хищными, но милыми лисьими чертами лица. И тощий тип – воплощение безумия, что несла с собой Санша. Прочие же либо не задерживались надолго, либо были скучными типовыми моделями – ни индивидуальности, ни фантазии. Красотку звали Фантой. Жрец носил фамилию Кувакеи с длинным номером – явно не первый ряд в иерархии.
Иногда система давала сбой, что-то шло не так, требовалось обновлять состав 'аквариумов' и запускать процессы выращивания 'с нуля'.
Однажды, клон красотки кинул сбой, систему, я, подсуетившись, вручную малость застопорил…
Но дальше пьяных слез, с жалобами на судьбу, с сидящей напротив мертвой красавицей завернутой для приличия в халат, дело не дошло.
Дядя Густав тогда очнулся по аварийному сбою, и найдя нас в морге, задавил меня авторитетом и парочкой крепких оплеух, а затем вернул все как было: труп в биореактор, а новые клетки в процесс воспроизводства.
Буркнув что-то вроде – молодой, понимаю, и - ты на небожителей не смотри – обидятся - и ушел к себе.
Шло время. События стирались из памяти.
На меня по-прежнему смотрела все та же не меняющаяся Фанта. И точно такой же дикий и безумный жрец.
Прочие в памяти не задерживались.
Система периодически сбоила. Но ручонками подправлять я туда больше не лез. Приезда спецкомиссии для проверки – не хотелось.
- Джамп-клона сожгли. Или перекинули на другую базу. У нас жопа мира, что тут ловить, - говаривал Дядя Густав про очередное исчезновение клона.
И тут же добавлял, - С другой стороны, именно тут для отдельно взятых личностей самое оно. Тихо, спокойно, хоть секьюр статус не ахти, но иски за услуги идут, и ладно.
В один прекрасный миг лишиться … отгоняя от себя эти мысли, понимал. Раз ее тело здесь, значит оригинал в полном здравии где-то в мире Ив. Торгует или воюет.
Напарник, старый калдырь с татуировкой в виде черепа с кроличьими ушами, бывший десантник Дядя Густав, в своих странных желаниях и фетишах вроде как шел еще дальше. Впрочем, пока это были только мои предположения, не более… Ведь виделись мы с ним редко, в краткие промежутки между пересменками и криокамерами, или же во время аварийных сбоев – когда система поднимала всех двух техников сразу.
А что до его каюты, набитой древней списанной мед.аппаратурой и скупым обрывками и пометкам в личном дневнике, так это все скука и желание понять, чем занимается старший товарищ. Один раз глянул – и хватит. Кстати, после этого случая код доступа в покои Дяди изменился. Видимо я умудрился зацепить какой-то сторожок параноидального космодесантика, прожившему, по его словам, пару лет даже в вормохоллах.
Со жрецом было еще забавнее. Каждый первый месяц первого числа по юлайскому календарю, барокамера выплевывала уже ожившего клона, и…
Дальше кашляющий аскет шлепал в личную каюту и исчезал. Никуда со станции не улетая. Чтобы через очень короткое время появиться в барокамере в виде клона.
Но если со жрецом вживую пересечься удавалось хотя бы раз в год.
То с Фантой – никогда.
К сожалению.
Десять лет подряд все так и было: система сбоев не давала, и склад барокамер выплевывал тощего жреца в утиль. А так как погрузчик: внезапно - аммарская рухлядь на службе джовианского хайтека, барахлил и сбоил, приходилось все делать ручонками. Благо тельце аскета было тощим и легким, перчатки всегда под рукой, а жерло биореактора недалеко..
Жрец возвращался все туда же. В камеру номер два. Постоянство внушало. Что он забыл в этой дыре – загадка.
Бортжурналы, и мои, и Густава, скупо освещали примерно полтора десятка таких случаев.
Журнал биореактора угрюмо намекал, что масса прихода органики и масса конечной отработки странным образом не совпадают.
Десять лет, эдакий юбилей.
Юбилей который ознаменовался сначала крепким вискарем в количестве.
Затем очередным излиянием души мертвому телу рыжульки.
Тело за стеклом традиционно молчало и соглашалось.
Вроде, я что-то там грозил холодному аммарскому космосу и хихикал с тощим жрецом. Кажется, он даже что-то мне отвечал, подхихикивая на пару.
Удар был смутным, а фейерверки в глазах отнюдь не праздничными.
Дядя Густав, помнится, бил слабее и нежнее, проф.деформации никто не отменял.
А красные сполохи аварийки по всей станции Кеберца и вовсе навевали ужас.
Такого здесь еще не было.
Никогда.
'Эвакуация персонала произведена не полностью' – нежный женский голос искина вроде и давал шанс, а вроде намекал, что дело-дрянь.
Болела голова. Шишка на затылке пульсировала болью. На шее , вдруг, внезапно, висел ошейник. Не снимаемый.
Происки Густава? Зачем?
Надо было выбираться. В сторону ангаров. А там как-нибудь, автопилот включить сумею.
Под треснувшей и пустой барокамерой номер один торчали чьи-то ноги.
Не знаю кто, но ему сегодня явно не повезло. Полная барокамера весила тонны три.
Ноги были явно не ее. Легкие ступни с потенциально воздушной походкой я бы узнал из тысячи...
И все же, видимо у меня появился шанс увидеть Фанту вживую, - дикая неожиданная мысль на фоне тотального апокалипсиса.
- Техника Бо Аннето, просьба незамедлительно пройти в кают-компанию номер десять ,- нежный женский голос искина сменился скрипучим клекотом, а затем визгливым резким смешком.
- Давай, техник. Пили куда сказали. А то ошейничек, того. С пластидом. А так шанс появится.
Зеркало напротив показало - разъем для ключа есть, но снять…нет, никак.
Еще зеркало показало испуганную небритую морду в мятой спецовке аммарских тех.служб и таймер обратного отсчета. Часа два у меня еще было.
Пять минут бега, дрожащие ноги и колотящееся сердце.
Кают-компания пустой не была.
Тощий жрец демонстративно размахивал пультом с одной единственной кнопкой. Красной. Связка ключей на цыплячьей шее проясняла ситуацию.
Дядя Густав угрюмо набычась сидел поодаль, напоминая хищного зверя. Впрочем, зверя спокойного, под сильной дозой успокоительного и со сломанными клыками: путы из мономолекулярных нитей штука очень надежная.
Еще был чернокожий толстяк-торговец, кажется, я видел его несколько раз, ничем не примечательный клон - серийная штамповка.
И Фанта. Рыжая красавица. Искин услужливо подсветил ее статус: минус десять. И награду за голову - около трех миллиардов.
- Все в сборе. Вот и наш последний везунчик! Знаю, ты годами часто пялился на огненную красотку. Как ее там, Фанту, - захихикал тощий, обращаясь ко мне.
Фанта покосилась в мою сторону с явным неодобрением. Говорят, в лоусеках убивали без повода, а тут...
- Ну, тут есть на что посмотреть. И даже потрогать! Хочется небось. Не знаю, делал ли ты что-нибудь с ее милым клоном, но мог ведь, мог!
Рыжая нахмурилась еще больше. Кажется, я падал в ее глазах все больше. Вплоть до смертного приговора. Который не озвучен, но уже вынесен.
Если бы я мог краснеть… но тут жрец продолжил, - Я вот подумал и решил. Чтобы было веселей. Решил пригласить именно ее на наш милый праздник жизни. Выбор то был, был. Но тут почти все друг- другу не чужие люди, верно?
- Станция взорвется, но как? – неожиданно прогудел Густав.
- Знаете, восемь раз я добирался до охлаждения реактора и положенные две минуты остатков жизни под радиацией честно пилил ножовкой трубку хладагента. И у меня получилось! Еще одна жизнь пошла на уборку мусора. Убирать самого себя забавное приключение. Если бы вы обратили внимание на скучные цифры в журналах служб… Впрочем , это лирика…
- Итак! Господа и дамы! Время большого передела наступило. Наш новый бог Кувакеи… хотя о чем это я. Вы собраны для уникального события. В котором вы волей или нет, но поучаствуете. Разыгрывается система. Кому она отойдет: решит случай. Вас четверо – представители всех империй. И я, как лицо независимое, уполномоченное…
- Короче! – рявкнул Дядя.
Рыжая же сверкнула глазищами. – Давай, взрывай мой ошейник. Очнусь в Таме, вернусь не одна и скоро. И я лично, жрец, оценю твою выносливость и стойкость.
Впрочем, тощего маньяка пронять этим было сложно.
- Детка, может очнешься, а может и нет. Я, видишь ли, замкнул и закольцевал систему передачи данных клон-машин на станции Кеберца. Которой жить осталось ровно два часа. Очнешься ты здесь же. Но даже если богомерзкая джовианская аппаратура вдруг справится, и ты проснешься в Таме… Ты навсегда потеряешь уникальный шанс поиметь кусок звездной системы почти бесплатно.
- Уважаемый, эээ, Кувакеи, не могли бы вы подробнее изложить суть, ведь время-деньги-время, - деловито сказал чернокожий толстяк-матарец.
- Вот, человек зря не живет. Учитесь, господа, - осклабился жрец.
- Мы сыграем. И хотя, по всем условиям, здесь запрещено вести боевые действия… Но милых технических неполадок никто не отменял. Карты. Звездный покер. Тянем до трех, правила просты. Выигравший получает официальное право на систему. Все равно она…
- Что, она? – заинтересовался торговец.
- Большой передел. Это спорная территория, несмотря на хайсек. Аммары, Санша и Матары давно заявляют претензии. Последний официальный представитель расы на станции автоматически становится кратковременным владельцем. Заверяется искином. Ненадолго. Все равно какой-нибудь подоспевший имперский флот через пару дней все оспорит в нужном ключе. Но и кратковременное владение дает многомиллиардные прибыли, вам ли не знать.
- А потом я тебя задушу, - доверительно пообещал ему Дядя Густав.
Жрец ничего не ответил. В пальцах уже мелькала колода карт.
Путы на руках и ногах у бывшего десантника ослабли. Так, чтобы он мог взять карты, не более.
Затем каждый из нас получил по пластиковому квадратику.
- Все просто. Получаете, сдаете. Удача и происки богов. А чьи боги сильнее… - и тут жрец снова захихикал.
На стол шлепнулись первые карты.
- Проба… нежданчик - в боевом фите, урон от дронов, - скидывает торговец.
- Рифтер, утанкованный, эээ, без пушек, но живучий, да, - грущу я.
- Ворм в синьке, - ухмыляется Фанта.
- Кондор, оживляется Дядя, но улыбка тут же тухнет, - крабский фит.
Первая стадия завершена, флоты выведены из доков, господа!
Чтобы не было совсем скучно, от себя добавлю ,- жрец дико хихикает, и хихиканье раздражает. – Это единственные корабли в системе. Других нет. Еще есть шаттл в ангаре, но он для избранного. Ну, вы поняли для кого.
Начнем вторую стадию. Боевые маневры
Использовать или нет?
- Скребок! – и ворм берет в лок моего рифтера.
Странный выбор: месть застилает глаза, или я и впрямь противник номер один?
- Дроны на ворма, - спасибо торговцу, но все равно дело дрянь.
- Самонаводящиеся ракеты, - снова грустит Густав.
- Репка в перегрев,- это уже я.
Третья фаза боя!
Жрец доволен.
Мы тянем карты.
- Утроение урона, - удивляется Дядя Густав. Его ракеты поражают ближайшую цель. Пробу торговца.
Торговец сидя за столом вдруг вскрикивает, хрипит, тянет руки к горлу.
Падает, затихает.
Минус один.
Жрец пританцовывает от радости.
-Ах, да, я совсем забыл упомянуть про такую мелочь, как... Вы привязаны к своим корабликам. Что вытянули, то вытянули. Ну и смерть корабля, это ваша смерть. Сами понимаете, да и чего тянуть… - говорит он.
Делаю ход.
-Бамп! - и искин услужливо показывает, как ворм Фанты получает в борт тяжелым утанкованным рифтером. Физики никто не отменял. Сцепленные корабли по причудливой траектории летят от станции прочь.
- Как романтично! Трогательно! От ненависти до любви, хотя любви здесь не было и не будет, - патетически восклицает жрец.
'Я его задушу, и пофиг на ошейник и хитрости с аппаратурой джовианцев.'- кажется такая мысль посещает всех троих одновременно.
Дроны ворма перестают пилить мою изрядно прохудившуюся броню и накидываются на пробу Дяди Густава.
Приказ пиратки сменить цель, либо сцепленные корабли были восприняты туповатыми искинами дронов как единое целое и дружественное, кто знает?
Проба быстро истекает броней и структурой. Густав рычит. В последнем отчаянном прыжке рвется в сторону жреца.
Хотя бы освобожденными пальцами зацепить горло.
Не долетает.
Ошейник срабатывает четко.
Вот оно как работает…
Минус два.
И его проба тут же разлетается красивым огненным шаром.
Старый десантник ушел красиво… сделав главное: жрец инстинктивно отпрыгивает в сторону. Прямо возле нас: кают-компания невелика.
Два фрегатика поливая хладагентом и воздухом вакуум летят вместе в сторону солнца…
Пиратка зла.
Я тоже.
Не знаю, на кого она зла больше – меня или безумца –жреца.
Но пока мы вместе, мы живы.
Четвертая фаза. Которой быть вообще-то не должно, ошейники не сработают, правила игры не отменить. Руками завершить придется, что ли…кому-то…
Тощая шея трещит под моими руками. Отчаяние, злость и адреналин придают немало сил.
Фанта выкручивает руки безумца, не давая нажать на смерть-кнопку.
Наконец, он обмякает.
Я – рву связку ключей.
Пульт - в руках рыжей бестии.
- Вот и все, мальчик, - устало улыбается пиратка. – В басни о перенаправлении инфопотоков я слабо верю.
Снятый ошейник падает мне под ноги. Ее ошейник… Когда успела?
Тонкий пальчик демонстративно поглаживает кнопку. Она отходит в самый угол комнаты.
- Чтоб мозгами не забрызгало, - брезгливо поясняет она.
- Стой! Если я умру – взорвется мой рифтер! Зацепит твой ворм, а мы в связке, дальше продолжать?
- Волк, коза и капуста, слышал про эту древнюю басню? Вот только остаться должен один. Я не прочь и выжить, и разбогатеть, толкнув аммарам эту систему, – задумчиво говорит Фанта.
- До взрыва осталось сорок минут, убедительная просьба немедленно покинуть станцию, - радует нас искин.
- Я тоже не прочь выжить.
- Кому-то не судьба.
Лихорадочно думаю. Пока кораблики крутятся в сцепке… У меня в руках ключи от ошейника, но снять его она мне так просто не даст.
- Шаттл!
- Что?
-Я сажусь на шаттл жреца. Прохожу в гейт. Ты остаешься одна - на станции, и в системе. И ты последний легальный владелец, все твое, мы оба живы.
- В принципе, годное решение. Но учти, техник Бо Аннето. Если ты вдруг нечаянно полетишь не в сторону гейта... Я нажму кнопку. И еще – все равно я тебя найду. И поверь, ты еще позавидуешь тем, кто здесь остался. Но сейчас, так и быть, дам тебе шанс. Волк всегда дает шанс капусте.
Часы отмеряют последние десять минут, когда я сажусь в крохотную кабинку шаттла.
Фанта сама настраивает автопилот в соседнюю систему.
Отлетаю. Точно знаю , она внимательно следит за корабликом.
Прохожу в гейт.
Вспышка.
На экране борткомпьютера вдруг появляется знакомая физиономия тощего жреца.
- А я ведь верил в тебя, техник. Не знаю, понравится ли тебе мой подарок. Последний. Посмотри под креслом.
Холодея, вижу что-то напоминающее смерть-машину.
Жрец бормочет про новые экспериментальные технологии Санши наперемешку с джовианскими.
И что я буду первым…
Цифры обратного отчета вроде совпадают с теми же, что на станции Кеберца.
Жить которой осталось секунд десять…
Девять…
Восемь…
Вспышка. Темнота. Крик.
Холодные и чужие звезды вокруг.
Вечность и миллионы возможностей.
- Добро пожаловать в мир Ив, капсулер. Меня зовут Аура, я буду твоим путеводителем, - приветливо говорит лысая синяя баба с монитора.
Кажется, Фанта все же сильно обиделась.
Или что-то с легализацией звездной системы пошло не так.
Потому что я тупо смотрю на личное сообщение.
Короткое как выстрел: ' Ты покойник, Бо'.
Истерично хихикаю.
Точно знаю, мы еще встретимся.
И мне придется стать волком.
Моя работа - медотсек, и всем что с ним связано. Станция клонирования, системы жизнеобеспечения: рутина.
Моим фетишем были звезды: теплые, прибитые гвоздями к небу. И клоны.
Да… за полтора десятка лет жизни практически в одиночку начинаешь находить себе друзей там, где обычный человек искать точно не будет.
Клоны. С ними можно было вполне продуктивно беседовать: приятно когда напарник с тобой во всем молча соглашается. Вдвойне приятно, когда это красивая женщина с татуировками ведущего пиратского альянса или тощий жрец Санши, чье безумие, казалось, в любой момент способно пробить стекло барокамеры.
Любимчиков у меня было двое. Собственно, рыжая красотка с хищными, но милыми лисьими чертами лица. И тощий тип – воплощение безумия, что несла с собой Санша. Прочие же либо не задерживались надолго, либо были скучными типовыми моделями – ни индивидуальности, ни фантазии. Красотку звали Фантой. Жрец носил фамилию Кувакеи с длинным номером – явно не первый ряд в иерархии.
Иногда система давала сбой, что-то шло не так, требовалось обновлять состав 'аквариумов' и запускать процессы выращивания 'с нуля'.
Однажды, клон красотки кинул сбой, систему, я, подсуетившись, вручную малость застопорил…
Но дальше пьяных слез, с жалобами на судьбу, с сидящей напротив мертвой красавицей завернутой для приличия в халат, дело не дошло.
Дядя Густав тогда очнулся по аварийному сбою, и найдя нас в морге, задавил меня авторитетом и парочкой крепких оплеух, а затем вернул все как было: труп в биореактор, а новые клетки в процесс воспроизводства.
Буркнув что-то вроде – молодой, понимаю, и - ты на небожителей не смотри – обидятся - и ушел к себе.
Шло время. События стирались из памяти.
На меня по-прежнему смотрела все та же не меняющаяся Фанта. И точно такой же дикий и безумный жрец.
Прочие в памяти не задерживались.
Система периодически сбоила. Но ручонками подправлять я туда больше не лез. Приезда спецкомиссии для проверки – не хотелось.
- Джамп-клона сожгли. Или перекинули на другую базу. У нас жопа мира, что тут ловить, - говаривал Дядя Густав про очередное исчезновение клона.
И тут же добавлял, - С другой стороны, именно тут для отдельно взятых личностей самое оно. Тихо, спокойно, хоть секьюр статус не ахти, но иски за услуги идут, и ладно.
В один прекрасный миг лишиться … отгоняя от себя эти мысли, понимал. Раз ее тело здесь, значит оригинал в полном здравии где-то в мире Ив. Торгует или воюет.
Напарник, старый калдырь с татуировкой в виде черепа с кроличьими ушами, бывший десантник Дядя Густав, в своих странных желаниях и фетишах вроде как шел еще дальше. Впрочем, пока это были только мои предположения, не более… Ведь виделись мы с ним редко, в краткие промежутки между пересменками и криокамерами, или же во время аварийных сбоев – когда система поднимала всех двух техников сразу.
А что до его каюты, набитой древней списанной мед.аппаратурой и скупым обрывками и пометкам в личном дневнике, так это все скука и желание понять, чем занимается старший товарищ. Один раз глянул – и хватит. Кстати, после этого случая код доступа в покои Дяди изменился. Видимо я умудрился зацепить какой-то сторожок параноидального космодесантика, прожившему, по его словам, пару лет даже в вормохоллах.
Со жрецом было еще забавнее. Каждый первый месяц первого числа по юлайскому календарю, барокамера выплевывала уже ожившего клона, и…
Дальше кашляющий аскет шлепал в личную каюту и исчезал. Никуда со станции не улетая. Чтобы через очень короткое время появиться в барокамере в виде клона.
Но если со жрецом вживую пересечься удавалось хотя бы раз в год.
То с Фантой – никогда.
К сожалению.
Десять лет подряд все так и было: система сбоев не давала, и склад барокамер выплевывал тощего жреца в утиль. А так как погрузчик: внезапно - аммарская рухлядь на службе джовианского хайтека, барахлил и сбоил, приходилось все делать ручонками. Благо тельце аскета было тощим и легким, перчатки всегда под рукой, а жерло биореактора недалеко..
Жрец возвращался все туда же. В камеру номер два. Постоянство внушало. Что он забыл в этой дыре – загадка.
Бортжурналы, и мои, и Густава, скупо освещали примерно полтора десятка таких случаев.
Журнал биореактора угрюмо намекал, что масса прихода органики и масса конечной отработки странным образом не совпадают.
Десять лет, эдакий юбилей.
Юбилей который ознаменовался сначала крепким вискарем в количестве.
Затем очередным излиянием души мертвому телу рыжульки.
Тело за стеклом традиционно молчало и соглашалось.
Вроде, я что-то там грозил холодному аммарскому космосу и хихикал с тощим жрецом. Кажется, он даже что-то мне отвечал, подхихикивая на пару.
Удар был смутным, а фейерверки в глазах отнюдь не праздничными.
Дядя Густав, помнится, бил слабее и нежнее, проф.деформации никто не отменял.
А красные сполохи аварийки по всей станции Кеберца и вовсе навевали ужас.
Такого здесь еще не было.
Никогда.
'Эвакуация персонала произведена не полностью' – нежный женский голос искина вроде и давал шанс, а вроде намекал, что дело-дрянь.
Болела голова. Шишка на затылке пульсировала болью. На шее , вдруг, внезапно, висел ошейник. Не снимаемый.
Происки Густава? Зачем?
Надо было выбираться. В сторону ангаров. А там как-нибудь, автопилот включить сумею.
Под треснувшей и пустой барокамерой номер один торчали чьи-то ноги.
Не знаю кто, но ему сегодня явно не повезло. Полная барокамера весила тонны три.
Ноги были явно не ее. Легкие ступни с потенциально воздушной походкой я бы узнал из тысячи...
И все же, видимо у меня появился шанс увидеть Фанту вживую, - дикая неожиданная мысль на фоне тотального апокалипсиса.
- Техника Бо Аннето, просьба незамедлительно пройти в кают-компанию номер десять ,- нежный женский голос искина сменился скрипучим клекотом, а затем визгливым резким смешком.
- Давай, техник. Пили куда сказали. А то ошейничек, того. С пластидом. А так шанс появится.
Зеркало напротив показало - разъем для ключа есть, но снять…нет, никак.
Еще зеркало показало испуганную небритую морду в мятой спецовке аммарских тех.служб и таймер обратного отсчета. Часа два у меня еще было.
Пять минут бега, дрожащие ноги и колотящееся сердце.
Кают-компания пустой не была.
Тощий жрец демонстративно размахивал пультом с одной единственной кнопкой. Красной. Связка ключей на цыплячьей шее проясняла ситуацию.
Дядя Густав угрюмо набычась сидел поодаль, напоминая хищного зверя. Впрочем, зверя спокойного, под сильной дозой успокоительного и со сломанными клыками: путы из мономолекулярных нитей штука очень надежная.
Еще был чернокожий толстяк-торговец, кажется, я видел его несколько раз, ничем не примечательный клон - серийная штамповка.
И Фанта. Рыжая красавица. Искин услужливо подсветил ее статус: минус десять. И награду за голову - около трех миллиардов.
- Все в сборе. Вот и наш последний везунчик! Знаю, ты годами часто пялился на огненную красотку. Как ее там, Фанту, - захихикал тощий, обращаясь ко мне.
Фанта покосилась в мою сторону с явным неодобрением. Говорят, в лоусеках убивали без повода, а тут...
- Ну, тут есть на что посмотреть. И даже потрогать! Хочется небось. Не знаю, делал ли ты что-нибудь с ее милым клоном, но мог ведь, мог!
Рыжая нахмурилась еще больше. Кажется, я падал в ее глазах все больше. Вплоть до смертного приговора. Который не озвучен, но уже вынесен.
Если бы я мог краснеть… но тут жрец продолжил, - Я вот подумал и решил. Чтобы было веселей. Решил пригласить именно ее на наш милый праздник жизни. Выбор то был, был. Но тут почти все друг- другу не чужие люди, верно?
- Станция взорвется, но как? – неожиданно прогудел Густав.
- Знаете, восемь раз я добирался до охлаждения реактора и положенные две минуты остатков жизни под радиацией честно пилил ножовкой трубку хладагента. И у меня получилось! Еще одна жизнь пошла на уборку мусора. Убирать самого себя забавное приключение. Если бы вы обратили внимание на скучные цифры в журналах служб… Впрочем , это лирика…
- Итак! Господа и дамы! Время большого передела наступило. Наш новый бог Кувакеи… хотя о чем это я. Вы собраны для уникального события. В котором вы волей или нет, но поучаствуете. Разыгрывается система. Кому она отойдет: решит случай. Вас четверо – представители всех империй. И я, как лицо независимое, уполномоченное…
- Короче! – рявкнул Дядя.
Рыжая же сверкнула глазищами. – Давай, взрывай мой ошейник. Очнусь в Таме, вернусь не одна и скоро. И я лично, жрец, оценю твою выносливость и стойкость.
Впрочем, тощего маньяка пронять этим было сложно.
- Детка, может очнешься, а может и нет. Я, видишь ли, замкнул и закольцевал систему передачи данных клон-машин на станции Кеберца. Которой жить осталось ровно два часа. Очнешься ты здесь же. Но даже если богомерзкая джовианская аппаратура вдруг справится, и ты проснешься в Таме… Ты навсегда потеряешь уникальный шанс поиметь кусок звездной системы почти бесплатно.
- Уважаемый, эээ, Кувакеи, не могли бы вы подробнее изложить суть, ведь время-деньги-время, - деловито сказал чернокожий толстяк-матарец.
- Вот, человек зря не живет. Учитесь, господа, - осклабился жрец.
- Мы сыграем. И хотя, по всем условиям, здесь запрещено вести боевые действия… Но милых технических неполадок никто не отменял. Карты. Звездный покер. Тянем до трех, правила просты. Выигравший получает официальное право на систему. Все равно она…
- Что, она? – заинтересовался торговец.
- Большой передел. Это спорная территория, несмотря на хайсек. Аммары, Санша и Матары давно заявляют претензии. Последний официальный представитель расы на станции автоматически становится кратковременным владельцем. Заверяется искином. Ненадолго. Все равно какой-нибудь подоспевший имперский флот через пару дней все оспорит в нужном ключе. Но и кратковременное владение дает многомиллиардные прибыли, вам ли не знать.
- А потом я тебя задушу, - доверительно пообещал ему Дядя Густав.
Жрец ничего не ответил. В пальцах уже мелькала колода карт.
Путы на руках и ногах у бывшего десантника ослабли. Так, чтобы он мог взять карты, не более.
Затем каждый из нас получил по пластиковому квадратику.
- Все просто. Получаете, сдаете. Удача и происки богов. А чьи боги сильнее… - и тут жрец снова захихикал.
На стол шлепнулись первые карты.
- Проба… нежданчик - в боевом фите, урон от дронов, - скидывает торговец.
- Рифтер, утанкованный, эээ, без пушек, но живучий, да, - грущу я.
- Ворм в синьке, - ухмыляется Фанта.
- Кондор, оживляется Дядя, но улыбка тут же тухнет, - крабский фит.
Первая стадия завершена, флоты выведены из доков, господа!
Чтобы не было совсем скучно, от себя добавлю ,- жрец дико хихикает, и хихиканье раздражает. – Это единственные корабли в системе. Других нет. Еще есть шаттл в ангаре, но он для избранного. Ну, вы поняли для кого.
Начнем вторую стадию. Боевые маневры
Использовать или нет?
- Скребок! – и ворм берет в лок моего рифтера.
Странный выбор: месть застилает глаза, или я и впрямь противник номер один?
- Дроны на ворма, - спасибо торговцу, но все равно дело дрянь.
- Самонаводящиеся ракеты, - снова грустит Густав.
- Репка в перегрев,- это уже я.
Третья фаза боя!
Жрец доволен.
Мы тянем карты.
- Утроение урона, - удивляется Дядя Густав. Его ракеты поражают ближайшую цель. Пробу торговца.
Торговец сидя за столом вдруг вскрикивает, хрипит, тянет руки к горлу.
Падает, затихает.
Минус один.
Жрец пританцовывает от радости.
-Ах, да, я совсем забыл упомянуть про такую мелочь, как... Вы привязаны к своим корабликам. Что вытянули, то вытянули. Ну и смерть корабля, это ваша смерть. Сами понимаете, да и чего тянуть… - говорит он.
Делаю ход.
-Бамп! - и искин услужливо показывает, как ворм Фанты получает в борт тяжелым утанкованным рифтером. Физики никто не отменял. Сцепленные корабли по причудливой траектории летят от станции прочь.
- Как романтично! Трогательно! От ненависти до любви, хотя любви здесь не было и не будет, - патетически восклицает жрец.
'Я его задушу, и пофиг на ошейник и хитрости с аппаратурой джовианцев.'- кажется такая мысль посещает всех троих одновременно.
Дроны ворма перестают пилить мою изрядно прохудившуюся броню и накидываются на пробу Дяди Густава.
Приказ пиратки сменить цель, либо сцепленные корабли были восприняты туповатыми искинами дронов как единое целое и дружественное, кто знает?
Проба быстро истекает броней и структурой. Густав рычит. В последнем отчаянном прыжке рвется в сторону жреца.
Хотя бы освобожденными пальцами зацепить горло.
Не долетает.
Ошейник срабатывает четко.
Вот оно как работает…
Минус два.
И его проба тут же разлетается красивым огненным шаром.
Старый десантник ушел красиво… сделав главное: жрец инстинктивно отпрыгивает в сторону. Прямо возле нас: кают-компания невелика.
Два фрегатика поливая хладагентом и воздухом вакуум летят вместе в сторону солнца…
Пиратка зла.
Я тоже.
Не знаю, на кого она зла больше – меня или безумца –жреца.
Но пока мы вместе, мы живы.
Четвертая фаза. Которой быть вообще-то не должно, ошейники не сработают, правила игры не отменить. Руками завершить придется, что ли…кому-то…
Тощая шея трещит под моими руками. Отчаяние, злость и адреналин придают немало сил.
Фанта выкручивает руки безумца, не давая нажать на смерть-кнопку.
Наконец, он обмякает.
Я – рву связку ключей.
Пульт - в руках рыжей бестии.
- Вот и все, мальчик, - устало улыбается пиратка. – В басни о перенаправлении инфопотоков я слабо верю.
Снятый ошейник падает мне под ноги. Ее ошейник… Когда успела?
Тонкий пальчик демонстративно поглаживает кнопку. Она отходит в самый угол комнаты.
- Чтоб мозгами не забрызгало, - брезгливо поясняет она.
- Стой! Если я умру – взорвется мой рифтер! Зацепит твой ворм, а мы в связке, дальше продолжать?
- Волк, коза и капуста, слышал про эту древнюю басню? Вот только остаться должен один. Я не прочь и выжить, и разбогатеть, толкнув аммарам эту систему, – задумчиво говорит Фанта.
- До взрыва осталось сорок минут, убедительная просьба немедленно покинуть станцию, - радует нас искин.
- Я тоже не прочь выжить.
- Кому-то не судьба.
Лихорадочно думаю. Пока кораблики крутятся в сцепке… У меня в руках ключи от ошейника, но снять его она мне так просто не даст.
- Шаттл!
- Что?
-Я сажусь на шаттл жреца. Прохожу в гейт. Ты остаешься одна - на станции, и в системе. И ты последний легальный владелец, все твое, мы оба живы.
- В принципе, годное решение. Но учти, техник Бо Аннето. Если ты вдруг нечаянно полетишь не в сторону гейта... Я нажму кнопку. И еще – все равно я тебя найду. И поверь, ты еще позавидуешь тем, кто здесь остался. Но сейчас, так и быть, дам тебе шанс. Волк всегда дает шанс капусте.
Часы отмеряют последние десять минут, когда я сажусь в крохотную кабинку шаттла.
Фанта сама настраивает автопилот в соседнюю систему.
Отлетаю. Точно знаю , она внимательно следит за корабликом.
Прохожу в гейт.
Вспышка.
На экране борткомпьютера вдруг появляется знакомая физиономия тощего жреца.
- А я ведь верил в тебя, техник. Не знаю, понравится ли тебе мой подарок. Последний. Посмотри под креслом.
Холодея, вижу что-то напоминающее смерть-машину.
Жрец бормочет про новые экспериментальные технологии Санши наперемешку с джовианскими.
И что я буду первым…
Цифры обратного отчета вроде совпадают с теми же, что на станции Кеберца.
Жить которой осталось секунд десять…
Девять…
Восемь…
Вспышка. Темнота. Крик.
Холодные и чужие звезды вокруг.
Вечность и миллионы возможностей.
- Добро пожаловать в мир Ив, капсулер. Меня зовут Аура, я буду твоим путеводителем, - приветливо говорит лысая синяя баба с монитора.
Кажется, Фанта все же сильно обиделась.
Или что-то с легализацией звездной системы пошло не так.
Потому что я тупо смотрю на личное сообщение.
Короткое как выстрел: ' Ты покойник, Бо'.
Истерично хихикаю.
Точно знаю, мы еще встретимся.
И мне придется стать волком.
Сообщение отредактировал Донпэдро: 21 June 2016 - 11:59
Наверх
или на знатока УК?
