Semi

Метель обрушилась внезапно. Только что светило солнце, перекрикивались птицы, трещали на морозе деревья, как вдруг всё стихло. А потом дорога, лес, небо – всё исчезло в снегу.

Дорогу Милан потерял сразу. Надо было остановиться, переждать, но при таком ветре, да на морозе остановиться даже на несколько минут означало замёрзнуть. И он пошёл вперёд.

Сначала Милану казалось, что он узнаёт дорогу, но время шло, а лес и не думал заканчиваться. Когда путь ему преградила сосна, он понял, что заблудился. Сосен в местном лесу не было, всё больше дубы да берёзы. Похоже, в этой метели он забрёл сильно в сторону, то есть, до дома уже не добраться, а это значит…

Странно, но испугался он только сейчас; да так, что на мгновение даже забыл о снеге и холоде. Но сердце, остановившись на секунду, забилось снова, и Милан очнулся. Глупо стоять, ожидая, когда тебя занесёт снегом. Глупо идти, не представляя, где ты и куда идёшь. Однако из двух глупых и бессмысленных путей Милан выбрал второй, решив, что так шансов у него больше.

Хотя какие там шансы по такой метели?

Снег бил в лицо. Дышать было трудно; казалось, что воздуха нет вовсе, только всё тот же вездесущий снег. Он проник за воротник и забился в сапоги; ветер приподнимал полы плаща и с силой заталкивал снег под одежду. Милан смертельно устал, он почти ничего не видел, не чувствовал ни рук, ни ног, но продолжал двигаться вперёд, всё ещё на что-то надеясь.

Дом возник словно из-под земли. Милан заметил его не сразу. Он только почувствовал, как что-то преграждает путь, и сделал шаг в сторону. Потом ещё шаг. Ещё один. Ещё. В конце концов, споткнувшись, Милан упал. Страх немедленно замёрзнуть и остаться тут навсегда придал сил, и, цепляясь онемевшими пальцами за преграду, Милан поднялся на ноги.

Только тут до него дошло. Дом – добротный, сделанный из цельных брёвен, возник, словно в ответ на его отчаянное желание спастись. Из-за метели и усталости размеры дома оценить было невозможно, да Милан и не думал о таких мелочах – дом означал, что у него появилась надежда. А остальное не имело значения.

Входную дверь Милан отыскал с трудом. Поднявшись по ступеням, он дёрнул дверь на себя, потом толкнул внутрь. Потом изо всех оставшихся сил замолотил по двери кулаком.

- Хозяева, откройте! Эй, хозяева!

Дверь открылась так резко, что Милан чуть не упал. Всё ещё полуслепой, он сделал шаг вперёд.

Звук захлопнувшейся за спиной двери прошёл почти незамеченным. Оглушительная тишина ударила его по перепонкам, заставив вздрогнуть и зажмуриться. Милан с трудом сдержался, чтобы инстинктивно не заткнуть уши, спасаясь от ощущения, что вдобавок к слепоте он ещё и оглох. Вместо этого он зубами стащил с рук рукавицы и начал осторожно очищать лицо от снега.

Сначала он увидел ещё одну дверь прямо перед собой – похоже, он находился в сенях, а вторая дверь вела, собственно, в дом. Глаза отчаянно слезились от тепла и света; видно было по-прежнему плохо, но по крайней мере скорая смерть ему уже не грозила.

Во всяком случае, от холода.

Да и со слухом всё оказалось в порядке – из-за закрытой двери слышалось завывание ветра.

Милан медленно снял с головы капюшон, негнущимися пальцами стянул с головы шапку, не глядя, бросил себе под ноги и только теперь огляделся.

- Хозяин, я…

- Я ждал тебя, - послышался голос откуда-то сбоку.

Очень странный это был голос. Словно страх в нём соседствовал с облегчением. Как будто человек изо всех сил гнал от себя какую-то беду, но вот она пришла, и больше нет нужды что-то делать – всё уже случилось.

Там, откуда послышался голос, Милан смог разглядеть лишь силуэт – невысокий, ниже его на полголовы, но определённо мужской. Одежда, волосы, возраст – детали ускользали, но в конце концов не гонят – и ладно. А там поглядим.

- Можно войти?

Со стороны силуэта послышалось удивлённое хмыканье.

- Я полагал, что такие гости не спрашивают разрешения. Входи, раз пришёл.

И человек, сделав шаг вперёд, распахнул перед Миланом дверь.

Только теперь Милан увидел, что в руке хозяин держал огромный колун – такими рубят вековые деревья.

 Свет в комнате после полутёмных сеней показался ослепительным. Глаза вновь заслезились, Милан опять почти перестал видеть и, видимо, сделал несколько лишних шагов. Очнулся он у противоположной стены, почти уткнувшись в узкую кровать. Одеяло почти целиком прикрывало человека, лежащего на кровати. Увидеть можно было только голову – ребёнок лет двенадцати, волосы коротко стрижены, а на лице…

Милан не смог бы объяснить, зачем он это делает, но руки сами потянулись к одеялу, приподняли его, потянули вниз, разглядывая то, что под ним.

Любой нормальный человек, увидев страшные язвы, коркой покрывающие тело, в ужасе бежал бы, а когда опомнился, постарался руки, касавшиеся одеяла, отмыть до самых костей. Да и после этого месяц боялся бы подойти к зеркалу.

- Подожди.

Милан обернулся. Рядом стоял мужчина – лет сорока, точнее сказать было сложно, настолько измождённым было его лицо. Простая одежда, меховые сапоги, коротко стриженные русые волосы, чуть вытянутое лицо – чувствовалось сходство с ребёнком. Определённо, они родственники. Отец и сын?

- Он только уснул. Подожди, хотя бы час. Один час ведь ничего не решит, правда? Но зато у него будет этот час. Или ты торопишься? У меня есть хороший отвар, тебе понравится! – безумная мольба в голосе граничила с отчаянием. – Я прошу: только один час!

Не вполне понимая, о чём говорит хозяин дома, Милан смог только кивнуть. Прикрыв подростка снова, Милан повернулся к хозяину и взглянул на него.

- Отвар. Я бы не отказался.

Глаза хозяина загорелись. Он бросился в угол, приткнул туда свой колун, с которым до сих пор не расставался, потом подбежал к столу в центре комнаты, отодвинул стул, словно приглашая присесть. Не дожидаясь, пока гость воспользуется его предложением, помчался к печи, где тут же начал колдовать над котелком.

Чёрная Гниль прокатилась по всему королевству, но родные места Милана почти не зацепила, пройдя стороной. Где-то там, ближе к морю, выкашивала людей сотнями. Пока не нашли целебные свойства отвара из имбирного корня, надеяться можно было только на себя и на крепость своего здоровья. Половина заболевших выживала, но другая половина умирала без надежды на излечение.

Сюда, к тайге, гниль добралась уже изрядно ослабевшая, но и тут успела похозяйничать. Смертей было не много, но некоторым всё-таки не повезло.

Вот, этому мальчику, похоже, не повезло.

В отличие от Милана.

- Много таких сейчас?

Милан очнулся. Увидел перед собой кружку с чем-то ароматным и горячим. Напротив сидел хозяин; он вопросительно смотрел на гостя, словно ждал от него чего-то. Милан вздохнул, поднял кружку, подержал, грея руки, сделал глоток.

- Это смотря где. Здесь не очень. Больше от холода.

И Милан поёжился, вспомнив метель, в которой мог остаться сам.

Хозяин помолчал, пробарабанил пальцами по столу, потом резко вскочил, подошёл к окну, выглянул наружу. Там ничего нельзя было увидеть, но хозяину дома, видимо, это было не нужно. Опустошённым взглядом он смотрел в никуда.

- Почему, ну почему именно Анжей? Мы ж и забрались в такую глушь, куда никто месяцами не заглядывает! Один-единственный раз сходили на ярмарку. За что?

Ответить было нечего. Милан, стараясь не смотреть на хозяина, огляделся вокруг. Неподалёку от него, на столе, стояла корзинка с хлебом. Милан пододвинул её к себе, взял хлеб. То ли хлеб оказался засохшим, то ли руки Милана ещё не вполне восстановили чувствительность, но отломить себе кусок хлеба не получилось. Ещё раз оглядевшись в поисках ножа и не найдя ничего похожего, Милан снял с пояса кинжал.

Всё-таки руки он слегка обморозил – когда Милан попытался отрезать себе кусок, кинжал вывернулся из руки и оставил в ладони глубокую царапину, немедленно наполнившуюся кровью. Вздохнув, он отломил от отрезанного куска хлеба мякиш, прожевал и приклеил к царапине. Потом взглянул в сторону хозяина – и удивился внезапной перемене на его лице. Человек, только что находившийся на последней грани отчаяния, словно бы получил надежду.

Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга. Смотрели – и молчали. Милан не выдержал первым. Отвернувшись, он снял с царапины хлебный мякиш, положил его в рот, слизнул с ладони кровь.

- А что, ты тоже можешь умереть?

Очень нехороший голос был у хозяина. Словно он хотел предложить гостю сделать это прямо сейчас.

- Каждый может умереть, - ответил Милан, подняв голову и снова встретившись с хозяином взглядом.

Огонёк безумия появился в глазах хозяина. Под его взглядом Милану стало не по себе; он уже не был уверен, что дом этот, неожиданно появившийся у него на дороге, является благом и спасением. Возможно, болезнь сына помутила рассудок этого человека. А от безумцев – Милан знал это совершенно твёрдо – надо держаться подальше.

- Каждый. Может. Умереть, - словно пробуя каждое из этих слов на вкус, раздельно произнёс хозяин.

Он посмотрел в сторону кровати с ребёнком, потом на гостя. Потом, явно сделав над собой усилие, отвёл взгляд в сторону и отвернулся к окну. В окне можно было увидеть отражение лица хозяина. Его губы беззвучно зашевелились, и Милан готов был поклясться, что хозяин снова произнёс эти три слова.

Холодок страха, начавшись в районе затылка, на мгновение обволок сердце, пробежал по спине, опустился к пяткам и там и остался. Сердце замерло, пропустив один удар, а ноги внезапно ослабели, сделавшись ватными. Милан не спускал глаз с хозяина, который, почти не шевелясь, стоял у окна, а руки гостя бездумно ломали хлеб на куски.

- Папа…

От голоса, раздавшегося со стороны кровати, вздрогнули оба. Милан обернулся, а хозяин, сорвавшись с места, в секунду оказался там.

- Да, Анжей, я здесь, - и он поправил сыну одеяло.

- Пить…

- Сейчас, родной, - и отец побежал в угол, где стояло ведро с водой. Набрал воды в стоявшую тут же кружку, бросился обратно.

Милан с удивлением смотрел на происходящее. Что-то было в этом цепляющее. Притягивающее. Невозможное.

Он ещё помнил, как это тяжело – днём и ночью ухаживать за больным, подчас не имея возможности даже задремать. А ещё он помнил, как это – лежать беспомощному, ожидая конца, когда от тебя отвернулись все только потому, что страшно оказаться рядом.

Гость медленно встал и, на ходу убирая кинжал обратно за пояс, так же медленно пошёл к кровати. Но он успел сделать только два шага – и хозяин обернулся. Одной рукой он придерживал голову подростка, другой приставил к его губам кружку, пытаясь напоить. В глазах пылало отчаянье пополам с яростью.

- Час ещё не прошёл! Ты обещал дать ему час! У него ещё есть время!

Милан замер, не сделав третий шаг. Потом медленно, не спуская с хозяина глаз, шагнул назад. Сдвинул стул так, чтобы кровать с ребёнком оставалась в поле зрения, и осторожно сел.

- Ты прав. Час ещё не прошёл.

Этих слов оказалось достаточно: огонь в глазах хозяина стих, он отвернулся, снова обратив всё своё внимание на подростка.

А Милан, наблюдая, не торопился убирать руку из-под плаща: ощущение рукоятки кинжала под пальцами придавало толику уверенности. Совсем немного.

Выпив воды, ребёнок снова уснул. Отец постоял рядом с ним, поправил одеяло, глубоко вздохнул и повернулся к гостю.

- Пусть поспит. Он уснул впервые за три дня. Понимаю, что это значит, но… пусть поспит.

Удивительно, но теперь перед Миланом снова стоял другой человек. Не безумец, которым он казался минуту назад, не убийца – просто смертельно уставший, отчаявшийся, но при этом самый обычный человек. Он подошёл к столу, взглянул на корзинку с остатками хлеба, на опустевшую кружку, стоящую перед Миланом. Потом посмотрел на гостя.

- Налить ещё отвара? Я могу добавить… у меня есть… По такому холоду очень помогает. Отсюда ведь далеко идти?

- Далеко, - подтвердил Милан, слегка расслабившись и вынув руку из-под плаща. Взглянул в лицо хозяину – и не нашёл там огня безумства.

Показалось? Нет?

Милан отвёл взгляд, вздохнул и тихо повторил:

– Далеко.

На этот раз хозяин возился у печи чуть дольше. Он что-то добавлял в котелок с кипящей водой, перемешивал, нюхал, пробовал. Наконец, добившись, видимо, желаемого результата, наполнил две кружки – себе и гостю – и вернулся к столу. Поставил одну кружку перед Миланом. Не выпуская из руки вторую, обошёл стол и сел напротив гостя.

В доме воцарилось молчание. Милан грел руки о кружку, изредка поглядывая на хозяина. Тот долго сидел неподвижно, уставившись в стол, но было видно, что мысли его блуждают где-то очень далеко.

- Анжей… - начал было хозяин и замолчал.

Милан удивлённо посмотрел в его сторону, ожидая продолжения.

- Я ведь как про гниль услышал, сразу решил – дело плохо. Никто ещё и чесаться не начал, каждый думал, что до нас не доберётся, а я уже домик в тайге строил. А когда гниль подбираться стала, схватил сына – и сюда. Никто не знает, где дом, никто не придёт, никто не принесёт гниль.

Хозяин замолчал. Милан поднёс наконец-то кружку ко рту, но отчего-то остановился и поставил её обратно на стол. Раздавшийся при этом стук в наступившей тишине прозвучал настолько громко, что хозяин очнулся, посмотрел прямо перед собой – и вздрогнул, словно впервые увидел гостя, сидящего напротив. Долгих несколько секунд он, не отрываясь, смотрел на Милана. Наконец с некоторым усилием опустил взгляд, снова уставившись в одному ему видимую бездну.

- Ярмарка была плохой идеей. Я знал, что в ту сторону болезнь ещё не добралась, а мне как раз нужно было достать кое-какие припасы. Всего-то нужно было съездить туда и обратно, но Анжей вцепился, как клещ – возьми да возьми. Я… Никогда не прощу, что согласился. Мы ещё только возвращались, подходили к дому, а у него начался кашель. Я ещё надеялся, что пронесёт, что он просто простыл, но уже тогда знал, что это – конец.

Снова наступила тишина. Милан поднял кружку, поднёс ко рту, глубоко вдохнул… Вместе с ароматом лесных ягод, на самом краю сознания на него пахнуло могильным холодом.

Где-то он слышал этот запах.

Милан медленно поднялся. Взял кружку со стола, шагнул в сторону двери. Хозяин, не глядя на него, продолжил говорить, но всё тише и тише.

Когда Милан открыл дверь и вышел в прихожую, хозяин замолчал и посмотрел в его сторону.

Странного блеска в его глазах Милан уже не увидел, открыв дверь в метель и осторожно сливая кипяток в снег.

Когда Милан вернулся в дом, хозяина за столом не было. Он стоял у печи и, не глядя на гостя, помешивал в котелке отвар.

Отвар, который, будь Милан чуть менее внимателен, мог стать последним в его жизни.

Потому что от ржавой метёлки противоядия нет.

Милан подошёл к столу и, перевернув пустую кружку, с силой стукнул ею о поверхность, вытряхивая всё, что там осталось. Потом приподнял кружку, отставил в сторону. Раскидал несколько листочков и стебельков. Наконец нашёл, что искал.

И не удивился, увидев хозяина по другую сторону стола. Он со страхом глядел на семечко, которого здесь никак не могло быть, и краска отливала от его лица.

- Я же… Я же ведь… Сам же…

Он вылил содержимое своей кружки, к которой так и не притронулся, на пол, потом вывалил оставшуюся траву на стол. Покопался в мусоре, разбрасывая в стороны, пока не нашёл второе семечко. Точно такое же, как то, которое нашёл в своей кружке Милан.

Они долго сидели за столом и молчали – нечего было сказать. Хозяин снова погрузился в себя. Милан смотрел в окно. Метель и не думала заканчиваться, собираясь, видимо, бесчинствовать всю ночь. И это делало побег отсюда не самой лучшей идеей.

Наконец хозяин дома очнулся. Огляделся по сторонам, увидел растёкшуюся по полу лужу. Встал, отправился в прихожую. Вернулся оттуда с куском тряпки. Вздохнул и, присев на корточки, начал вытирать с пола.

- Я ведь ем из той же посуды, дышу тем же воздухом. Мою его каждый день вот этими руками! Чищу раны, убираю за ним… Но я – здоров, а он…

Мужчина махнул рукой и продолжил оттирать лужу на полу.

- Твоё время ещё не пришло, - откликнулся Милан, думая о своём.

А хозяин на мгновение замер.

Потом аккуратно встал, оставив тряпку на полу. Подошёл к печи, вытер руки о висевшее тут же полотенце.

Оглянулся к гостю:

- Моё время… А твоё?

Милан непонимающе посмотрел на хозяина, но ответ придумать не успел.

- Ты знаешь, когда придёт твоё время?

- Я? – Милан встал.

- Да, ты! – в глазах у хозяина снова показался огонёк безумия, и Милан непроизвольно сделал шаг назад.

- Никто не может знать своего часа.

Хозяин кивнул, словно услышал именно тот ответ, который и хотел услышать. Повернулся к Милану спиной. Голыми руками достал из печи котелок, в котором по-прежнему кипел ядовитый отвар.

- Надо вылить эту дрянь, - пробормотал хозяин, с котелком в руках повернувшись в сторону двери.

Казалось, в глазах его плескается тень. Словно слепой, он сделал шаг, и Милан на всякий случай шагнул в сторону.

Одновременно с этим хозяин споткнулся об оставленную на полу тряпку и, падая, отбросил котелок с кипятком прямо перед собой. Туда, где мгновение назад стоял Милан. Часть отвара попала Милану на штаны, часть – на стол и стул, на котором гость сидел несколько минут назад. Остальное растеклось по полу. Хозяин, едва упав, тут же вскочил, развернулся в сторону гостя.

А Милан сделал шаг назад. А потом ещё.

Как раз в сторону кровати, на которой лежал Анжей.

- Час ещё не прошёл!

Хозяин закричал так, что задрожали стёкла. Милан замер, а хозяин, схватив колун, оказавшийся рядом, сделал шаг вперёд:

- У него. Есть. Ещё. Время!

И размахнулся.

В его глазах плескалось безумие.

Милан бросился вперёд и в сторону, и между хозяином и гостем оказался стол.

- Что будет, если убить смерть? - колун приземлился на стол, почти расколов его надвое.

Милан снова отпрыгнул, пытаясь добраться до двери.

- Что будет? – колун вошёл в косяк двери, а Милан наконец-то смог открыть её и выскочить в сени.

- Может, мой сын выживет?

Милан изо всех сил толкал входную дверь, но она не хотела поддаваться. Загнанной птицей он бился в неё всем телом, не понимая, как отсюда выбраться.

- Я ведь ждал тебя!

В сенях появился хозяин, держа колун обеими руками, собираясь замахнуться снова.

- Выходит, не зря! – колун пошёл вверх, а Милан наконец-то сообразил, что дверь открывается внутрь.

Он распахнул дверь, и колун, рухнув вниз, зацепился за её край, отколов кусок.

А Милан, вырвавшись из дома и, увязая в снегу почти по пояс, пытался бежать.

- Если убить смерть, которая пришла за моим сыном, - хозяин высвободил топор и безумным взглядом посмотрел в сторону недавнего гостя, - то, может быть, он не умрёт?

И хозяин сделал шаг вперёд.

Только тут до Милана дошло, о чём говорит хозяин. Он принял его за смерть?

Милан остановился, оглянулся назад. Хозяин с колуном в руках пробирался сквозь ветер и снег, его глаза горели безумием, и остановить его не было никакой возможности. Милан посмотрел по сторонам, взглянул на свои руки.

В руках он держал кусок хлеба – непонятно как там оказавшийся.

Словно по наитию, он быстро выковырял хлебный мякиш, и, с трудом ворочая начавшими замерзать пальцами, стал лепить из хлеба фигурку.

Когда хозяину оставалось сделать шаг или два, Милан сдёрнул с пояса кинжал, показал фигурку преследователю, прикоснулся к ней кинжалом:

- Ещё шаг, и Анжей умрёт прямо сейчас!

Глаза хозяина округлились, и он остановился. Руки его по-прежнему держали колун, а глаза, сделавшись огромными, не отрываясь смотрели на фигурку в руках у недавнего гостя, не позволяя идти вперёд.

Не спуская глаз с хозяина дома, Милан попятился назад.

Когда Милан исчез в метели, хозяин дома ещё долго стоял неподвижно и смотрел ему вслед. Он не двигался, руки по-прежнему держали колун на весу, а взгляд его, потеряв Милана из виду, беспорядочно метался с места на место, словно желая отыскать гостя.

Вдруг взгляд его зацепился за нечто необычное. Мужчина замер, пригляделся. У сосны, что находилась неподалёку, стояла фигурка человека, сделанная из хлебного мякиша. Глаза хозяина дома округлились; на негнущихся ногах он сделал шаг вперёд – и в этот момент голова фигурки отделилась от тела и медленно упала в снег.

- Нет! – крик на мгновение даже заглушил шум метели. – У него есть ещё время, слышишь? Есть ещё время!

Никто не ответил. Мужчина выпустил из рук колун и, задрожав всем телом, опустился в снег. Плечи его дрожали, по щекам текли слёзы, а губы беззвучно шептали: “У него есть ещё время”.

Капитан Эриксон был в ярости. За те тридцать лет, что он управлял Арго, на нём не случилось ни одного убийства. Ни одного до последнего времени. Три дня назад убили Молоха. Жирной свинье перерезали глотку прямо в постели. Может он это и заслужил, но убийство на корабле-колонизаторе не шутка. Последний подобный случай произошёл сорок лет назад. Убийцу тогда долго искали всем кораблём. Причина, по которой этот вид греха был так редок на Арго, проста. Она умещается в четыре буквы – шлюз. В последний раз, когда один человек пролил кровь другого, не было милосердия. Это вопрос банального выживания всего корабля. Убийцу отправили в открытый космос. Естественно, без скафандра.

Убийцу Молоха тоже искали, но пока не нашли. Очевидно, что Джейк Экнер получил такое прозвище не за добрый нрав. Мастером он был от бога, но какого чёрта эти безмозглые идиоты поставили его главой группы?! Понятно же было, что он ни капли не смыслит в руководстве. Проще было перечислить тех, кто не относился к Джейку хотя бы с неприязнью. Эриксон давно отчаялся найти убийцу на основе мотива.

К сожалению, убийца не оставил ни одной зацепки. Его никто не видел. Ни одного отпечатка пальцев. Нет оружия убийства. Единственное, что было известно про убийцу: либо он чрезвычайно удачлив, либо хороший техник. Камеры в секторе семь отключились ровно на две минуты. Во всём, мать его за ногу, секторе! В существование такой удачливости капитан не верил даже с учетом барахлящей системы видеонаблюдения. Этот парень просто гений какой-то. Следов вмешательства в систему техники не обнаружили. Будто кто-то заглушил сигнал на пару минут. Хотя… А это идея. Очевидное же решение, почему он сразу не подумал о нём.

– Сергей, а можно заглушить сигнал с этих камер?

Капитан обращался к молодому подтянутому парню. Тот резко пошёл в гору, после того как кто-то перерезал горло его шефу.

– Теоретически, – тот посмотрел, как капитан судорожно вертит на пальце обручальное кольцо. Это было признаком крайнего раздражения. Поэтому он не стал испытывать терпение начальства и продолжил. – Каждая камера посылает сигнал на определенной частоте. Частотой же и определяется их местонахождение. Когда корабль только стартовал, все частоты шли подряд по секторам. Поэтому достаточно было запустить сильный шумогенератор в определённом диапазоне частот и заблокировать видеонаблюдение целого сектора. Но теперь все частоты вразнобой. Так тонко подобрать набор частот для глушения невозможно. Плюс, надо знать все частоты этого сектора. Этого и того, в котором убили Джейка.

– А если глушануть все частоты, но на небольшом участке? –  Капитан действительно увлекся разговором, забыв про тело рядом. Даже про то, что по кораблю ходит кровожадный  маньяк. По его кораблю.

– Не выйдет. Точнее выйдет, конечно, я и сам про это думал, когда Моло… Экнера убили. Но тут есть загвоздочка. На краю участка видео будет. Хреновое, но будет. Кроме того, зацепит и соседние участки. А у нас что? Видео с соседей чистое как слеза, а в этом секторе – как будто гаечным ключом по башке ударили.

– Понял тебя. Подумай о вариантах, пожалуйста. Нам этого урода позарез надо найти и отправить на обзорную экскурсию. Ты же видишь, – Капитан кивнул на тело женщины. – Он не из ненависти Джейка прирезал, а из одной любви к искусству. Кто будет следующим? Может, твоя жена?

Эриксон отвернулся к врачу и не увидел, как Сергей зло сощурился. Ему не нужны дополнительные мотивации. Он и так знает, чем грозит кораблю этот ублюдок. Не дай бог начнется охота на ведьм, как триста лет назад. Дед ему рассказывал, что тогда из десяти тысяч человек на корабле выжило только две тысячи.

– Ну, а ты что скажешь, док? – Эриксону не было дел до терзаний техника, даже если бы он их и заметил. Он сосредоточился на более важной задаче. Тем более, что Ван Ю прислал вместо себя молодого парня, который только недавно закончил учиться.

– Ну, вообще у меня другая специализация. По телу могу сказать немного, – Мани перехватил полупрезрительный взгляд капитана и усмехнулся. – Умерла Кристина примерно два часа тридцать семь минут назад. Способ тот же самый. Тонким лезвием перерезано горло. В таких условиях смерть наступает в течение нескольких секунд. Думаю, она даже не успела проснуться. Следов борьбы нет. Жертву не насиловали. Оружия преступления нет. Про отпечатки ничего сказать не могу, но вряд ли вы их найдёте.

Капитан опасно прищурился. С точностью до часа! Медики называют время с точностью до часа, а не до минуты. Следов насилия нет? Следов то может и нет, но насиловать то её могли? И оговорка про отпечатки. Не решил ли парень, что ловить себя будет очень весело?

Но пороть горячку не стал. Мало ли. Расслабленность здесь будет не в тему, поэтому следует выбрать раздражение:

– Откуда такая точность со временем? И с чего ты взял, что ее не насиловали?

– Ну, про время мне Сергей сказал. Камеры опять отключили на пару минут. В это время убийство и произошло. А про сексуальные контакты… Вы представляете, как будет выглядеть то самое место у девушки, если её изнасилуют? Ну так вот, ничего такого там не наблюдается. Пришёл какой-то ненормальный, чиркнул бритвой и растворился в ночи.

– Тьфу ты! Закончите вы со своими шутками или нет? Тут вообще-то человека убили, а вы все хернёй страдаете. Что про убийцу можешь сказать? Очевидно же, что псих.

– Псих. – Покладисто согласился Мани. Явно не на сексуальной почве сдвинулся, иначе я при обследовании тела что-нибудь обнаружил бы. А так… шизофреник, параноик или еще что, это выясним по факту. Надеюсь, дадите мне с ним пообщаться, прежде чем отправлять наружу?

– Посмотрим. Сначала эту заразу надо вычислить, – Эриксон вновь начал крутить кольцо.

– Вычисляйте. А я пойду. Тело присылайте, обследуем поподробнее.

Ван Ю встретил Мани приветливо. Не перебивая, он выслушал рассказ о расследовании и сразу огорошил новым заданием. Оказывается, пока Мани не было, к ним пришла девчонка. И сразу заявила, что это она убийца. Старший врач пробил её по картотеке и выяснил, что Дженнифер работает в библиотеке. Заодно пробил и её образование. Никакими знаниями в технике она не обладала и отключить камеры не могла. Старик не стал с ней возиться и сразу перепоручил её Мани. Правда, напоследок предупредил, что на его взгляд девчонка перевозбуждена и может попытаться что-нибудь с собой сделать.

Мани по диагонали глянул её досье. Не импульсивна, спокойна как картошка, еще и флегматик. В общем, чуть ли не самый устойчивый психотип. Да и работка у неё не стрессовая. С чего бы девочка сдвинулась, непонятно. С экрана на него смотрело улыбающееся лицо молодой девушки. Ничего, симпатичная. Он бы с такой замутил. Ну, да работа есть работа.

Когда Мани зашёл к ней в комнату, первое, что его поразило, это её глаза. Он видел немало записей с сумасшедшими, и всех их объединяла одно общая черта. Их взгляд хотя бы частично всегда был направлен внутрь себя. В результате такие люди казались либо рассеянными, либо полностью апатичными. Эта же девушка смотрела на него с надеждой, будто он, как волшебник, сейчас придёт и починит её. Но вот сам молодой доктор такой уверенности не испытывал.

– Привет. Меня зовут Эммануэль. Но все обращаются ко мне Мани. Как ты?

Девушка открыла рот, но не решилась ничего сказать. Потом немного помолчала и всё-таки задала тот вопрос, на который Мани рассчитывал.

– Эммануэль разве не женское имя? – видимо, Дженни вспомнила, где она узнала это имя, потому что сразу же покраснела.

Парень сверкнул своей самой обворожительной улыбкой и произнёс давно заготовленный ответ:

– Да. Почти во всех странах Земли это женское имя, но не во Франции. Во Франции мужское. Мои родители ведут род от французов. Ну, или думают, что ведут от них род, поэтому наградили меня таким необычным именем.

Или Мани где-то ошибся, или девушка не так глупа, но он заметил, как поджались её губы. Более явным признаком недоверия было бы только, если девушка подняла бы плакат с надписью «Ты мне врешь!». Кстати, неплохая мысль – про плакат, но это потом. В случае, когда вышел прокол в создании непринужденной обстановки, то самым глупым будет продолжать в том же духе. Поэтому доктор спросил в лоб:

– Расскажешь мне, что тебя беспокоит?

И с облегчением увидел на лице девушки выражение «Ага. Я так и знала!».

– Вы мне все равно не поверите. Собственно, я пришла сюда в надежде, что это хоть здесь прекратится. Но чувствую, что вряд ли. И самая ирония заключается в том, что достаточно сказать правду, чтобы вы меня заперли.

Мани не мог ни оценить искренность, с которой девушка говорила. Она действительно верила в свои фантазии.

– О том, что с вами происходит, мы поговорим потом. Пока я просил вас рассказать, что вас беспокоит.

– Меня беспокоит то, что я убиваю людей, – девушка явно начала раздражаться, подозревая, что говорит с полным идиотом и автоматически переходя на менторский тон.

– Я, возможно, ошибаюсь. Поправьте меня в таком случае. Мне казалось, что у человека должно быть желание убить, чтобы он смог отнять у человека жизнь. Есть, конечно, убийство в состоянии аффекта, но не с разницей в три дня. Следовательно, это хладнокровное убийство. А у хладнокровных убийц не бывает угрызений совести.

Жестоко? Да, жестоко. Но это самый эффективный способ лечить сумасшедших. Проникнуть в него изнутри и уничтожить с помощью логических неувязок. Если случай не безнадежный, то эффективность потрясающая. Вот и сейчас, девушка сначала разозлилась, а потом задумалась. В словах Мани был смысл.

– Я… Это будто происходит не со мной. Я в своем теле. Чувствую и холод ножа, и жар текущей крови, но я не управляю собой. Кто-то действует за меня.

– А как вы отключаете камеры?

– Камеры? – Лицо девушки выражало искреннее недоумение. Она действительно не понимала, о чём говорит доктор.

– Да. Камеры наблюдения. Видите ли, на этом корабле камеры повсюду, кроме личных кают. И они снимают все происходящее круглые сутки. Я не должен вам об этом говорить, – попытка восстановить доверие. – Но во время убийств камеры в целом секторе отключались на две минуты. Вы понимаете, что такое совпадение невозможно. Следовательно, их отключал убийца. Если убийца вы, то вы мне расскажете, как отключали камеры.

Чёрт. Черт! Черт! Черт! Надо же было так облажаться со словом «если». И точно, девушка отвернулась и сказала спокойным тоном:

– Конечно, вы мне не верите, но шута изображать я не намерена. Я сюда пришла за другим. Поэтому, пожалуйста, уйдите.

Полный провал. Что ж, придется вернуться через пару дней. Девочка немного успокоится и соскучится по человеческому обществу. Тогда мы и начнём второй раунд. Придя к себе в кабинет, Мани не сдержал раздражения и со всей дури ударил в переборку так, что металл загудел, а мозг на секунду отключился, отвлекшись на боль в руке. Ладно, первый раунд за тобой. Но мы еще с тобой потанцуем, красотка. А пока нужно подготовиться к этим танцам. Составить запрос Эриксону на предоставление более полного досье. И по родным надо почитать информацию, и по знакомым.  Девочка, к сожалению, сама не расколется, после какого факта своей не шибко бурной биографии она съехала. Следовательно, надо искать самому.

Эриксон читал досье на всех, кто участвовал в расследовании. Не самое веселое занятие, но мысль о том, что убийца может ловить сам себя, не покидала его. Тем более, что по статистике это было более чем вероятно.

Особенно его заинтересовало досье Мани. Несмотря на высокий интеллект, парню была присуща некоторая инфантильность. Область его интересов тоже разнилась. Отлично разбираясь в биологии, антропологии, и психологии, он практически ничем более не интересовался. Единственным исключением была техника. Она так же его не интересовала, но знания, заложенные отцом (погибшим в двигательном отсеке от радиационного всплеска), помноженные на его высокий интеллект, давали ему возможность «на коленке» собрать атомный реактор из подручных материалов.

То есть, в теории, он мог отключить камеры. Мотива, правда, не было. С Молохом он не пересекался. Кристину тоже почти не знал. Психологические тесты, проведенные Ван Ю, тоже не показали никаких отклонений, кроме вышеупомянутого инфантилизма. Впрочем, он легко мог подделать результаты тестов. С его-то мозгами!

Капитан настолько погрузился в свои мысли, что не заметил стук в дверь. А стучали, видимо, очень долго, ибо нетерпеливый гость уже просто барабанил. Эриксон встал и впустил торопыгу. Им оказался Сергей, который, судя по сияющим глазам, напал на след.

– Капитан, я придумал! – Он с самого порога начал тараторить, даже не пытаясь зайти внутрь.

– Заткнись! Сначала пройди внутрь. Потом я закрою дверь и ты мне все расскажешь. – Хозяин кабинета буквально затащил гостя внутрь, и дверь с тихим шелестом скользнула на место.

– Ах, да. – Парень заметно смутился. – Хотя в коридоре вроде никого не было.

– Я уже понял как тебе стыдно. Выкладывай.

– Я тут подумал – а на черта нам вообще нужны эти камеры?

– Не понял.

– Ну, убийства произошли в двух секторах. Очевидно, что убийца не может жить сразу в обоих. И, скорее всего, он не живет ни в одном из них. Вряд ли он будет гадить там, где спит, каким психом он бы не был.

– Логично. Продолжай.

– Значит, нам нужно отследить всех гостей в обоих секторах на момент совершения убийства. Либо тех, кто туда вошел, когда камеры отключились. В соседних секторах с видео то все в порядке.

– Ну так проверил бы, прежде чем ко мне приходить.

– Обижаете, шеф, – парень явно выдерживал драматическую паузу.

– Давай, не томи! Что за пристрастие к театру в такой момент?

– Только Мани был в указанный период в обоих секторах. Я даже удивился. Думал, придется перебирать варианты. Но вариант оказался один.

– Это ты по неопытности, – Эриксон задумался, но почти сразу спросил, – Ты к Мани со своими догадками не ходил?

– Ну, совсем то за дурака меня держать не нужно. Конечно, не ходил. Спугнём ещё.

– Это правильно. А к кому он ходил, ты в курсе?

– В секторе семь да. Там он ходил в семьсот девятнадцатую каюту. В секторе тринадцать не знаю. Через минуту после того, как он вошёл, отключились камеры.

– А от кого он вышел, ты посмотреть не догадался? Ладно, сейчас проверим, к кому он ходил.

Капитан сел за терминал и несколькими лёгкими касаниями вывел на экран личное дело мужчины, которого навещал Мани.

– Ананд Сингх. Возраст 40 лет. Механик. Место работы – двигательный отсек. Не понимаю. Зачем он навещал механика?

– Вы не знаете? Ананд был другом отца Мани. Часто захаживал к нему в гости. До того, как Жерар погиб.

Капитана осенило: вот и мотив! Он вывел на экран дело Жерара – отца Мани. Отличный техник. Управлялся с двигателем легко. Работал вахтовым методом: два через два месяца. За две недели до спонтанного радиационного всплеска его должны были сменить. Что характерно, его напарника сменили. И тут Эриксон прикипел глазами к монитору. Он даже не заметил, как Сергей подошёл и начал читать через его плечо.

Сменщиком Жерара был молодой тогда Джейк Экнер. Он взял больничный. В официальном медицинском заключении было написано, что его самочувствие удовлетворительное. А причина этой «болезни» лежит в страхе перед работой на опасном участке. И что самое главное, Кристина Кранц разрешила ему задержаться на пару недель. Жерар получил смертельную дозу облучения за пару часов до прибытия Молоха. Вот тебе и мотив.

На этом расследование можно было бы закончить, если бы все улики не были косвенными. Нужно узнать, сколько народу из сектора семь было в момент убийств в секторе тринадцать и из сектора тринадцать в секторе семь. Капитан обернулся к Сергею и наткнулся на удивленный взгляд. Заготовленный вопрос вылетел из головы, и вместо этого он спросил техника:

– Что? Чего ты замер, как туманность?

– Акиф следующим будет?

– Так. Давай по порядку. Кто такой Акиф? И почему он должен быть следующим?

– Акиф мой напарник. В целом, неплохой парень. Баб, правда, очень любит. Но с его внешностью…

– Не отвлекайся. Почему он должен быть следующим?

– Так вот же написано, что его отец, Мехмет Эрсой, виноват в том выбросе радиации. Акиф, конечно, говорил, что его отец повесился, но не рассказывал, почему.

– Ага. И Мани будет мстить сыну, раз не смог отомстить отцу? Вполне вероятно. С такой съехавшей крышей это возможно. Значит так. Мне нужна твоя помощь. На охрану я положиться не могу. Если Мани так хорошо владеет техникой, то он в два счета вычислит, зачем Акифа охраняют. Поступим так. Я дам тебе отпуск на неделю. Потом, как проблема с Мани разрешится, я поговорю с твоим начальником, чтобы он накинул тебе две недели. Днём ты будешь спать, а ночью стеречь Акифа. Каюту напротив я для тебя освобожу. Как услышишь, что в соседней каюте открылась дверь, метеором туда несешься и скручиваешь этого ублюдка в бараний рог. Парень он хлипкий, поэтому ты справишься. Акифа предупреди и дай ему гаечный ключ какой-нибудь. И языками не трепать. Спугнём. А я пока наведу справки о том, кого еще может прирезать этот гад.

Видимо, Сергей был достаточно авантюрен, потому что его даже не пришлось уговаривать.

Через три дня Дженни попыталась покончить с собой. Попытка была так наивна, что Мани даже начал сомневаться, а не было ли это позерством. В каютах, в которых содержали больных, были установлены камеры, которые не только записывали происходящее, но и передавали звук на сервера медицинского отсека. Поэтому Ван Ю спокойно дождался, пока девушка потеряет сознание от потери крови, затем вошёл к ней, быстро наложил жгут, закрыл рану регенерирующим гелем и поставил ей капельницу. Когда поздней ночью Мани пришёл к ней, она была связана и её била крупная дрожь. Судя по синякам под глазами, с их последнего разговора она так и не спала.

– Я кого-нибудь убила?

– А вам привиделось, что вы кого-то убили?

– Нет. Но я не верю себе больше. Так кто-нибудь умер, пока я была без сознания?

– Не волнуйтесь. Все живы.

– Вы уверены?

– Да.

В каюте воцарилась тишина. Девушка отвернулась, не желая, чтобы он видел её слёзы, а вот мысли парня были в смятении. Он не ограничился досье. Он пошёл к ней в сектор и принялся там расспрашивать знакомых Дженни о её жизни. Выяснилось много интересных деталей. Например, что после приказа Кристины Кранц об отстранении Мехмета Эрсоя, последний повесился. Что убитый Джейк Экнер был начальником сына Мехмета. И не лучшим начальником. И наконец, что Акиф встречался с Дженни, но после того, как та пришла к Ван Ю, начал встречаться с её подругой.

Эти новости пробили ледяную броню Мани. Он не начал сомневаться в том, что истории Дженни – фантазии от первого до последнего слова, но он начал злиться на этого Акифа. Очевидно, что девушка испытывала к нему достаточно сильные чувства, раз так помешалась на его жизни, а он, вместо того, чтобы помочь, бросил её одну. Молодой доктор поднял глаза и посмотрел на хрупкое тело Дженни, на её  худое умное лицо, на тонкие губы.

– Вы верите в эволюцию?

                Вопрос застал его врасплох. Он даже не попытался собраться, а ляпнул первое, что пришло ему на ум:

– Странный вопрос. Эволюция – это факт. От того, что мы в неё верим  или нет, она не перестанет существовать.

Ответ был несколько грубым, но девушка удовлетворенно кивнула.

– А что, если я мутант? Если во мне произошли какие-то изменения? Если я обрела новую силу, которую не могу контролировать?

– Тогда, очевидно, что эта мутация вредная. А вредные мутации отбраковываются во время естественного отбора.

– Наверное, вы правы. – Дженни сказала это грустно, будто обречено. – Вы не могли бы дать мне воды?

Мани встал, подошёл к её столику и налил стакан воды. Девушка недоумённо посмотрела на протянутый стакан, потом на связанные руки, намекая, что один из них идиот и это явно не она.

– Я развяжу вас, если вы обещаете не делать глупостей.

– У меня нет сил делать глупости.

Дженни сдержала обещание. Она медленно и как-то автоматически растерла запястья и протянула руку за стаканом. Но когда стакан оказался у самого лица, её губы задрожаи и девушка разрыдалась. Мани обнял её вздрагивающее тело и почувствовал, как её руки вцепились в его рубашку. Кто знает, сколько они сидели так. Наконец девушка вытерла слезы о его рубашку и посмотрела Мани в глаза. И парень не выдержал. Он закрыл глаза и поцеловал ее. Губы были мокрыми и солеными от слёз, но парню было всё равно. Его пациентка ответила на поцелуй. Пожалуй, даже чересчур пылко. Она обнимала и целовала его так, будто готовилась умереть, как только это закончится.

Дженни заснула почти сразу. Некоторое время она лежала, гладя его обнаженную грудь и прижимаясь к нему всем телом. Дрожь ушла. Сейчас она выглядела счастливой и безмятежной. Даже круги под глазами казались тенями в полумраке. Мани погладил её щёку и улыбнулся, когда она смешно наморщила нос во сне. Каким нужно быть ублюдком, чтобы поиграть и выбросить её, словно сломанную игрушку? Собой он, впрочем, тоже был недоволен. Никогда его личное отношение к больному не прорывалось сквозь тот барьер, который он сам себе установил. Хотя, надо признать, результат его «терапии» оказался на редкость удачен. Но к другим больным он такие методы применять не будет.

Его мысли становились все более бессвязные. Перед тем, как он начал проваливаться в сон, в его сознании вновь появилось лицо Акифа. Мани начало аж колотить от злобы. Хотя нет. Эта дрожь была вызвана чем-то другим. Будто каждая клетка его организма вибрирует. Интересно, чувствует ли это Дженни. Скоро мысли о девушке были вытеснены. Ничего не осталось кроме этой вибрации. Казалось, еще чуть-чуть, и он разлетится на атомы.

И он разлетелся. Чёрные потоки мельчайших частиц, видимые ему одному, просочились сквозь тонкие щели двери и двинулись вдоль коридора. Их словно нёс ветер. Вот они задели проходящего мимо Ван Ю, словно ураган пронеслись через три сектора и ввинтились в дверь одной из кают, ничем не отличимую от прочих. Но если дверь он не узнал, то того, кто был за ней, да. Это оказался Акиф. И он ждал своего убийцу. В руках он сжимал какой-то лом и с ужасом взирал на Мани. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, пока в коридоре не раздались шаги. С жертвы слетело оцепенение, он метнул лом в молодого доктора и бросился к двери. Мани поймал этот кусок стали, и дальше тело двигалось само. Перехватив поудобнее неказистое оружие, он нанёс сокрушительный удар в голову бывшему любовнику Дженни.

Его тело сползало по стене, оставляя кровавую дорожку. Лишь рука успевшая схватится за ручку, открывающую замок, так и не отпустила её. Ноги несколько раз дёрнулись и затихли. Всё произошло в тишине. Ни тот, ни другой не издали ни звука. Мани бросил окровавленный лом на кровать и сжался в точку.

Пришёл в себя он весь в поту. Голая Дженни забилась в угол и всхлипывала. Видимо, она пыталась его разбудить, понимая, что именно с ним происходит. А он, дурак, ей ещё не верил. Хотя, оставалась последняя надежда: это мог быть сон.

Медленно, будто старик, Мани встал. Так же медленно оделся. Затем, не обращая внимания на женскую наготу, он присел перед Дженни на колено, взял её за плечи и произнёс:

– Оставайся здесь. Я попытаюсь вылечить тебя. Нас. Я попытаюсь вылечить нас. Не может быть, чтобы это нельзя было вылечить.

Девушка ему не поверила. Это было ясно написано у неё на лице, но она всё равно кивнула. Ей ничего не оставалось делать, как тешить себя пусть даже ложной, но надеждой.

Каюту Акифа Мани нашёл быстро. Некоторое время он стоял, не решаясь нажать на кнопку открытия двери. Может, уйти? Он и так поймёт, что случилось или не случилось, утром. Нет. Нельзя ждать. Ночь длинная. И если Акиф мёртв, то кто знает, что он еще натворит до утра.

Когда сзади раздалось шуршание двери, парень вздрогнул.

– Зачем ты пришёл, Мани? И где твой нож?

– Нож? Ты думаешь, это я убил их?

– Сейчас я тебя обыщу и тогда тебе не избежать шлюза, – Сергей постучал в дверь Акифа. – Акиф, открывай. Вдвоем мы с ним легко справимся.

Техник замолчал, прислушиваясь, и, поняв, что значит это молчание, побледнел. Убийца попытался ему что-то сказать, но он не слушал. Резкий разворот, косой удар в челюсть. Мани отлетел и ударился в переборку. И только тогда Сергей открыл дверь. Кровь, огромная лужа крови, неестественно изогнутое тело Акифа, будто кто-то, забавляясь, усадил его к стене, сломав вдвое.

– Ах, ты, су…

Мир техника погас.

Эриксона разбудили среди ночи. Акиф мёртв. Сергей в лазарете сектора одиннадцать. Мани пропал. Некоторое время его разыскивали по всему сектору одиннадцать, но потом кто-то догадался воспользоваться камерами. Оказалось, что он вернулся в медицинский блок, некоторое время провёл там, а затем с какой-то девчонкой рванул к шлюзам. Там капитан их и перехватил. Почти перехватил. Когда они с охраной ворвались в шлюзовый отсек, эти кролики уже оккупировали один из них. Знаком показав охранникам, чтобы оставались у входа, капитан подошёл к толстому армированному стеклу и включил  переговорное устройство?

– Зачем, Мани? Зачем ты их убил? Разве это вернёт тебе отца? Зачем ты пытаешься убить девчонку? Она дочь кого-то, кто виновен в его гибели и до кого ты не можешь добраться?

– Отца? Ты думаешь, что я убил всех из-за отца? Ты хреновый сыщик, Эриксон. Я хреновый врач. А Молох был хреновый руководитель. Ты ни черта не понимаешь, что происходит на твоём корабле. Впрочем, я знал, что ты ни хрена не поймёшь и оставил тебе запись на медицинском сервере. Вряд ли ты поверишь. Так же, как я не поверил в своё время Дженни. По крайней мере, ты не поверишь сразу. Но поймешь потом. Когда коридоры твоего корабля зальёт кровью. Это всего лишь первая ласточка. Первые, кто пострадал от морской болезни, это я и Дженни, но скоро начнется эпидемия и, может быть, моя запись тебе поможет сохранить хоть кого-то на этом корабле.

– Какого хрена ты несешь. Открой дверь! Я помогу тебе.

– Себе помоги.

С этими словами он прижал к себе девушку, поцеловал её и дёрнул за рычаг.

Мдаа… парень окончательно съехал с катушек. Одно хорошо, убийц на его корабле больше нет. Но только вот что-то девушка не похожа была на пленницу. И на поцелуй она ответила, не отстранилась. Надо и впрямь глянуть, что там, на медицинском сервере.

Первый приём девушки у Ван Ю и последующая беседа были не интересны. Как не интересен и секс подростков. Но вот когда Мани вернулся после убийства Акифа, он обратился прямо к камере:

– Я идиот. Я думал, что эта мутация вредная. Это не мутация, а болезнь. И она закономерна. Человек стал социальным существом. Ему не нужно теперь искать внутреннего врага. У него всегда найдётся враг внешний. Но мы продолжаем. Продолжаем обманывать, злиться, ненавидеть, презирать. Эти чувства копятся в нас, как гной. И выплескиваются в массовых побоищах. Эта болезнь – благословление. Редкий шанс, предоставленный судьбой. Только, боюсь, что люди не смогут им воспользоваться. Сейчас заболели двое. И погибло три человека. Что будет, если заболеют все? Либо все умрут, либо выживут те, кто не умеют злиться и при этом на них никто не злится. Только таких сейчас нет. А значит, вам нужно либо измениться, либо проверять, насколько хорошо работают шлюзы для массовой отправки людей в космос.

Мы бы с Дженни попробовали, но у нас такого выбора нет. У нас есть только один путь. Надеюсь, мы не встретимся там с вами. Прощайте.

Мдаа… вот уж и вправду псих. Или два психа. Скорее всего, девчонка помогала ему с убийствами. Значит так. Запись изъять. Охране прочистить мозги, чтобы ни слова не говорили о прошедшем разговоре в шлюзе. Одно слово «эпидемия» вызовет панику после недавних событий. И на его корабле вновь воцарится мир и покой.

Ван Ю был в ярости. Каким идиотом нужно быть, чтобы подозревать в Мани убийцу? Или он не читал его заключение о том, что у Мани отсутствуют психические отклонения. Ну, почти отсутствуют. А так, устроил парню травлю, тот и не выдержал – вместе с пациенткой сиганул в открытый космос. И что он теперь должен сказать родителям девчонки? А матери самого Мани? Определённо, капитана пора менять.

Старик уже битый час пытался заснуть, но вместо этого перед его мысленным взором постоянно возникало мясистое лицо капитана. Наконец, мысли доктора стали все более бессвязные, а тело начало мелко дрожать.