Вход
Регистрация
Владлен Подымов
Бастер-драфика
«Червоточина: Гиперистория галактики»
«The Wormhole: Galactic Hyperhistory»
Драф первый
«Граница событий»
Лирик под девизом
«Жить в эпоху перемен»
Инфир
theWH.ru
ГЛАВА ПЕРВАЯ
[...]
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
10 324 год Основания Мира, ноябрь.
2 460 лет до точки Неизбежности.
Жёлтый сектор 1, скопление 411-220, система GXT-ER18.
Мороз стоял как в гробу ледяного великана.
Холод резал горло и сушил глаза. Дыхание расплывалось в воздухе белыми облачками. По стенам бежала изморозь, переходя у потолка в белёсые потёки наледи. Здесь, на самом краю кормы блокадника, стужа заявила права на царство. Белое и серое, иней и лёд. И — груда железной шкварины, которую за последние дни наволокли люди.
Дарен вздохнул, закашлялся и натянул маску пониже. Указав на кучу металлического шлака и обломков на полу, простужено просипел:
— Вот, кх-ха, всё что удалось собрать.
Хикман пошевелил ногой пару стальных клякс и промолчал. Хассанди недовольно покосился на чрезмерника, добыл из кармана зелёного с золотом, неуместно яркого здесь, скафа маленький тюбик, выдавил на руки горошину геля, растёр по ладоням, дождался пока застынет и принялся ворочать горелое железо, тяжко отдуваясь и фыркая.
— М-хм… — протянул он, наконец, вытащив из груды смятую и оплавленную металлическую полосу со следами жёлтой окраски. Повертел в руках, пробежался пальцами, нежно прикасаясь подушечками и едва ли не оглаживая, да и отставил к стене. — Интересное, хм, нашлось?
— Да. В броню вплавился защищённый блок, я расковырял, а там остатки управляющей системы.
— Искин? — заинтересовался чрезмерник. — Какого типа?
— Не искин, обычный контроллер. Твёрдый гель, пустотное исполнение. Но из него ничего не выжать, от удара растёкся в плёнку, а потом ещё и высох в пустоте. Защита не выдержала, потрескалась.
— Маловато, — проворчал Хассанди, содрал с рук гелевую защиту и с видимым удовольствием натянул перчатки скафа. — Неделю возились, а всё в убыток.
Чрезмерник прислонился к стене и спокойно ответил:
— Это железо вляпалось в нас на скорости в несколько сотен километров в секунду. Добро, что хоть чего-то сохранилось, я был уверен, что испарится начисто. Похоже, щиты притормозили, — он задумался, — а ведь не должны были.
Дарен кивнул; тоже поначалу считал, что не найдёт даже малой окалины.
Недовольный Хассанди буравил подчиненных взглядом, но вскоре сдался.
— Ладно, вояка, твой чек: чем нас приложили?
— Не знаю. Снаряды массивные и крупные. Но не торпеды и не абордажные дроны. — Хикман покосился на жёлтую полосу. — Но штуки людские, не от койтов.
— А ты? — обратился к Дарену капитан. Тот покачал головой. — Да уж, с такой командой балансу лишь краснеть, — с досадой протянул Хассанди. — Контейнеры это, шахтёрские. Вон на том ребре микромаркировка сохранилась, на ощупь найти можно.
— Контейнеры? — приподнял бровь Хикман. — Они стреляли в нас ящиками для руды?
— Верно. На «Крагисе» ведут переработку ближних астероидных групп и чтобы не гонять корабли и не тратить осмий, наладились швырять с катапульты рудные контейнеры. Шахтёры ловят, загружают концентратом и отправляют обратно. У них своя катапульта, поменьше. Людишки в Крагисе нищие и тяжёлых металлов мало, вот и берегут кредиты как могут. — Хассанди нерасчётливо вдохнул морозного воздуха и закашлялся. — Х-ха! Пойдём, а то на вас никаких картриджей не напасти.
Он был прав, за эту неделю и Дарен и даже чрезмерник несколько раз побывали у доктора. Работать приходилось в дальних помещениях на корме, ползать в таких узких щелях, где система жизнеобеспечения отключена, а то и вообще не предусмотрена. Холод стоял собачий, пар изо рта оседал на переборках инеистыми пятнами, а перчатки примерзали к броне и конструкциям. Скаф бы спас, да не везде в скафе пролезешь. Чрезмерник пару раз застревал; освобождать приходил Дарен, с ломиком. В конце концов обоим это надоело, и потом коченели в комбезах, разве что перчатки от скафа удалось нацепить.
Как Хикман обычно справлялся без доктора, Дарену было неведомо, а инженер каждый вечер на четверть часа ложился в медкапсулу и та экстренно подлечивала, расточительно расходуя картриджи.
…Люди ушли, дверь опустилась и светонити угасли. Наступила тишина. От стены отвалился кусок наледи, осколки сыпанули по полу со стеклянистым шорохом.
И снова всё стихло.
Спойлер
- - -
Через час мужская часть команды собралась в рубке. Капитан приволок тарелку со свежими круассанами и поглощал их, запивая цинским чаем; Дарен и чрезмерник ожидали пока наниматель насытится. Волька отсыпалась после ночного прыжка.
— Спецификацию посмотрел? — невнятно пробурчал Хассанди, уминая пятый по счёту круассан.
— Да, шахтёрское оборудование, — кивнул Дарен. — Местного производства, то есть с «Крагиса».
— Симуляция показала: нас и правда обстреливали из разгонной катапульты, — добавил чрезмерник. — Решение оригинальное, — признал он, — не требуется доступа к вооружению станции.
— Оригинальное, — проворчал Хассанди. — С шахтёрами хотят поссорить, скидочники. Ведь наш заказчик — из землероек.
— Или просто задержать, чтобы «Крагис» не получила вовремя технологию добычи?
— Если так, то это пираты. — Хассанди откусил от последнего круассана и прихлебнул чая. — А пираты, это нехорошо: риск, убытки... Этак, прилетим мы с землеройной машиной, а платить некому. Ладно, об этом позже. Инженер, что с ремонтом?
— Пока плохо. Броню я наплавил, а вот внутри повреждений больше, силовой набор на корме поплыл. И хребет ещё с прошлого раза недолеченный.
Хассанди приподнял бровь, но ответить Дарену не успел. В рубку вошла зевающая Волька. Окинула присутствующих сонным взглядом, выбрала цель. Растянув ложемент Дарена в диванчик на двоих, плюхнулась рядом с парнем, привалилась к боку и задремала.
Дарен покраснел; чрезмерник с капитаном и глазом не повели. И не такое видали, да и дело молодое, обычное. Главное чтобы в деньгах потерь не нашлось и ущербу безопасности тоже.
Инженер понизил голос:
— После сегодняшнего прыжка в клетке трещины образовались, палец просунуть можно. При следующем разгоне корабль выдавит через них как клей из тюбика.
— Сколько времени надо?
— Часов десять. У меня всего-то малый сквад дронов. Но если распакуем тех, что в трюме...
Хассанди побарабанил пальцами по подлокотнику.
— Нет, те слишком дорогие и на продажу, а с неполным ресурсом цена резко упадёт.
— Год возим без толку. Они бы уже окупились.
— Ты инженер? — обозлился владелец блокадника. — Вот и чини! А коммерция дело моё.
— Как скажешь.
— Не прижало нас ещё настолько, — в голосе Хассанди послышался легчайший намёк на извинения.
Дарен кивнул: понял, мол. Хассанди повернулся к чрезмернику:
— Возражения?
— Чернила приличные, от точки финиша ушли. Можно рискнуть.
— Ну, так и решим. Крайтова, готова работать? Прикинь сокращение цепочек, потерянное время надо бы наверстать.
Волька, не отрываясь от Дарена и не открывая глаз, сделала движение рукой. Подключилась к искину, помолчала. Через несколько минут пробормотала:
— До Фиолетки всего неделя осталась, много не сэкономим. Если только разгоняться сильнее обычного, тогда чуть-чуть доберём время в гипере. Часа три, не больше.
— Чем больше здесь сэкономим, тем меньше проблем за Границей, — недовольный Хассанди сверлил Вольку взглядом. А той как с горушки вода, даже глаз не открыла.
— Разгоняться сильнее? — ошарашенный Дарен не сразу и слова подобрал. — Четверть, да я не уверен, что клетка номинал даст!
Хассанди отвёл взгляд, пожевал пухлыми губами и признался:
— График у нас жёсткий, вместе с заказчиком дорогу считали. Я всего пару недель выторговал.
Волька открыла глаза и погладила Дарена по руке:
— Попытайся, очень уж плохо уходить от известных цепочек. До ближнего края Торговой Гансты больше тысячи прыжков. Прикинь, как это всё наново пересобирать?
Угрюмый Дарен лишь рукой махнул. Волька на корабле единственный нормальный пилот; Хассанди умел прыжки считать, но делал это мучительно долго, его предельный маршрут — сотня световых. Если девушка начнёт пересчитывать все прыжки, то либо дорога затянется несусветно, либо Волька до конца-то дороги и не доживёт.
И такие случаи бывали.
Дарен оглядел подругу и сердце ёкнуло. Лицо осунувшееся, под глазами тёмные круги, глаза лихорадочно блестят. И сама дрожит, хоть никто кроме него, Дарена, этого не видит. Неделя Вольке далась непросто. А ведь всего-то неполных три десятка прыжков, но — без перерыва и подмены вторым пилотом.
Да и то вышло: купленный маршрут хоть рабочий, но посчитан скверно, для корабля с другой динамикой и одним средним гипердвигателем, а не двумя малыми, как у блокадника «Твёрдые намерения». Все расчёты Вольке приходилось перепроверять, во время разгона набирать статистику по системе назначения и вновь перекраивать данные под блокадник, учитывая неровную синхронизацию стареньких движков. Когда и спала — непонятно; Дарен ложился один и вставал из пустой постели, хотя изредка, проснувшись ночью, ощущал рядом тепло и дыхание девушки.
— Ладно, чего время тянуть, — Дарен встал, украдкой погладил Вольку по плечу. — Я отключу синхронизатор, готовьтесь к невесомости.
— Погоди. — Хассанди собрал крошки с тарелки и забросил в рот, вздохнул, выкатился из рубки и через несколько минут вернулся, с двумя чашками, в которых оказалось по паре глотков свежезаваренного аркианского кофе. — Вот тебе и Крайтовой. От кошелька отрываю!
Капитан хмуро покосился на чрезмерника, но тот лишь качнул головой и на губах его мелькнула тень улыбки. Хассанди просветлел.
Дарен же изумился. Тысяча кредитов за порцию — зарплата наземника за три месяца. Цена внушала уважение и парень попытался прочувствовать богатый терпкий аромат со звёздными нотками, о которых любил рассуждать Фарид. Увы, заложенный нос всё портил: кофе хорош, но это всё что инженер мог сказать.
Волька сидела рядом и наслаждалась ароматом, укрыв чашку в ладонях. Внезапно вскочила и метнулась к выходу. Мужчины недоуменно переглянулись.
— Так, я ушёл, через полчаса-час невесомость, — и Дарен был таков.
В инженерке он упал в кресло и запустил визуализацию корабля.
Требовалось рассчитать на сколько и где сдвинуть эффекторы клетки. Синхронизатор штука хоть и сложная, но состоит всего из нескольких типов блоков: управляющей системы, центров создания вихревого потока, магистралей передачи воздействия и эффекторов клетки. И аварийного контура, про который можно забыть, всё равно не спасёт. Слегка заморочено и грубо, зато дёшево; военные системы с миллионами отдельных метастабильных сетей-эффекторов простому пустотнику не по карману.
Проверив связь системы управления с толкачами, Дарен взялся за магистрали передачи воздействия. Капилляры в трубах тонкие, а энергетику прокачивают изрядную. Но и с магистралями пока нормально — небольшая часть желтеет глифами, а вот отклики эффекторов все как один в красной зоне, да ещё и расползаются.
Главная проблема — отъюстировать клетку под текущее состояние корабля. Распределение массы на блокаднике непростое, корабль похож на уродливую гантелю, где почти кубические нос и корма висят на концах прямоугольной хребтовой трубы. После удара с «Крагиса» силовой набор корабля получил повреждения и идеальные точки для эффекторов сдвинулись. Новый синхронизатор сам бы справился с юстировкой и поддержанием клетки, но старенькое оборудование «Твёрдых намерений» на это уже не способно, да и многие эффекторы не в лучшем состоянии.
Перед Дареном возникла модель «Твёрдых намерений» — носовой куб, стёсанный по переднему верхнему ребру, длинный хребет, на котором у самого носового модуля висит трюм, переделанный из трюма инженерный модуль и закреплен единственный малый транспорт блокадника — системный челнок, дальше двести метров с пустыми крюками-захватами, и корма, такой же куб, но обрезанный по продольным ребрам.
Собрали блокадник на верфи больше двух тысяч лет назад, в эпоху увлечения кораблестроителей Федерации концепцией частичной модульности и базовых форм. В те времена со стапелей сходили дешёвые корабли простой архитектуры, которые, при наличии у владельца денег, неплохо модернизировались.
Потенциал для модернизации — важная штука, ведь «Твёрдые намерения» — не простой грузовик для высоких систем, а транспорт глубокого космоса; корабль, способный пройти через опасные сектора и доставить груз хоть в пиратские анклавы, хоть на осаждённую планету. И потому прыгает блокадник дальше, светится на сканерах слабее и даже гипердвигатели при прорыве метрики дают меньший след. Всё ради скорости и скрытности, величина трюма хоть и важна, но не на первом месте.
Насколько знал Дарен, блокадник достался Хассанди голым — пустой корпус, да пара инженерных систем. Кошелька нужной ширины у Фарида Хассанди не нашлось, вот и получился корабль ни два, ни полтора: старенькие, но рабочие гипердвижки, приличные толкачи с новейшими форсажными кольцами, хорошие чернила, а всё остальное — на что денег хватило. С современными кораблями «Твёрдые намерения» не сравнить, да и военную блокаду ему не прорвать, но для низин транспорт хоть куда. Даже людей можно возить — цепляй на крюки жилые модули со своей жизнякой и вперёд.
…Тут в симтеме появилась чем-то очень довольная Волька и потребовала:
— И где обещанные развлечения? Давай! А то усну прямо сейчас.
— Погоди, попробую так взвесить.
И Дарен занялся определением центра масс, а заодно и расчётом гравиматрицы. В пространстве симтема модель блокадника обзавелась миллионами тонких белых нитей, торчащих по нормали к поверхности. На одной из них, расположенной ближе к центру масс, Дарен и подвесил корабль. Тот покачнулся. Нити тут же окрасились всеми цветами радуги. Дарен перехватил другую нить. Затем — следующую.
Под управлением Дарена инженерный искин за одну секунду успевал перебрать сотни нитей, выдавая через эффекторы клетки легчайшие воздействия на корабль. По белому пуху, окутавшему модель корабля, прокатывались цветные волны, на миг-другой возникали устойчивые интерференционные картины, и тут же пропадали.
Через полчаса Дарен сдался. С повреждённой гравиклеткой нужной точности получить не вышло. Инженер отправил вызов всей команде, даже Хассанди. Почти сразу получил подтверждения.
Вначале Дарен выключил вентиляцию, закрыл клапаны и подождал пару минут. Лишь потом отрубил синхронизатор. Одной ошибки на заре пустотной жизни инженера оказалось достаточно: тогда Дарен провёл месяц в поисках разных мелочей, унесённых током воздуха.
Гравитация пропала. Мир провернулся вокруг инженера, его затошнило, но почти тут же неприятные ощущения прошли. Судя по бледнеющим иконкам в симтеме, невесомость зацепила всех, кроме Хикмана.
В дальнейшей забаве команда поучаствовала с большим удовольствием: хоть какое-то разнообразие на длинном скучном пути.
Чрезмерник вывел наружу обоих имеющихся боевых дронов, подвесил в километре от корабля и подсветил иллюминатором на минимальной мощности. Дронов инженер принял за точки отсчёта. Затем Волька по указаниям Дарена несколько раз толкнула блокадник маневровыми двигателями, а Хассанди потренировался во вращении корабля вокруг осей.
По модели корабля гуляли красочные волны, складываясь иногда в зелёную или алую сеть с яркими точками пересечения нитей. Вскоре статистики набралось с избытком и Дарен сумел сдвинуть центральную точку в реальное положение, а самое главное — определил матрицу масс.
На этом развлечения и закончились. Волька ушла отсыпаться, Хассанди — в кают-компанию, к любезной его желудку сладкой выпечке, омаланец же остался в рубке — следить за пространством. А Дарен следующие несколько часов гонял инженерных дронов по кораблю: передвигал эффекторы один за другим — где на миллиметр, а где и на полметра. Часто вместе с дронами шёл сам, за стальными болванами в таком деле нужен присмотр. Ещё несколько раз звал на помощь Вольку, один раз даже разбудив, но к вечеру клетка заработала. Прочно сидела в жёлтой зоне и не проявляла склонности уползать. Можно было прыгать; Волька уже час как разгоняла блокадник, пока на медленных ионниках.
Насмерть уставший инженер добрался до пенала, с тоской оглядел раскиданные по комнатам вещи, сбросил оповещение капитану и упал на кровать, мгновенно утонув во сне. А через полчаса Дарена разбудили: прижались горячим, чуть влажным после душа телом, и требовательно укусили за ухо. Затем вцепились в самое важное.
Дарен подскочил и ошалело уставился на девушку. Светонить едва тлела и лицо Вольки пряталось в сумраке, но руками девушка действовала с очевидной целью.
— Волька, ты что творишь? — парень потёр кулаком красные от усталости глаза. — Сказано же: видишь спящего — помоги ему, приляг рядом и спи.
— Вот и помогаю! Сейчас ты проснёшься, нападёшь на беззащитную меня, а потом уснёшь крепче прежнего.
— А тебе разве не надо через полчаса идти считать следующий прыжок и всё такое?
— Может и надо. Или нет.
— Давай до утра потерпим, обещаю набраться сил к твоему возвращению
— Эх ты, романтик. Хочешь секрет?
— Давай.
— Я прыжок чуть-чуть подправила. Снаружи час пройдёт, а у нас целых семь, — призналась без смущения девушка, но почти сразу же заалела. — Всё успеем!
Дарен от изумления аж заморгал.
— Что-то новое в навигации. Ты ничего не путаешь?
— У нас на «Геррате» все пилоты так умеют, да и лиса…
— Что лиса?
— Забудь, — девушка вспыхнула как мак и спрятала лицо подмышкой у Дарена.
— Эй, эй! Вылезай! Проговорилась, ага!
Волька повозилась, прячась, но была принуждена обернуться к Дарену лицом. Пару минут парочка шутливо боролась, и Волька сдалась.
— Ну, ладно. Мне лиса помогла. И думай что хочешь!
— Понятно, — протянул Дарен. — Так это шутка насчёт семи часов?
— Нет, правда!
Вздохнув, Дарен отвернулся и попытался устроиться удобнее. Спать хотелось неимоверно, и за такую вот побудку он был готов на подругу разозлиться. Но пока не получалось, просто вдруг стало грустно.
— Спи, фантазёрка.
И тут Волька больно укусила Дарена за руку.
— А ну, проснись, мужчина!
— Вот что за женщину я нашёл, а?
— Нормальную! Учись её слушать и всё хорошо будет. Слушаешь?
— Слушаю, — Дарен потёр укушенное место.
— Утром я решила, что аркианское-то кофе хочу из твоего подарка выпить. И лиса со мной согласилась: хороший кофе.
— Кто?! Как?
— Через браслет. Оказывается, она знает протоколы… Мы с лисой поболтали и она подсказала кое-чего. Теперь я умею растягивать прыжки не вдвое, как все на «Геррате», а чуть не в десять раз.
Дарен потёр лоб. Какая-то ерунда: чашка, лиса, браслет… как это всё с прыжком-то складывается?
— С ума ты сошла, женщина, с кофейными чашками разговариваешь.
— Ага, а парень с живой картой на спине, это нормально?
— Вот это — удар ниже… Ниже… Ну, куда-нибудь ниже. У меня голова сейчас не варит, что ты от меня хочешь?
— Что-что! Ты уже дней пять на меня внимания не обращаешь. Обрати сейчас!
— Обращ-у-у… эх-х-ха… — зевнув, Дарен прижал к себе Вольку, провёл губами по её шее и двинулся ниже. — Вот так, пойдёт?
— Ничего так, продолжай, продолжай… Может даже расскажу как мы, герратцы, растягиваем прыжки… Ой, не там! Там не трогай!
Провозились часа два, пока Дарен вовсе не иссяк. Впрочем, и Вольке требовалось отоспаться; знала — под утро объявится Хассанди, встревоженный непривычно долгим прыжком.
О лисе в тот день больше не вспоминали, а там стало не до неё.
- - -
Неделя до границы Фиолетового прошла до тошноты скучно и в то же время суетно. Волька прыгала и считала, считала и прыгала. Дарен ползал по закоулкам хребтовой трубы с дронами и инструментами. Недовольный всем на свете Хассанди накачивался в кают-компании чаем. Лишь чрезмерник бдил в рубке, и едва заметное подрагивание его ног и рук давало знать — вояка не только посматривает по сторонам, но и активно тренируется в симтеме.
В хозяйстве Дарена объявилась новая напасть: разладилась система жизнеобеспечения. Начал пропадать кислород, вода и углекислый газ. Поначалу инженер увидел лишь падение давления и надеялся найти мелкую трещину да и заклеить. Но анализ показал что уходит не вся смесь, а лишь её часть. Пока — доли процента, но утечка нарастала.
Утро дня, когда блокадник пересёк Границу, инженер начал с приятного: прошёлся поцелуями по телу спящей Вольки и принялся стаскивать с неё бельё. Ещё в прошлый раз решил не доводить дело до разговоров о невнимании и вот наконец-то подкараулил подругу. Сонная девушка лишь слабо потрепыхалась, а потом сдалась охотнику и, судя по всему, так и дремала в процессе. Но удовольствие получила, о чём не преминула Дарену заявить; ещё полчаса они нежились в объятьях друг друга.
На прикроватном столике звякнул браслет. Волька потянулась и мурлыкнула:
— А сегодня будем в Фиолетке.
По Дарену промаршировал легион мурашек.
— Уже?! Завтра, вроде…
— Сегодня. После полудня подходи в рубку, сам увидишь.
— Ладно, тогда я побежал, надо успеть кое-чего сделать.
Парень с неохотой оторвался от подруги и отправился собираться. Пора разобраться с утечкой из вентиляции, иначе «Твёрдые намерения» останутся без атмосферы к середине пути и придётся думать как пополнить запасы, а если не выйдет, то людям останется лишь жить месяцами не вылезая из скафов. За такую радость команда подвесит инженера за ноги и будет совершенно права.
Дарен надел комбез потеплее, захватил стремянку, пяток инженерных дронов и отправился на корму. Данные показывали, что утечка там.
Но начал с хребтового коридора, прошёл по центральной палубе. На нижнюю и верхнюю палубы время тратить не стал, вентсистема объединена, а значит параметры одинаковы. Открывал клапаны вентиляции, проверял состав газовой смеси. Шёл от одного клапана к другому, потом плюнул и начал проверять через один.
В коридоре с атмосферой всё было нормально.
А вот за первой же кормовой дверью анализатор показал небольшое, но снижение уровня кислорода и водяного пара в воздухе. Дарен вызвал схему корабля и отметил на ней первый отсек кормовой части. Полюбовался на семь палуб и сотню помещений, — большую часть из них неделю назад с чрезмерником уже обследовал. И теперь вот опять осматривать, на этот раз в одиночку.
Дарен наметил схему обхода и отправил стальную многоногую братву по маршрутам. Сам же уселся на пол, открыл перед собой экраны с трансляцией от дронов и принялся за ними следить. На экранах распахивались двери, мелькали отсеки, громоздилось оборудование. Была бы его, Дарена, воля, давно бы развесил здесь камеры наблюдения. Копеечное дело, но Хассанди даже на это кошелёк закрыл, выделил денег на установку камер только в помещениях на носу грузовика.
…Металлический пол холодил, даже сквозь толстый комбез. Гиперпространство жадный мытарь, дай ему волю — выморозит, высосет блокадник насухо, до донца; до последней капли тепла и жизни. Система жизнеобеспечения пока справлялась, но при такой интенсивности прыжков вскоре придётся остановиться и греть корабль. И лишь потом продолжить путь.
Хоть здесь не такая стынь, как в отсеках у самой внешней брони, где пора сдирать со стен намороженную из воздуха шубу инея и льда. Заодно и в оборот системы жизнеобеспечения можно пустить тонну-другую воды, всё экономия. А экономию Хассанди очень даже уважает.
Инженер ухмыльнулся. И тут же нахмурился. Остановил одного из дронов, вернул назад. Что-то показалось странным. Оглядел проверяемый отсек через камеру дрона, ничего подозрительного не заметил. Но червячок шевелился, дёргался. Некая незначительная деталь цепляла Дарена, но какая? Парень выругался и отпустил стального подручного дальше. Да и четверть, запись идёт, потом можно просмотреть заново.
Дроны почти одновременно добрались до отсеков внешнего пояса, расположенных у самой брони. И — два экрана разом погасли. Вновь разгорелись — камеры включили подсветку и перешли в ночной режим.
Дарен вскочил на ноги: вот оно!
Но — что?!
Остановил всех дронов, долго вглядывался в экраны, но понять ситуацию не смог. Пришлось отправиться на верхнюю палубу, примерно в те же места где недавно плавил броню, заделывал дыры и трещины. Минут через пять и добрался. Потоптался у порога, глубоко вздохнул и открыл дверь. Из проёма явственно потянуло стужью, пар от дыхания заклубился в воздухе.
Облизав вдруг пересохшие губы, Дарен натянул маску и шагнул внутрь. В длинном низком помещении царил густой сумрак. Наклонный ячеистый потолок опускался слева почти до пола. Толстые рёбра каркаса выступали из стен, продольными элементами служили сами стены и пол. Посреди помещения торчал дрон, поводя верхними лапами и крутя головой. По стенам и силовому набору металось размытое световое пятно.
Инженер огляделся, подключил тестер к инженерному разъёму в стене, запросил проверку энергетики — светонить числилась исправной, но светила едва-едва, выхватывая из темноты лишь полосу на высокой части потолка. Маска приблизила изображение нити, та была покрыта грязно-серым налётом, похожим на кометный лёд. А вот на стенах изморози не нашлось, и это казалось весьма примечательным. Дарен помнил как возился здесь совсем недавно, стены и пол сверкали инеем. Заснеженный пол тогда инженер в процессе ремонта истоптал, да и стены местами пришлось чистить, чтобы пробоины заделать…
Сейчас вокруг темнел голый металл. Как будто кто-то высушил воздух, да настолько, что исчезла вся изморозь, лишь на светонити лёд задержался. Что само по себе удивляло.
Ситуация перестала нравиться Дарену окончательно. Происходило нечто, чего он не понимал. Это не авария в системе жизнеобеспечения, это совсем иное. Он прошёлся вдоль отсека, оглядываясь в поисках непривычного и подозрительного. Позади следовал дрон, светя расфокусированным фонарём. Инженер потрогал свежие шрамы, оставшиеся после ремонта на броне, поковырял наплывы на тех местах, где с помощью нанопасты заделывал трещины в каркасе.
Всё обычно.
Так ничего и не найдя, Дарен оставил дрона здесь и отправился на нижнюю палубу. Если и там обнаружится схожее, тогда… но что тогда — никак не придумывалось. Ничего подобного в его практике не случалось.
Пока Дарен спускался длинными переходами и лестницами, ему чудилось, что вокруг темнеет. Медленно, но неуклонно. В конце концов не выдержал и вызвал инженерный искин, но тот заявил: в главных коридорах освещение в пределах нормы. Что творится в боковых отсеках — неизвестно, а вот прямо сейчас вокруг Дарена полный порядок.
И ещё мерещился шорох и легкое постукивание. Причём — позади и сверху. Но крутить головой в поисках таинственных и зловещих теней казалось парню постыдным, даже перед самим собой. И потому держался, почти до самого низа. А там — не утерпел: замер, задрал голову и прислушался.
Ни шороха, ни движения, ни стука.
Лёгкий шелест вентиляции, едва слышное гудение термометаллических реакторов, привычное подрагивание палубы под ногами.
Всё.
Дарен мысленно сплюнул и двинулся дальше. Спустился на нижнюю палубу и увидел, что здесь темновато даже в радиальных коридорах. Искин тоже подтвердил — не кажется.
Светонить у входа в приброневой отсек едва тлела. За дверью же открылось помещение, тонущее в смоляной тьме. Первым туда заскочил дрон и лишь затем шагнул Дарен. Косая стена ячеистой брони здесь опускалась слева, сжимая проход до ширины в пару-тройку метров.
Дрон бежал впереди, освещая отсек; тени неохотно отступали. Позади двигался инженер, время от времени останавливаясь, осматривая стены, пол, шпангоуты, усиливающие балки и прочие части корабельного скелета. Ничего подозрительного так и не нашлось, разве что после схода инея стало особенно заметно насколько стар корабль. Керамическая мастика в кракелюрах, изолирующая плёнка свисает лохмотьями. Местами проступают рыжие потёки ржавчины, на стенах виднеются обширные серые пятна. Заметных трещин в силовом наборе нет, что и не удивительно: разрывы легко обнаружить по нарушениям работы гравиклетки и за этим инженер следил особенно тщательно.
В целом старичок ещё бодр и крепок, но требовалось всерьёз заняться его здоровьем. Дарен дал себе слово, что по прибытии в Гансту стрясёт с Хассанди денег на нормальный ремонтный комплект, чего бы это ни стоило. Блокадник надо приводить в порядок, и начнёт он, Дарен, с синхронизатора, а уж за тем — пройдётся по внутренним силовым элементам.
Но сейчас надо разобраться с текущей проблемой. Дарен решил отправиться на центральную палубу, посмотреть что там.
— Нашёл что-нибудь? — спросили с потолка.
Дарен шарахнулся, споткнулся об дрона и упал. В нависающей тьме шевельнулась огромная тень и зажглись глаза. Нет, не глаза. Осветилось забрало скафа, за которым инженер увидел хмурую физиономию чрезмерника.
— Так что, — с нетерпением в голосе поторопил Хикман. — Чем кончились твои изыскания?
— Ни… ничем, — сердце Дарена бухало, а язык, казалось, превратился в бревно. — Ты… зачем… кха!
Он со злостью пнул дрона, и тот укатился далеко вглубь отсека, остановившись посреди большого ржаво-серого пятна на полу.
— Морда у тебя особенная в последние дни. Что-то происходит, а ты не делишься.
— Нечем. Нечем пока. Делиться.
Дарен задрал маску, утёр внезапный пот со лба, вытащил из воротника комбеза питьевую трубку и надолго к ней присосался.
— Уф-х… Не знаю что происходит, — признался инженер. — Какая-то гляковина творится.
Чрезмерник спрыгнул с потолка и мягко опустился на пол. Крылья хлопнули. Тени метнулись по стенам. Скаф Хикмана засветился — неярко, как жук-светляк, разгоняя по углам мрак.
Сам же омаланец недовольно хмыкнул и предложил:
— Не знаешь. Плохо. Рассказывай, подумаем вместе.
Крепко потерев лоб, Дарен принялся делиться:
— Ну вот, смотри: темно. А светонить-то в порядке, я проверил. Энергию ест, целостность показывает. Но на нити какой-то мутный лёд нарос, вот и темно. И вентиляция в корме теряет кислород и воду. Инея на стенах не осталось. Помнишь, как мы мёрзли и ползали в снегу — искали дырки в броне и обломки контейнеров?
— Помню. Продолжай.
— Да не о чем продолжать-то. Вот тогда инея вокруг было полно, а теперь нет совсем. Что-то воздух сушит, а я понять не могу — что. Или кто. И куда кислород уходит.
— На лишнего пассажира не похоже.
— Ну да, я прикинул, воды в инее было несколько тонн. Я одно время думал содрать его со стен и вернуть в систему, да ресурс дронов жаль. А теперь нет ни четверти, исчезло. И воздух сухой, аж горло дерёт. Сними шлем, сразу почувствуешь.
Чрезмерник медленно покачал головой.
— Ну-ка, — его правая рука метнулась к горлу Дарена, — покажи глаза!
Другой рукой сорвал маску инженера. Вспыхнул яркий свет. Дарен хрипел и дергался в стальных клещах скафа чрезмерника, ослеплённый и обескураженный.
Свет погас. Из тьмы послышался голос Хикмана:
— Признаков нет.
— Х-х-х… че-хо?! — возмутился Дарен, потирая шею. — Я не торч!
— Значит, ничего не нашёл? — как ни в чём ни бывало спросил чрезмерник.
Дарен проглотил десяток ярких и заковыристых слов. Молча кивнул.
— Совсем идей нет?
— Лёд хочу сковырнуть со светонити, посмотреть что за гляк. И вот, пятна странные на стенах.
— Какие пятна?
— Да вон, — инженер махнул в сторону стены. Двинулся к ней и протянул руку, желая ткнуть пальцем прямо в пятно. Когда на серую поверхность упал свет фонаря, чрезмерник присвистнул и выругался.
Дарена резко дёрнуло, он пролетел несколько метров по воздуху и впечатался спиной в скаф омаланца. Было чертовски больно. А ещё — страшно. Перед лицом инженера торчали льдистые лезвия двумерных мечей, курясь едва заметной дымкой. Клинки по всей длине согнулись в желобок и теперь удерживали Дарена.
И так можно? — проскочила у парня нелепая мысль.
Мечи мелькнули и исчезли, Дарен мешком свалился на пол.
— Стой тут и ничего не трогай. Или умрёшь, — сказал чрезмерник. Он подошёл к стене и надолго замер, согнувшись и рассматривая огромное пепельное пятно. Крылья с прозрачными перьями-мечами трепетали. — Вода, кислород. Что ещё?
— Ну, углекислый газ. И совсем немного азота, — прошипел, поднимаясь, Дарен. Спина ныла. — За азот не поручусь, система старая, точность никакая. Кстати, больно же!
— Зато живой.
Хикман отодвинулся от стены. Одно из перьев-лезвий мягко согнулось и осторожно, почти нежно, коснулось стены. Прочертило окружность по тусклому пятну и ещё нежнее принялось смахивать свинцово-серый налёт — как теперь видел Дарен — со стальных плит. Пыль вспыхивала в воздухе, сгорая в только что проявившемся щите скафа.
Несколько движений — и стена серебрится скоблёным металлом в центре тёмной отметины. С тихим щелчком лезвие обломилось у острия. Обломок воспламенился и рассыпался искрами. Меч ещё втягивался в крыло, а чрезмерник уже обернулся к Дарену. Вместо лица вновь темнела маска забрала.
— Кудрявые торговцы живут на «Крагисе», — проронил Хикман.
— Что?
— Занятные торгаши, говорю. Достали вещь, о которой и в Рантаг Омаланти не всякий специалист знает.
— И что это?
— Плесень. Лишайник. По-разному называют, но суть одна. Если будешь искать в инфире — ищи «серая плесень». А лучше я тебе информацию скину.
— Так что за плесень-то?
— Запрещённая у нас дрянь. Жрёт все: металл, пластик, керамику… и не отключается. Боевую нанопыль можно деактивировать, если ключ знаешь. А эта — распространяется бесконтрольно, пока не сожрёт весь корабль. Пойдём!
Хикман двинулся к выходу. За ним — потрясённый Дарен.
— И рот закрой, плесень залетит.
Парень рывком натянул маску и загерметизировал комбез. На полчаса воздуха хватит, а там чего-нибудь придумает. Инженер свистнул дрону, но чрезмерник бросил:
— Дрона тут оставь, ему уже не помочь.
Дарена вдруг передёрнуло от леденящего ужаса и он вызвал инженерный искин. Через несколько мгновений привычный шелест вентиляции стих. Клапаны перекрыли систему жизнеобеспечения, отсекая корму от остальной части корабля, а саму корму деля на изолированные отсеки.
— Вот это правильно, а я, дурак, не догадался, — одобрил Хикман.
— Так нас заразили этой дрянью?
— Да. И теперь ясно, почему контейнеры не испарились при попадании. Они прямо перед щитом тормозили, чтобы сохранить иглы с заразой.
— Поня-атно… — протянул Дарен. — Это природная или боевая наника 1*?
— Приходилось сталкиваться?
— С природной — нет. А боевую часто делают на основе стандартных систем. Берут редкую платформу, навешивают нужное, снимают ограничения и шлюзы перестраивают под свои ключи.
— Я тебе не отвечу, — явственно хмыкнул чрезмерник. Подождал, пока Дарен выйдет из отсека, закрыл дверь и парой движений мечей заплавил её. — Не уверен, что кто-то знает, окромя жнецов 2*… Ну, с этими ты не столкнёшься.
Инженер нахмурился. Хикман же продолжил:
— У меня для тебя новости: одна плохая, другая ещё хуже. Которую выбираешь?
— Оригинально донельзя, — обозлился Дарен, которого потряхивало от страха. — А нельзя без дальних заходов?
— Можно, — усмехнулся чрезмерник. — Так вот, ещё никто не смог избавить свой корабль от плесени. Но распространяется она только крупными кластерами, спор у неё нет.
Дарен задумался.
— Значит, можно выстроить барьер? Ну, и бороться с центрами распространения.
— Можно. Дорога у нас, инженер, выйдет интересной. Скучать не придётся.
На этом разговор прервался. Оба, не сговариваясь, поспешили к выходу из кормы. Чрезмерник поднимался по лестницам, тяжко бухая по дырчатому металлу ступеней. Дарен только морщился: Хикман явно играл на нервах, ведь ему ничего не стоило двигаться совершенно бесшумно.
Пока поднимались до средней палубы, Дарен многое успел обдумать, но оставался не прояснённый момент. Инженер остановил Хикмана на площадке у выхода в среднюю палубу и спросил:
— А глаза-то… Зачем смотрел?
Забрало скафа прояснилось и Дарен вновь увидел лицо омаланца. Тот с саркастической усмешкой ответил:
— Плесень и человека ест, первым делом поселяясь у него в глазах.
— И какие признаки?
— Людям кажется что вокруг темнеет.
Новость эту Дарен принял со злым весельем. Уж слишком много всего навалилось. Но искина на всякий случай запросил: тот инженера успокоил — освещённость в пределах нормы. Ответ хоть и бессмысленный, но на душе стало легче. Заодно Дарен позвал троих дронов, которые в заражённые отсеки не заходили.
Вскоре добрались до центрального переходного коридора, соединяющего кормовую и хребтовую часть корабля. Именно в этом, шестиметровой ширины и высоты отсеке, час назад сидел Дарен, рассматривая видео от своих механических ребятишек и не подозревая о серьезности проблемы.
Тут и дроны прибыли. На выскочивших из боковых коридоров помощников Дарена чрезмерник покосился, но ничего не сказал. Замедлив шаг, Хикман переступил через порог, огляделся и ткнул пальцем в пол:
— Стой тут.
Неподалеку лежала стремянка, помаргивая зелёным огоньком готовности. Но было не до неё. Дарен и жмущиеся к его ногам дроны остановились у начала коридора.
Дверь за ними закрылась.
Инженер понял задумку Хикмана: в этом отсеке можно организовать карантинный барьер. Вентиляционная система перекрыта клапанами, локальная массопередача в корме собственная, энергетика и магистрали гравиклетки упрятаны в бронекороба, — плесень быстро не проест. А вот широкий коридор — дыра в безопасности.
Оставалось смекнуть — как барьер-то сделать?
Чрезмерник тем временем прошагал до середины перехода, подпрыгнул, распахнул крылья скафа и завис в воздухе. Несколько секунд ничего не происходило, затем скаф засветился. Поначалу бледно и неярко, но вот сияние стало давящим и послышался лёгкий гул. Пыхнуло жаром.
Дарен, до которого было шагов двадцать, отвернулся и закрыл лицо рукой. Гул перешёл в рёв, воздух раскалился. Спину пекло. Прикрываясь локтем, Дарен рискнул бросить взгляд на чрезмерника. Как показалось, в воздухе висел огненный шар. Нет, всё же человек: крылатая пылающая фигура, источающая жар как выхлоп плазменной горелки.
Комбез начал обжигать. Пахнуло палёным.
— Придётся перетерпеть, — голос Хикмана был тягуч и тёмен.
Дарен молча сжался. Заразу в остальную часть корабля он точно не пустит.
Через несколько мгновений чрезмерник с грохотом упал на палубу, повозился, поднимаясь, встал на колени и, наконец, резко вздернул себя на ноги. Проковылял к выходу в хребтовой коридор, прижался к двери спиной и выставил щит. Бледно-лиловое светящееся полотно щита возникло вокруг скафа, а через миг распахнулось во всю ширину и высоту коридора. Чрезмерник влил в светящийся барьер энергию и тот вспыхнул режущим глаза светло-жёлтым сиянием.
— Те… теперь… Ты, — услышал Дарен.
Маска инженера потемнела, отсекая лишнюю яркость и дальше Дарен видел черно-белую картинку. Пекло хуже прежнего. Дарен буквально чувствовал как на коже вздуваются пузыри.
Куполом щита, как поршнем, омаланец провёл от себя до середины коридора и там остановил. В щите на краткий миг вспыхивали крошечные светлячки: горела пыль. Или плесень?!
Из-за плазменного барьера раздался голос Хикмана:
— Не торопись, но и не медли. Поспешишь — плесень на тебе сохранится, промедлишь — сам сгоришь. Иди, как будто плывёшь. И ноги высоко поднимай!
Дарен глубоко вздохнул. Не торопиться. Не медлить. Плыть, плыть.
— Готов?
— Да! — издал то ли шипение, то ли всхлип инженер.
— Давай, иначе изжаримся!
Инженер бросился к огненной стене, остановился и медленно вошёл в огонь. За Дареном, отставая на пару шагов, потянулись и дроны.
Не мешкать. Не спешить. Плыть. Плыть.
В огне. Во тьме. Опять в огне. И — тьма.
— …А-а-а! — завопил Дарен от накатившей боли.
Его схватили за плечи и потрясли.
— О-о-о! — заорал тот ещё сильнее. — О… отпусти!
— Дронов спасать будешь?
Инженер помотал головой. Дурнота отступила, но тело горело.
— Да.
— Заставь прыгнуть! Меня они не слушают.
Упав на колени, Дарен сжал веки и резким движением головы сбросил слёзы. Вздохнул глубже и потянулся к через симтем к стальным ребяткам, застрявшим в пылающем щите.
— Давай, раз-два…
— …Три!
Из огненной стены вылетели и грохнулись на палубу три оплавленных комка. Барьер двинулся дальше, в сторону кормы. Дарен едва успел дать команду на открытие двери, как раскалённый воздух, выдавленный щитом чрезмерника, с пронзительным свистом вырвался через щель во внутренние помещения кормового отсека.
Дверь захлопнулась, щит погас.
Дарен стоял не шевелясь. Малейшее движение причиняло муку: ткань комбеза, похоже, местами прикипела к коже. Отвратительно воняло горелым.
Чрезмерник придвинулся, в его сжатой в кулак руке возник острый длинный прозрачный шип, и Хикман ударил им Дарена прямо в сердце… нет, левее. Через несколько мгновений боль ушла. По телу инженера растеклась леденящая слабость. Руки и ноги едва ощущались, губы и пальцы онемели.
— А теперь — быстро! — прошипел Хикман. — Десять минут, потом станет ещё хуже.
Схватив Дарена за руку, потащил через хребтовой коридор. Чрезмерник ослабел, двигался чуть не медленнее инженера, ковыляя и спотыкаясь. Никогда ещё Дарен не видел омаланца в таком состоянии. И сейчас, когда боль отступила, инженер невольно подумал — что же там, внутри скафа?
Представилось гадкое — красная опалённая кожа, волдыри и местами чёрное, сожжённое мясо. Чёрное, трескается; брызжет сукровица, уголь с отвратительным шуршанием шелушится…
…Очнулся Дарен в докторе. На прозрачной крышке капсулы крутился одинокий оранжевый глиф форсажного режима: доктор расточительно расходовал картриджи.
Глиф погас. Щёлкнуло, крышка поднялась. Из капсулы Дарен выбирался с осторожностью, слишком уж свежи были воспоминания о недавней боли. Как обычно бывает после скоростного излечения, всё тело чесалось и зудело. Инженер принялся с удовольствием, шипя и чуть не подвывая, скрестись.
Рядом пискнуло. Дарен подошёл к соседней капсуле. Там, за потемневшей крышкой, булькало и дымилось туманом. Очертания тела едва угадывались, а на стекле пульсировал алый глиф. Таймер показывал примерно полчаса до завершения работы. Похоже, омаланец едва не сгорел в своём скафе.
Тот, кстати, торчал у выхода, загораживая дверь из медотсека, застыв на полушаге, распахнув броню и светясь охристым внутренним слоем. Дарен воровато оглянулся на доктора с чрезмерником, подошёл ближе к скафу и заглянул: тёмно-оранжевую внутреннюю поверхность пятнали гадкого вида чёрные кляксы и бугристые полосы. На глазах у инженера одна такая полоса осыпалась пеплом в нижнюю часть скафа; там чмокнуло и зашипело. Было в этом нечто непристойно-интимное и Дарен отвёл взгляд, принялся искать свой комбез.
Одежду Дарен нашёл на полу. Ну как, одежду? Располосованные обрывки и клочки комбеза, залитые красным; маска разорвана пополам. К бурым лоскутам инженер решил не приглядываться. Мало ли что увидит? Хикман здорово торопился — срезал комбез, и хорошо если не с мясом.
Подобрав с пола окровавленные лохмотья, инженер скачал из маски последние записи и забросил бывший комбез в утилизатор. Подумав, швырнул туда же вполне сохранившиеся ботинки. А затем напечатал одноразовый белый восстанавливающий халат, закутался в него и принялся ждать Хикмана, примостившись на выдвинутом из стены диванчике. Халат скоренько пообщался с доктором и принялся расчёсывать зудящую кожу Дарена.
Инженер же размышлял. Ситуацию требовалось обсудить, а Хикман на излечении. Да ещё в чрезвычайном режиме, — чрезмерник пострадал настолько, что обычные схемы лечения могли не сработать. Заглянув в статус капсулы, Дарен сумел разобрать что идёт восстановление кожного покрова и повреждённых сухожилий на ногах. Остальное было такой заумью, которую толком понимали лишь капитан и чрезмерник, с их неплохо прокачанными медицинскими навыками.
Потому Дарен отключился от доктора и взялся за инженерку общего назначения. Надо срочно рвать все связи между кормой и остальной частью корабля. Много тут не сделать, но все трубопроводы, каналы и короба пришлось изолировать, кое-где даже использовав аварийные средства. На всякий случай полностью остановил вентиляцию; через часов пять-шесть начнутся проблемы, но это время Дарен планировал потратить с толком.
Тут на браслет упало сообщение. В нём — тощенький пакет с информацией от Хикмана, — буквально в двадцать страниц, десяток чертежей и видео, — о плесени. Дарен поднялся, осторожно заглянул в медкапсулу: там всё так же булькало и крутились туманные вихри; вернулся на диван и принялся изучать послание. Как чрезмерник умудрился отправить сообщение ещё во время процедуры восстановления, думать даже не хотелось.
А вот информация о плесени зацепила с первого же взгляда. Для специалиста по нанике, каким себя считал Дарен, там было много, скажем так, странного. А если сказать прямо — то бреда и ереси. На первый взгляд. И на второй. И на… нет, на третий… и Дарен утонул в моделях, числах, инфокинетических графах и посевочных структурах.
Через полчаса крышка капсулы поднялась. Из доктора выбрался Хикман, голый и мокрый, с торчащими волосами и обширными красными пятнами по всему телу. Он цапнул одноразовый халат, прошлёпал до дивана и повалился рядом с Дареном.
— Ну как?
Дарен поднял на Хикмана затуманенный взгляд. Перед его мысленным взором ещё крутилась трёхмерная модель активного мицелия плесени. Да можно ли его назвать мицелием? Серая плесень была конгломератом одинаковых организмов, находящихся в непрерывном взаимодействии: то накрепко соединяющихся, то скользящих вдоль друг друга, то образующих краткие, но явно важные для всей структуры связи.
Отдельный организм напоминал букву Г, на короткой перекладине которой с десяток пилообразных выступов, сидящих по спирали вокруг перекладины, а длинная часть на конце раздваивалась, образуя этакое незамкнутое кольцо. Этих, на первый взгляд, нехитрых приспособлений хватало для образования множества различных комбинаций, составляющих то линейные структуры, то непрерывную длиннейшую пространственную сеть из миллиардов элементов, то небольшие шары из десятка-другого.
Инженер позвал Хикмана в свой симтем, подвесил модель одиночного организма плесени и заставил его вращаться.
— Здоровенная какая кочерга, в десяток раз больше обычной наники. И никаких стандартных ключей или шлюзов. Как же ей управляют?
— Говорил же, ей не управляют. Она жрёт и жрёт.
— Так не бывает, — уверенно заявил Дарен. Представить, что кто-то создал неограниченно распространяющуюся наномеханику, было выше его сил. Это противоречило всему… да вообще всему!
Омаланец хмыкнул.
— Если узнаешь как управлять — большие кредиты заработаешь. Есть целые системы в карантине, там когда-то за плесенью не уследили.
Пару минут оба молча рассматривали заразившую блокадник дрянь, затем Хикман вышел из симтема, выбросил в переработку халат и забрался в скаф.
— Пойдём. Нас давно ждут в рубке, скоро первый прыжок в Фиолетовый.
— О, — спохватился Дарен. И верно, во внутренней сети было подозрительно тихо, а ведь два члена экипажа попали на экстренное лечение. — Так они не знают?
— Я заблокировал наши статусы.
— Зачем? — изумился Дарен.
— Нельзя приходить к нанимателю с проблемой, — Хикман скривился и буквально выплёвывал из себя слова. — Вот я такой красавчик явлюсь к Хассанди и скажу: ты потерял свой блокадник. Нормально? Нет, руку мне на плечо, такого быть не должно! Я обязан принести решение. Ясно?! — и чрезмерник воткнул в Дарена колючий взгляд.
Тот почувствовал себя четверть как неуютно и неохотно кивнул:
— Ну… да.
— Вот и отлично. Не подведи меня, парень. Да и ты не захочешь зря волновать подружку, ей и так нелегко пришлось.
— Не хочу, но не дави на это.
Хикман насмешливо приподнял бровь:
— Тебе вилку или есть? Пожалей девчонку, она тайком в медотсек бегает.
— Да жалею, жалею, кому и знать, как не мне… — Дарен осёкся, чувствуя что невольно проговорился.
Омаланец раздвинул губы в едва заметной улыбке:
— Хассанди тоже видит, что ей приходится туго. Наверняка клянёт себя на все лады, что сделал такое неудачное вложение, лучше бы опытного пилота взял или потратился на искин.
Дарен мысленно вздохнул: как же, уговоришь этого скрягу на искин. Он же обойдется в десяток годовых зарплат Вольки. Но — и хорошо, что капитан столь деньги любит, иначе бы Дарен никогда с Волькой не встретился.
Закрыв симтем, инженер покопался в шкафу у выхода, нашёл простенький комбез, переоделся и обернулся к чрезмернику:
— Есть идеи что с плесенью делать? Пока расковыряю структуру на симуляторе, времени немало пройдёт.
— Слышал о паре простых методов, должны сработать. Вечером расскажу. Распространение задержат, а там уж шевели форматом. Всё, идём.
Медотсек располагался на два уровня ниже рубки и в дальнем конце коридора, потому время подумать у Дарена нашлось. Скрывать от капитана такую новость не хотелось, но и чрезмерник прав: надо находить пути избавления от проблемы, а не только вываливать её перед нанимателем.
С выключенной вентиляцией в корабле было непривычно тихо. Тишина давила на уши, как будто выкинули тебя в пустоту в неисправном скафе, и вот есть только ты и твоё тяжкое, заполошное дыхание. А ещё — ожидание скорого конца.
От такой-то обстановки и мысли на ум шли тревожные. Одна из них не давала покоя Дарену, и он решился спросить:
— Так может, не торговцы с «Крагиса» нас заразили?
— А кто?
— Ну, может, того. За тобой хвост протянулся. Раз уж эта дрянь из ваших краёв.
Улиссан Хикман долго молчал. Они уже миновали коридор и поднялись уровнем выше, когда чрезмерник повернулся к инженеру. Уронил:
— Может.
— Что делать-то будем?
— Подумаю. Но чего не будем, так пугать капитана домыслами. Завтра расскажем.
— Ладно, до завтра успею в спецификации поковыряться, — принял решение Дарен. — Глядишь, найду как выключить.
Хикман лишь мрачно хохотнул.
В симтеме у Дарена появилась радостная Волька и крикнула:
— Ты куда пропал? Быстро в рубку! Через час прыжок в Фиолетку!
- - -
Фарид Хассанди, пыхтя и отдуваясь, наряжал ёлку.
Капитан блокадника «Твёрдые намерения» висел под потолком рубки золочёным шаром, блестя богатым червонным шитьём на багряной ткани комбеза. Шар мотыляло туда-сюда, поскольку взобрался Хассанди на верх выдвинутой на полную длину стремянки; лестница скрипела, гнулась, но пока держалась. И теперь, опасно балансируя на верхотуре, капитан кружил по рубке вокруг прикрепленного к потолку длинного штыря. Время от времени приходилось за этот дрын хвататься, удерживаясь от падения.
Снизу за стремянкой ходила изрядно подуставшая Волька, держа в руках большую коробку. Из коробки она доставала ветви-крестовины из зелёного пластика, отыскивала и яркие цветные многоугольники, а то откапывала светящиеся пузыри, иногда вытягивала длинные серебристые шуршащие ленты. Хассанди, держась одной рукой за ёлочный ствол-штырь, с трудом сгибался, забирал из рук вытягивающейся на носках девушки очередной предмет и кое-как крепил к штырю. Ствол заканчивался в паре метров над полом, и чтобы собрать праздничную конструкцию на нём, требовалось изрядно помучиться.
Больше всего возни приходилось на крестовины, цеплять их следовало на определённом расстоянии друг от друга, а потом ещё отгибать «ветки». Хассанди сверялся с нужным порядком, рассматривая большой эскиз, нарисованный вручную на бумажном листе, засаленном и потёртом на сгибах.
К моменту, когда в рубке появились припозднившиеся чрезмерник с инженером, половина штыря уже была обвешана крестовинами, так что конструкция взаправду напоминала диковатого вида дерево, а уже поверх ветвей переливались яркими цветами шары, многолучевые звёздочки и блескучие ленты.
От такой неожиданной картины Дарен остановился у входа. Чрезмерник же взглянул на Хассанди, пробрался через рубку, ловко уклоняясь от вихляющей под капитанским грузом стремянки, и разлёгся на своём ложементе.
— Это что? — спросил Дарен.
— Это ёлка! — хихикнула Волька.
— Ага, — только и нашёл, что сказать Дарен. — Ёлка. А зачем?
— Крайтова, не отвлекайся, — пропыхтел Хассанди. — Давай следующую.
Девушка пошуршала в коробке и протянула Хассанди очередную крестовину. Пока тот, тихо ругаясь сквозь зубы, навешивал деталь на штырь, Волька попыталась утереть пот со лба. Дарен очнулся, отобрал у неё коробку, оказавшуюся весьма увесистой, и кивнул на пилотский кокон. За что получил улыбку и поцелуй.
Следующие полчаса капитану помогал Дарен. Наконец, всё оказалось развешено в должном порядке, Хассанди внимательно сверился с эскизом, облазил ёлку сверху донизу, убедился в правильности расположения деталей. Напоследок поправил пару шаров и отпустил лесенку, нахлобучив на неё коробку. Стремянка поспешно удрала, только её и видели.
Хассанди же прямо под ёлкой поднял из пола стол и начал расставлять на нём яркие объёмистые упаковки. На удивление — никому не доверил; расставил сам, опять же, сверяясь с эскизом, шевеля губами и что-то тихо бормоча. Дарен расслышал нечто вроде «всё равно сроки годности вышли», но предпочёл решить, что это почудилось.
И вот, готово — стол накрыт, ёлка сияет, команда в достаточной мере заинтригована, а Фарид Хассанди совершенно доволен собой. Хлопнув себя по лбу, Хассанди выкатился из рубки, но вскоре вернулся, принеся непривычного вида пузатую бутыль — очень широкую, как бы приплюснутую сверху. Осторожно утвердив бутыль на столе, добыл из кармана четыре затейливого вида серебряных стаканчика.
С важным видом оглядев команду, Хассанди позвал всех к столу:
— Времени у нас маловато, придётся поторопиться.
Ложементы сдвинули к столу и каждый уселся, а то и улёгся, на своём месте.
— Чего отмечаем? — спросил Дарен.
Хассанди не ответил, раздал стаканчики и лично набулькал тёмной остро пахнущей жидкости из бутыли. Вольке — меньше всех, что и понятно: ей ещё блокадник в гипер отправлять.
Дарен понюхал налитое: пахло лесом. Самым что ни на есть натуральным лесом, сосново-еловым, с небольшой примесью дубов и осин. Аромат свежести, сладкий дух мокрой листвы и терпкая смолистость молодого ельника, как будто после краткой летней грозы. На грозе парень и остановился, фантазировать перестал, поскольку запах был странным и незнакомым, слегка тревожащим.
Омаланец пригубил, удивлённо приподнял бровь и залпом выпил. После чего причмокнул и заявил:
— Достойно.
— Так вот, отвечу тебе, Вернер… — начал Хассанди, поднявшись и с торжественным видом держа перед собой стакан.
— …кин-Вернер, — прервал его Дарен, для которого вопрос фамилии был до сих пор болезненным.
— Не перебивай! Так вот, сегодня годовой чек закончился и подбиваем итоги.
— Это как?
— Новый год, говорю тебе, грошовник!
Дарен замолчал и уставился на сошедшего с ума Хассанди.
— У нас на родине считают, — важно заявил тот, — как встретишь Новый год, так весь следующий год и проведёшь. Чем больше авансов выбьешь, тем больше тебе будущий год и ассигнует.
— Новый год же через месяц, — не выдержал Дарен.
— Ну да, — осторожно поддержала его Волька. — Сегодня ведь конец ноября?
— Растратчики и оборванцы, — припечатал Хассанди, изрядно отхлебнул из стаканчика и плюхнулся в свой вычурный ложемент. Достал большой платок и принялся утирать пол со лба; гель-подушка мягко колыхалась под его дородным телом. — С кем вы спорите? Сегодня заканчивается финансовый год, кого волнуют календарные года!
Команда переглянулась, такая мысль им в голову не приходила, даже омаланцу.
— А год назад мы праздника не устраивали, — заметил Дарен.
— В прошлом году мы и в Фиолетовый сектор не лезли.
— Так это что, ритуал, что ли? — наконец дошло до Дарена. — Этот, суеверный? На счастье и удачу?
— Сам ты суеверный! — рявкнул обозлённый Хассанди. — Верный ритуал, и всегда работает.
Чрезмерник насмешливо хмыкнул.
Хассанди тут же сбавил тон:
— По крайней мере, хуже не сделает, да и налоги с него не платить. Если дело серьёзное затеяно, то не помешает и за четвертью кредита нагнуться, всё в бюджет.
Он подвинул Вольке цветастый пакет и взял такой же себе.
— Берите, это новогодняя еда, на неё рецепта для повара не найти.
Распаковал и извлёк ломоть небольшого размера в серебристой фольге. Разорвал фольгу, вытащил невзрачного вида серенький хлебец, сунул в рот и откинулся в ложементе, хрустя и вдумчиво пережёвывая. Остальные последовали его примеру.
Дарен подтянул к себе свой пакет, покрутил в руках. На боку нашлась скупая надпись: «Дрон-корпус. Офицерский паек категории Е. Срок годности: 8480 Д.Н.Н.». Парень распаковал хлебец. Откусил. И — не заметил, как смолотил всё. Встряхнул пакет, нашел среди обёрток два последних ломтика, потянулся надорвать упаковку… и увидел какими глазами смотрит на них Волька. Протянул ей хлебцы и отвернулся, скрывая улыбку.
Позади затрещало, затем захрустело.
— Вкусно, — сказала Волька и облизнулась. Подумав, добавила: — Даже и не подозревала, что такое существует, у нас дома с хорошей едой не очень.
Дарен же пытался осознать свои ощущения.
Чувства были странные… Да как описать?! Будто съел добрую порцию запечённого на углях говяжьего стейка, закусил салатом с фетой и зеленью, а после всего насладился парочкой сладких пироженок с начинкой из коричного суфле. Впрочем, через миг Дарен был готов поклясться, что не стейк то был, а копчёная мист-курятина с барнарскими капустянами, да и суфле подсоленное, в староимперском стиле. А ещё через мгновение…
Помотав головой, Дарен понял, что вкусовой аппарат ушёл в перезагрузку и описать впечатление от еды никак не выйдет.
— Слышал, паёк Дрон-корпуса категории А в некоторых секторах внесли в список тяжёлых наркотиков, — заметил чрезмерник и смачно хрупнул последней порцией.
Хассанди довольно хмыкнул.
— Как видите, быть в команде нашего корабля — дело выгодное! И хочу сказать, что хоть и не полностью доволен прошедшим годом, но выдался он не таким уж убыточным. Да и этот день меня радует — скоро уйдём в прыжок, дальше нас ждёт Фиолетовый, а через год выполним заказ и получим существенную прибыль. Я даже… — капитан замялся, — часть прибыли положу в премиальный фонд. Некоторую долю. Если получится. Знаки благоприятствуют, серьёзных проблем нет… должны заказ выполнить!
Дарен осторожно скосил глаза на чрезмерника и встретил его тёмный взгляд. Да, навалить сейчас проблему плесени на Хассанди — не лучшая идея. Совсем не время.
— И потому… — непривычно оживлённый Хассанди разлил остатки из бутылки по стаканчикам, — выпьем за лучшее будущее, которое нас ждёт!
Он запрокинул голову и вылил напиток в рот. Поболтал бутылкой, допил последние капли из неё. Хикман на сей раз предпочёл цедить, Волька вообще отставила стакан в сторону, а Дарен, наконец, осторожно отхлебнул. И, как оказалось, не зря осторожничал.
Хассанди поморгал, тяжело вздохнул, провёл рукой по лбу и пробормотал:
— Крайтова… давай… ну, вперёд!..
После чего завалился в ложемент, сунул под голову кулак и тут же захрапел.
Дарен отодвинул свой стакан подальше и с сомнением взглянул на Вольку. Та пожала плечами:
— Со мной всё нормально. Расчёт я сделала ещё утром, мы давно в разгоне и через полчаса сможем прыгнуть.
Чрезмерник молча подошёл к Хассанди, вытащил из скафа серебристую полосу и провёл ей вдоль тела капитана. Присмотрелся к показаниям и качнул головой:
— Бутылка ельнички была не первая.
— И что теперь? — спросила Волька.
— Прыгай.
Волька вздохнула, отъехала пилотским коконом на привычное место, закуклилась и появилась уже в симтеме, серьёзная и собранная.
— Двадцать четыре минуты.
Дарен и Хикман разошлись по своим местам, ложемент капитана укрыл того пологом и уполз к капитанскому месту. Команда блокадника «Твёрдые намерения» как смогла, так и подготовилась к самому своему сложному путешествию.
— Волька, — осторожно спросил Дарен, — я могу чем-то помочь? Я тренировался, хоть и давно. И пара навыков пилотских есть. Первого уровня…
Девушка мимолётно чему-то улыбнулась.
— Хорошо. Станешь моим попугаем!
— Согласен!
Попугай — помощник-неумеха; салага, без прямого доступа к навитированию, способный лишь сообщать те сведения, которые пилот и сам может легко увидеть. Но если нет приличных навыков — на что ещё рассчитывать?
В симтеме возникла россыпь экранов. В центре два самых больших: с нынешней системой и блокадником в ней, и — с расчётом прыжка, в котором лениво шевелилась живая оранжевая многомерная змея траектории в гиперпространстве, вцепившись зубами в систему финиша, а хвостом обвив точку старта.
— У тебя три минуты. Разберёшься? — шепнула Волька.
— Постараюсь! — Дарен лихорадочно считывал заголовки окон, одновременно отправляя стандартную предпрыжковую последовательность на инженерный искин. О прямых обязанностях тоже забывать не стоило.
— Одна минута.
— Сейчас, сейчас…
— Не успеешь — отключу.
Дарен лишь кивнул.
Можно не лезть в работу Вольки — она справилась бы сама. Как всегда справлялась. Но Дарену хотел хоть малым помочь девушке, взять на себя даже незначительную часть работы. В глубине души инженер подозревал, что не столько помогает, сколько мешает, но Волька не возражала, и Дарен не нашёл сил отказаться от возможности побыть пилотом, пусть даже и в смешной роли попугая.
И ещё он обнаружил: Волька тут, в привычном ей пространстве навигационных расчётов, совсем иная — твёрдая, собранная, уверенная.
— Готов!
— Принято. Переход на фрактально-радиальные девятимерные координаты. Десять, девять, восемь… Один!
— Подтверждаю.
— Цель — Фиолетовый сектор, скопление 199-328, система FPT-DD37.
— Цель подтверждаю, система FPT-DD37 есть в каталоге.
— Набор статистики по окрестным и реперным объектам.
Тут Дарен замялся, перепроверил данные и доложил:
— Статистика собрана двенадцать тысяч секунд назад.
Волька одобрительно хмыкнула и добавила свежие данные.
— Статистика уточнена, — подтвердил Дарен. После чего отдал инженерному искину команду и небольшие чёрные лопасти сканеров втянулись в корпус корабля.
— Определение класса и массы звезды.
— Класс и масса каталожные, из полученной гиперцепочки.
— Уточнение дальности.
— Дальность… уточнена. Десять и восемьдесят восемь световых. Слабый дрейф.
— Форма колодца?
— Сферическая, гравитационная детонация порядка двух процентов.
— Определение желаемой точки выхода: ближняя или дальняя полусфера колодца.
— Выход в… ближней полусфере?
— Пусть так, — согласилась Волька. — Хотя можно и в дальней. Так… Определение вектора местного гиперпотока.
— Вектор стабилен, направление… определено.
Ярко-охристая змея медленно изогнулась, добавив ещё кольцо к своим прихотливым извивам.
— Определение скаляра гиперполярной скорости.
— Э… не знаю.
Волька нахмурилась и молча провела коррекцию. Голова змеи замерла, а вот хвост нервически задергался. Дальше пошли действия, которые Дарену были неплохо знакомы по инженерной работе.
— Расчёт времени в гиперпрыжке.
— Две тысячи пятьсот восемьдесят секунд. Дрейф со снижением.
— Повышение скорости до расчётной гиперполярной.
— Коррекцию подтверждаю.
— Накопление энергии прокола.
— Наличие подтверждаю.
— Накопление энергии перехода массы.
— Прыжковый накопитель полон.
— Корректировка по объёму?
— М-м-м… — Дарен лихорадочно вспоминал всё, что помнил по расчёту объёма пузыря. — Не требуется? У нас же два малых двигателя.
— Верно, — Волька сверкнула краткой улыбкой. — На этом многие прокалываются. Так. Готовность клетки к отрыву?
— Клетка в жёлтой зоне. Якоря подняты.
— Прыжок!
Пространство вокруг «Твёрдых намерений» затрепетало.
Две спицы — тоньше волоса, острее скальпеля, тяжелее горного хребта — вонзились в ткань мира. И — прорвали её. Через мельчайшую долю секунды проколы соединились в широкий разрыв, куда и канул блокадник.
Короткий всплеск излучения и корабль исчез, превратившись в то самое нечто, о котором до сих пор спорят философы и инженеры, за тысячи лет так и не придя к однозначному выводу: существует ли это нечто, или оно переходит в возможность, в слепок бытия, в тень суперпозиции полей, слабых, сильных и прочих взаимодействий и кипящей пены вероятностей.
А внутри этого нечта раскрылся пилотский кокон, из него вылезла рыжая девушка. Покосилась на причмокивающего во сне Хассанди, на лежак с неподвижным чрезмерником. Облизнулась, увидев серебристые обёртки на столе. Подошла к ложементу инженера и легонько дёрнула парня за волосы.
— У нас сорок минут, — сказала она, со значением взглянув на Дарена, и тут же запунцовела.
Тот вскочил, подхватил её под руку и едва не поволок в свою каюту. В конце концов, день сегодня сложный, новогодний, надо успеть получить все подарки какие выйдет. Ведь как проведёшь день, так и весь год проживёшь.
А насчёт Вольки Дарен уже определился. Она ему нужна.
И на этот год, и дальше.
* * *
< Кв[-----------]ии «Скачущи[--------]гам» >
«— …Рот инфир[-----]млеройкам заткнули плот[------]ерь сладких новостишек от[----] не льётся. Законоп[-----]ырку-то! И как тол[------]лось? Но ничего, ждём, пока [-------]копится побольше и волды[--------]рорвётся.
А [---]очек лопнет всенепре[-----]. Да [------] торгаши не позв[------]ешнякам-инсайдерам держ[------]ебе вкусненькое. С руками оторвут, [-----] горячее и шкворчит!
Но се[---] тихо, глухо и пустын[------]зяшки мои… Уныло, четверть! Без слуховой трубочк[-------]жарким местам и на рын[-------]аешь чего рубить! Скучно мне, честно[-----]жевику, остаё[------]маться мелким и болотным… Верите, нет, скор[-----]ицу в ночь пойду, дружбанч[-----]скать приключений на все точки.
И [------]лижнем пике слился я в звонкое[-----] рядом с барабаном, жду когда [-----------]чат.
Но, хей! Там-тамы[----]арили на даль[-----]западе. Кт[-----]подумать — Старая Империя в кое-то тысяч[------]шевелилась, вспом[----] про поля сушёных кораблей и взялась их полива[---]одичкой.
Расти-расти, моя тютюн[---], вырастай бо[----] дредноутиком…
Тьф[----]ому торчевно!
Но сок и мёд [------] том, что двинулись [-----]се не во Внешно[----]. Не во Внешность, дру[-----] — широкие кошелёчки! У Императо[-----] интерес, видать, образова[-----] Диком Западе. Чего там сродилось-то, кто слышал?
Сладк[---] есть? А горькое? [----]юбое в котёл сгодится, готовить умею.
[-----] я про системку одну… ох, не профириться бы!
Если [----]акой шнырь западный[----]ающий тему, фирь мне смело, друз[----]! Догово[----]на честняк, не будь я [------]ий Хвостатый Скачущий По Деньгам!»
1 Наника — искусственная или естественная форма жизни или механики. Характеризуется нанометровыми размерами единичного действующего агента.
2 Жнецы — Разлоги (иначе — Тёмные лекари), жнецы плесени. См. драфику «С — СЛАДОСТЬ».
Версия текста: 289
Полный текст нынешней версии можно найти тут: http://samlib.ru/p/p...mhole-all.shtml
Сообщение отредактировал yagga: 14 August 2017 - 12:39
Наверх
